Письмо Ф.Ходжаева Петерсу с критикой писем Расулева
Transcription
<<l.81>>
К.О.
Тов. Петерсу.
Ознакомившись с заявлением Расулева и считая необходимым сообщить следующее:
Описанная история возникновения национального центра в том виде, в каком изложено у Расулева я узнаю впервые.
То же относится и к составу Центрального Комитета. Однако цели и задачи о которых говорит Расулев совпадают с тем, что неоднократно я слышал и от других лиц.
Состав Центрального Комитета всей Средней Азии Ташкентского Комитета мне не было известно, однако о том, что Мунавар Кары, Турсун Ходжаев, должны быть активными руководителями этого движения. Я предполагал по многим признакам, которые указаны в моем письме к вам об участии остальных перечисленных в этом письме лиц мне ничего не было известно. Указания о том, что я якобы являлся Членом Центрального Комитета этой организации является либо плодом недоразумения, либо клеветой. Я уже вам говорил о том, чтобы этот период времени я находился в Туркестане и никакого участия ни в политической, ни общественной жизни Туркестана не принимал. Я был в Ташкенте после подавления событий 1918 года. Примерно с Апреля по Июнь месяц, затем уехал в Россию и возвратился в Туркестан, совместно с Туркестанской комиссией ВЦИКа к концу 1919 года. Не мог я участвовать тогда в таком деле, хотя бы потому, что будучи руководителем вооруженного выступления против Бухарского Эмирата, объявленный вне закона со стороны эмирского правительства, за участие в революционном движении и за совместную работу с большевиками, я не мог тут же, одновременно быть в составе контрреволюционной антисоветской организации. Все мои мысли были направлены тогда только на борьбу с
<<l.82>>
эмиратом. Единственный случай, когда мне пришлось работать в общественных организациях Ташкента, имело место в 1919 году начало 1920 года когда на одном из митингов меня избрали как представителя младо-бухарской партии в Союз Освобождения Востока, и там работа моя была кратковременна (самое большое 2 месяца).
Организация эта была совершенно легальная. Причиной моего ухода из этой организации был тов. Бройда, который при одном из моих посещений его заявил мне, что эта организация не внушает доверия и что лучше бы я ушел из нее.
Указание о том, что Ходжи-Сафа-Джурбаев являлся руководителем Самаркандской организации, Абиджан-Махмудов – Ферганской организации, по-видимому правильно, ибо в период моей работы в Бухаре мне неоднократно приходилось сталкиваться с этими людьми, причем для меня было ясно, что оба эти человека играют не последнюю роль в антисоветском движении.
На восьмой странице, где говорится о деятельности организации и о том, что Мухетдинов возглавлял мусульманскую компартию, по-видимому Расулев ошибается: насколько мне известно мусульманскую ком. партию (мус. бюро) возглавлял Рыскулов. Все остальное, что касается деятельности организации, посылки делегации в Москву, выработка платформы, совещания ЦК, доклад Рыскулова и т.д., все это мне неизвестно.
Если бы я был членом Центрального Комитета, по-видимому я должен был бы знать эти события, или принимать участие на тех совещаниях, о которых говорится в письме, или кто-нибудь должен был бы видеть меня в кругу этих лиц, в тот период. Я категорически заявляю, что в тот период я не был знаком даже с Рыскуловым и с Мунавар Кары.
Переходя к Бухарским делам, укажу, что совещание у Мухетдинова соответствует действительности, тоже относится к составу лиц участвовавших на этом совещании, но это было не первое совещание.
Я уже писал в своем письме, как сложилось совещание группы лиц у Мухетдинова и о своем участии на всех этих совещаниях, описанных Расулевым, случай очевидно относится к одному из тех совещаний. Но я помню, что действительно на одном из таких совещаний был Мунавар Кары с несколькими другими Ташкентцами, причем ни Расулева, ни Нарбудабекова на этом совещании я не помню. Подтверждаю, что после
<<l.83>>
приезда Мунавар Кары в Бухару, на совещаниях принимали участие и некоторые неизвестные мне татарские лица. Является вымыслом Расулева, что Мунавар Кары прибыл в Бухару, якобы, по моему приглашению хотя бы потому, что он не был со мной знаком.
Что касается указания о том, что совещание решило выдвигать на советские посты своих лиц – это правильно, но это практиковалось до приезда Мунавар Кары. В первом письме я объяснял причину и как это происходило.
В то время не считал наши совещания у Мухетдинова Центральным Комитетом какой –либо организации. Но если считать это совещание как возглавляющее орган какой-то организации, то безусловно я был членом этой организации. Укажу попутно, что указания Расулева, насчет указания бухарского Областного Комитета является очевидно вымыслом, таким же вымыслом является то, что якобы эту организацию возглавляли Ибат Ходжаев и Нарбудабеков. Ибат Ходжаев мой брат и я могу сказать, что не знал за ним таких действий. Нарбудабеков, которого я знаю с 1919 года по Союзу Освобождения Востока и о котором я знаю, что он участник Кокандской Автономии, в тот период действительно в Бухаре был, но я не знаю, что он принимал участие в каких-либо тайных организациях в Бухаре. Может быть Нарбудабеков и участвовал в какой-либо другой организации националистов, но мне это не известно.
