Доклад комиссара по национальным делам Туркестанской Советской Республики С. Турсунходжаева в национальной секции 7-го чрезвычайного съезда Советов ТСР

Transcription

Доклад комиссара по национальным делам Туркестанской Советской Республики С. Турсунходжаева в национальной секции 7-го чрезвычайного съезда Советов ТСР 

16 марта 1919 г.

Общие задачи политики Советской власти в революционном Туркестане

Вопрос о туркестанской политике советской власти не есть лишь вопрос внутреннего значения для интересов одной Туркестанской Республики, но самым тесным образом связан с интересами всей федерации и более того, — с интересами всего движения социальной революции в международном масштабе.

Центральная власть приурочивает свою внутреннюю политику в интересах международной социальной революции, а отдельные части федерации не могут выходить из рамок политики общефедеративного плана.

Представляется несомненным, что прочность отношений и взаимная поддержка во внутренних затруднениях отдельных частей федерации зависят прежде всего от взаимной заинтересованности; вне этого прочность спайки Российской Социалистической Федерации была бы лишь видимостью, непрочным механическим объединением.

Для всей Советской России Туркестан прежде всего представляет необходимый экономический источник сырья, пока хлопкового, а в будущем горных материалов, нефти, каменного угля и проч. Но эта заинтересованность отступает на последнее место пред задачами и интересами социальной революции.

В социальной революции Туркестан уже начинает занимать ее авангард для азиатских стран, и в этом положении — его несомненная важность. И это так.

Научный материализм определяет, что сознание народа, сознание его отдельных классов определяется условиями его экономической жизни и всех тех факторов, которые хотя и не имеют основного решающего значения в общем историческом процессе развития классовой борьбы, но тем не менее являются слагаемыми в отношении его психологии. Конечно, эти факторы или облегчают, или затрудняют развития классовой борьбы.

Азиатский Восток глубоко отличается от Европы и Америки значением этих второстепенных факторов (религия, национальность и т.д.), для дела развития социальной революции.

Научный материализм факторы психологического характера, как верования, национальные представления, считает зависящими от основного фактора экономического, но революционную тактику коммунизма может считать лишь при учете всех начал, которые способны отражаться на успехе развития социальной революции; это единственно возможная тактика научного материализма.

Отсюда вытекает то совершенно неизбежное обстоятельство, что тактика революционного коммунизма, будучи глубоко материалистичной для даже различных европейских стран — может оказаться идеалистической и реакционной для стран азиатских, ибо истинно революционная тактика есть та, которая в наименьшее время и с наименьшими жертвами приближает то время, когда история классовой борьбы труда и капитала закончится окончательной победой социализма. Туркестан, находясь под воспитывающим действием Российской социальной революции, может дать, а частью имеет трудовые кадры революционного населения, с таким кажущимся скачком, ибо действие процесса социальной революции по времени неизмеримо глубоко уже затронуло психологию широких трудовых масс, в социальном смысле, но отсюда далеко еще до изжития ими представлений национальных самоорганизаций и религиозных верований. И ошибки в политике в отношении этих последних факторов есть величайший вред для дела социальной революции.

Для практики революционного научного социализма совершенно безразличны религиозные верования, национальные стремления, поскольку они не тормозят основной цели — установления коммунизма, почему в сфере религиозной практики для социализма главное — чтобы религия в ее организованных институтах не являлась политическим оружием в руках классового врага, а религия, как частное дело совести граждан — безразлична, ибо социализм есть раскрепощение и освобождение верующих от классового влияния религии, которая являлась орудием закрепощения трудового народа. Поэтому в религиозной политике для советской власти, как это и есть, несомненно, в ее задачах, может быть стремление к фактическому обезвреживанию церкви от политического влияния.

Политика федерального центра, как и местного, поскольку она связывается с интересами наиболее благоприятного течения социальной революции, в основе своей может иметь лишь целесообразность, необходимость.

И с этой точки зрения крайне важно осторожно подходить к вопросам, связанным с верованиями, как известно, религиозной мусульманской массы, как и ее национальным эмоциям.