На странице 14 указан случай когда на совещании, якобы выступал Мунавар Кары с докладом накануне своего отъезда и указывается на мое там выступление. Такого факта я не помню.
На странице 15 говорится о приезде в Бухару Заки Валидова и что в связи с его рекомендацией Арифов был назначен военным назиром. Этот факт мне остается неизвестным. Надо сказать, что Арифов с самого начала революции был на большой работе. Он был Заместителем Председателя Всебухарского Революционного Комитета, причем все бухарские работники к нему относились недоверчиво. Дело в том, что он также не был коренным бухарским работником. Лично я узнал его за 20 дней до бухарской Революции, когда он Арифов на одном из заседаний Туркбюро ЦК РКП выступил против меня от имени коммунистической Партии Бухары. Возможно, что он был еще раньше близок с Валидовым и, что после приезда
<<l.84>>
Валидова в Бухару Валидов и повлиял на это назначение, но повторяю, что я эти обстоятельства не знаю.
Правильно утверждение Расулева, что с приездом Заки Валидова, усилилось басмаческое движение. Явным вымыслом является то, что Валидов, якобы жил у меня на квартире, что ездил по документам, подписанным мною; этого не могло быть, хотя бы потому, что не будучи полнейшим дураком я никогда бы не рискнул на этот шаг и не выдавал бы документы за своей подписью.
По вопросу об Энвер Паши.
Обстоятельства его приезда в Бухару я уже писал Вам в своем письме, указывал, дал ее о своих встречах с ним.
Совещание, о котором говорит Расулев именно в таком составе как это у него указано на стр. 16 его заявления – я не помню, вернее этого не было. Я вспоминаю теперь другое: было действительно однажды, примерно за 2-3 дня до того, как скрылся Энвер Паша в доме Мухетдин Рафака, но там не было 8 человек, там было минимум человек 50, из них человек 10-15 турок. Помню следующих лиц: Мухетдинова, Я, Муса Саиджанов, Хашим-Шаик, Наимджан Якубов, Пулатов, Мукамилов, Абдусаидов, Абдул Вах Ид Бурханов, брат Рафата и др., фамилии которых в данный момент не вспомню. Не помню участия Расулева, но там не обсуждался вопрос об уходе Энвер Паши, а говорили на различные темы, в частности Энвер держал речь в Пан-Исламистическом, Пан-тюркском духе. Энвер говорил о значении самостоятельного существования Бухары, причем никаких прений или широкого обмена мнений по этому вопросу не было.
Случай же, описанный Расулевым, где обсуждался вопрос об уходе Энвер Паши, безусловно должно было иметь место (ибо Энвер сам не мог уйти), но это произошло конечно без моего участия, потому что этот период был периодом разгара борьбы между мною и группой Мухетдинова, которая подробно описана, как в моей статье против Мухетдинова (1929-30г.), с которой вы знакомы, так и в моем первом письме к вам. Я не могу не назвать наглостью и беспардонной клеветой то место заявления Расулева, где говорится о том, что моя борьба со всей этой группой была простой маскировкой, что я с санкции этого контрреволюционного ЦК, якобы, должен
<<l.85>>
был выставить себя архи-революционером и что объявление Усман Ходжаева вне закона тоже произошло по заданию этого ЦК.
Усман Ходжаев был объявлен вне закона почти тут же, как выяснилась его измена в бывшем Дюшамбе и стало известно нам по телеграфу. Это решение было принято, чтобы не дать Усман Ходжаеву и всем врагам Революции времени. Оно было продиктовано важностью момента на этом решении настаивали т. Бояров – Врид. Полпред РСФСР и военные товарищи это решение было в пользу Революции и против националистов. Можно ли после этого верить Расулеву?
Эти два утверждения Расулева делаются с явным намерением показать, что я был с ними, что я не проводил никакой борьбы против этой контрреволюционной организации, как только стала известна мне ее цель и задачи и это делается с определенной последовательностью; так утверждал Мухетдинов, так утверждает Расулев и там могут утверждать подобные им люди, с которыми мне пришлось вести очень тяжелую борьбу в Бухаре.
Могла ли иметь место борьба между Мухетдиновым и мною в тех острых формах, какие имели место в Бухаре в 1921 году. Если бы эта борьба была бы показной. Перевыборная кампания к советскому Курултаю не обошлась без человеческих жертв. Шла драка между нами почти на каждом предвыборном собрании. Ведь дело дошло до того, что Мухетдинов будучи Председателем Ревкома и имея в своем распоряжении вооруженную силу арестовал несколько моих сторонников, не исключая должностных лиц. Ведь в ответ на это выступление Мухетдинова мною были мобилизованы милицейские отряды почти со всех районов Бухары в количестве около 300 человек, которые при помощи броневика, полученного мною через т. Юреньева (Полпред РСФСР), удалось не только освободить арестованных, но и заставить вооруженную силу Мухетдинова, возглавляемую Мухетдин Ходжаевым, бежать из Бухары.
Ведь в этой борьбе приняли участие афганский посол Мухамет Расул Хан, который заявил официальный протест против помощи броневиком, которая оказана была мне, со стороны воинских частей РСФСР. Я не буду здесь перечислять все факты, относящиеся к этому периоду и доказывающие всю нелепость, тенденциозность
<<l.86>>
и лживость этого утверждения. Достаточно назвать только один факт, чтобы опровергнуть эту контрреволюционную клевету: в то время как Мухетдинов и его группа с участием Мунавар Кары, Расулева и т.п. переписывалась с афганским посольством, вырабатывали проэкты союзного договора между Бухарой и Афганистаном (текст договора помещен в известной вам соей статье), я специально выехал в Москву через т. Карахана, повидавшись с т. Сталиным в Январе-Феврале месяце 1922 года, провел укрепление влияния РКП и РСФСР на Бухару. Достаточно вам посмотреть решения ЦК РКП от 1 февраля 1922г., чтобы убедиться в этом.
Далее, в течение долгого времени я добивался отзыва Мухетдинова из Бухары. На тему о контрреволюционной роли Мухетдинова я говорил не только с Полпредами РСФСР, но и с тов. Куйбышевым, Караханом и с т. Орджоникидзе, когда он приезжал в Ташкент в 1922 году и с рядом других товарищей.
Наконец простое сопоставление: в заявлении Расулева упоминается фамилия Азиз Лязиз Задэ, что он возглавлял, якобы Бек-Будинскую организацию, но ведь вам же известно, что никто иной как я на ст. Новая Бухара арестовал этого Азиз Лязиз Задэ и все документы, найденные при нем, в том числе и шифрованные бумаги передал вам. Наконец неужели возможно 14 лет вести борьбу не с одним Мухетдиновым, а с огромной группой лиц только по директиве контрреволюционной организации.
Дело комиссии чистки установит насколько честно раскаялся Расулев, но эти грубые обвинения клеветнического порядка по моему адресу, именно в том духе, как это написано в заявлении Расулева, я не могу расценивать иначе, как сговор определенной группы лиц и как провокацию. Тем более что о роли Расулева в Бухаре я вам рассказывал при личной беседе. Ведь это факт, что когда поняв контрреволюционную роль организации я резко порвал с нею и начал борьбу со всеми лицами, которые проводили ее линию. Расулев прикинувшись моим соратником и заявив о своем разрыве с лицами участвовавшими на совещаниях у Мухетдинова неоднократно давал мне честное слово работать на пользу Советской Власти и таким образом вошел в мое доверие. Только случай с уходом отряда Мухетдин Ходжаева и благополучное возвращение Расулева, которого сначала, якобы арестовал Мухетдин Ходжаев и увел с собой, потом раскрыли мне глаза.
<<l.87>>
Тов. Икрамов знает мое отношение к Расулеву. Я говорил и тов. Бауману о Расулеве, как об антисоветском человеке. Еще год тому назад, когда Лейканд спросил меня о Расулеве можно ли ему доверять и можно ли его выдвигать на работу, я заявил Лейканду следующее: «Не верьте Расулеву, он антисоветский человек, гоните его из банка». Эти и подобные заявления делал я именно на основе своего горького опыта с Расулевым еще в Бухаре.
Теперь особо об одном заявлении Расулева на стр. 17.
О том, что, якобы на квартире моего родственника некоего Хамра-Хана в Самарканде хранилось золото организации.
Прежде всего заявляю, что Хамра Хан никогда моим родственником не был, хотя я его знаю довольно близко и хорошо. Во-вторых, прошу вас предложить уполномоченному НКВД немедленно арестовать этого Хамра Хана, произвести самое тщательное расследование этого дела и если окажется, что не только золото, но и советские деньги я хранил у него, я подписываю любой приговор партии над собой, это относительно себя.
Хамра Хан не казался мне никогда человеком антисоветским, но ручаться за него я не могу. Может быть он и был в связи с антисоветскими организациями, в частности с бухарской. Возможно что у него хранились и деньги. Расследование покажет правильно ли заявление Расулева. Если да, то по крайней мере, партия узнает, чьи деньги и каким образом хранились, и имел ли я косвенное хотя бы отношение к этому делу.
16 Сентября 1934г. Ф. Ходжаев.
П.С. При сем прилагаю перевод моих записей в 1923 году. Эти записи прошу прочесть, они дают объяснение событиям того времени. Кроме того перевод моей неопубликованной статьи, посвященной вопросу независимости Бухары, как я понимал эту проблему тогда.
Ф. Ходжаев.