Такая осторожность может рекомендоваться не только соображениями избежаний в переходное, революционное время внутренних трений, но что еще, быть может, важнее — это имея в виду, что развитие социальной революции труда в Азии прежде всего неминуемо будет тормозиться, коль скоро в психологии мусульманской массы Востока, социальная революция будет нести давление на религиозную совесть, на национальные инстинкты.

От слов, которых было слишком много, что Туркестан авангард социальной революции для Востока, нужно его сделать действительным авангардом на деле, что может дать лишь правильная политика.

На национальном и религиозном вопросе останавливаться приходится потому, что это имеет и внутреннее серьезное значение и внешнее для движения революции на Восток.

К сожалению, уже с самого революционного переворота еще 1917 г. отношение тогдашних исполнительных комитетов и совдепов к мусульманскому населению в корне было неправильным, что находит свое объяснение в том, что тогда не было чисто пролетарских организаций по существу, и в них играли роль элементы, прочно связанные с эксплуатацией населения, именно мусульманского, которое по своему экономическому положению и темноте было дойной коровой для московских капиталистов и спекулянтов всякого рода. Этот элемент, лелеявший мечту жить и благоденствовать на спине мусульманского населения, всячески стараясь влиять во всех организациях в направлении ограничения мусульман во всех представительных органах, вплоть до ограничения в гражданских и политических правах.

Такое отношение к себе мусульманская масса в то время оценивала, как отношение национального гнета европейцев к мусульманам, и в ней стало воспитываться предубежденное отношение к русским.

Последующая смена фазы Российской революции на социальную понятна должна была изменить глубокое недоверие мусульман ко всякой европейской политике, и прежде всего мусульманская масса не должна иметь представлений, думать, что со стороны русского пролетариата, власти может быть какое-либо различие в оценке по признаку национальному.

Мусульманский трудовой слой населения, впитавший в себя предубеждение к русскому населению, которое, с его точки зрения, руководствуется национальными мотивами неблагоприятствования мусульманскому населению, и теперь склонен предполагать, что не равное отношение к нему со стороны русских товарищей, как в отношении распределения продовольствия, так и других отношениях, строится на национальных тенденциях.

Понятна психология русских товарищей, которые боятся, что мусульманские трудовые слои населения, не прошедшие выучки капитализма, и лишь недавно начавшие рассматриваться <<Опечатка. Следует: разлагаться>> на социальные категории, в своем организованном состоянии будут еще подвергаться, в тех или других частях, влиянию буржуазии. Эти же опасения мусульманами, или, вернее, менее сознательной частью их, принимаются, как проявление русского национализма. Понятно, что в социальной революции сознательные элементы, творящие ее, совершенно чужды какого бы то ни было представления, что национальный принцип может быть мерилом в расценке гражданских и политических прав.

Но по соображениям тактического характера важно, чтобы среди малосознательных элементов не было ложных представлений, что социальная революция может в какой бы то ни было малой степени создавать национальные неравенства. Нечего и говорить, что ложные представления о национальном давлении всего лучше питают и развивают национальный шовинизм, а здоровые национальные инстинкты сами по себе не есть препятствие к развитию социальной революции.

Итак, отметив эти два начала: национальное и религиозное, заслуживающие особо чуткого внимания в процессе творческого развития социальной революции, как основной особенности мусульманского Востока, мы ближе укажем и значение их на развитие революции из Туркестана на другие страны.

Прежде всего мы должны отметить весьма существенную особенность мусульманской массы — это подражательность, но подражательность своим же мусульманам, а не европейцам. Этим в значительной степени помимо основных условий объясняется то, что российские татары буквально в какое-нибудь десятилетие, после революции 1905 г., впитали столько европейского начала, сколько не дало им все их пребывание в российском подданстве. Мусульмане всегда оглядываются на соседа. И, наверное, можно сказать, что если бы все обстояло благополучно в революционном Туркестане, то уже давно не было бы Бухарского ханства, а была бы там республика, и это сделал бы сам бухарский трудовой народ. И если этого там не случилось, то только потому, что бухарцы-трудящиеся выносили впечатление, что мусульмане Советской России переживают экономическую разруху, голод и в национальном смысле не имеют даже равномерного отношения, что религиозная политика советской власти якобы стремится уничтожить совсем религию, что раз последняя политика сильно ударяет по христианской религии, то тем более потом социальная революция, при своем успехе обрушится на религию магометанскую. Ясно, конечно, что все это вздор, но в мусульманской массе слишком легка работа, которая бьет по религиозному сознанию и национальным инстинктам, что, конечно, и делается элементами, для которых социальная революция несет потерю привилегированного положения. Это же характерно и для других мусульманских стран, почему и должно все отмеченное особо учитываться в политике советской власти.

Должно быть ясно, что если социальная революция не захватит Азии, то последняя будет использована международным капиталом для ее подавления. Понятно, что капитал для спасения своего положения использует все силы, какие только возможно использовать, и Азия в этом смысле представляет великий соблазн. Из этих сил наиболее значительные на мусульманском Востоке — это Турция и Афганистан.

Нужно сказать, что в разбитой и разоренной войной Турции, представляющей весьма благоприятный из населения материал для социальной революции, таковая из-за почти полного отсутствия фабрично-заводского пролетариата, слабости социалистов, более всего могут иметь пока успех элементы буржуазно-национальные и национально-демократические.

Вполне естественно, что Турция, как государство, легко может быть использовано международным капиталом для борьбы с социальной революцией за те или иные компенсации.

Но реальна и другая возможность, которая не может быть исключена знакомыми с тенденциями и вожделениями, всегда бывшими в скрытом идеальном виде в психологии мусульман азиатских стран, — это великая панисламистская идея.

И нисколько не будет неожиданным, что если в борьбе с социальной революцией Англия окажется слабой в военном отношении, а другие буржуазные правительства не смогут вести активной азиатской политики, что весь обнищавший народ Турции, за исключением небольшой группы социалистов, не будет охвачен энтузиазмом, в искании спасения от нищеты, национальным подъемом возрождения, которое ему подсунет буржуазия взамен социального освобождения. И тогда безо всяких препятствий панисламистская волна турецкой государственности активно докатится до Китая, Индии включительно и Северного Кавказа — с идеей объединения в федерацию мусульманских народов Азии, с лозунгом — «Азия для азиатов».

С другой стороны, Афганистан также может быть использован Англией для борьбы с социальной революцией и прежде всего против советской власти в Туркестане, когда то явится необходимым из-за успехов социальной революции. К реальности этого нужно сказать, что положение Афганистана всегда было таковым, что в зависимости от реального влияния бывшей германской коалиции и Англии он и предназначался к использованию, как военная помощь против противников и как активный буфер против монархической России. И Англия и Германия в своих целях вооружали Афганистан, а теперь он может представить в руках международного капитала силу, противную социальной революции, силу, не затронутую влияниями идей социализма, а при благоприятных условиях Афганистан также может с Турцией повести самостоятельно свою азиатскую активную панисламистскую политику.

Пред всеми этими реальными возможностями один только Туркестан — очаг мусульманской социальной революции, может при благоприятных условиях способствовать умеренно национально-шовинистической идее, существовавшей и существующей в психологии мусульманских стран, и представляя для этих стран идеальный образец благоденствия мусульманского трудового народа, получившего это благоденствие от социальной революции, противопоставить идее панисламистской идею социальной революции.

И по этим соображениям, помимо иных, необходимо приурочить всю внутреннюю политику Туркестана к этой основной задаче укрепления, развития социальной революции в мусульманских странах.

<<Настоящий доклад помещается с некоторыми сокращениями.>>

˂˂Известия ЦИК Туркестанской Республики Российской Советской Федерации и Ташкентского совета рабочих, солдатских и дехканских депутатов. 1919. 6 мая.˃˃