Статья М. Султан-Галиева "Методы антирелигиозной пропаганды среди мусульман" M. Sultan-Galiev article, "Methods of Anti-Religious Propaganda Among the Muslims"

Методы антирелигиозной пропаганды среди мусульман

I.

Вопрос о методах антирелигиозной пропаганды среди мусульман - вопрос очень щекотливый и сложный. Осложняется он, с одной стороны, тем положением, которое занимает ислам в жизни мусульман как религия, а с другой - социально-политическим положением мусульманских народностей вообще.

Самый вопрос о необходимости ведения антирелигиозной пропаганды среди мусульман и не только в России, но и далеко за ее пределами, разумеется никаких споров и разногласий у нас, коммунистов, не возбуждает и не может возбудить. Для нас все религии одинаковы, и в этой части своей вопрос совершенно ясен и никакого анализа не требует. Вопрос лишь о том, какие методы надо установить, чтобы вернее и безболезненнее прийти к его разрешению и осуществлению в жизни. А верная победа над кем или над чем-нибудь может быть обеспечена лишь тогда, когда, приступая к борьбе, мы заранее знаем, с кем именно мы имеем дело. Вступать же в борьбу с какой-нибудь силой, не зная серьезности ее природы, значит заранее рисковать, если не поражением, то, по крайней мере, промахом в этом деле. Вот почему, прежде чем говорить о методах антирелигиозной борьбы среди мусульман, нам необходимо, хотя бы в общих чертах, установить, что представляет из себя ислам как религия, и пригодны ли по отношению к нему те методы пропаганды, какие установлены революционной практикой по отношению других религий.

Разбирая последний вопрос, приходится констатировать, что имеется ряд причин и данных, которые показывают и диктуют необходимость установления совершенно иных методов антирелигиозной борьбы среди мусульман и не только в отношении народностей других религий, но также и в отношении отдельных народов среди самих мусульман.

Первым и самым основным фактором, определяющим положение ислама в этом вопросе, является его позднее происхождение. Из всех "великих" религий земного шара ислам является самой молодой, а потому самой крепкой и сильной по влиянию религией. Указание на этот факт можно найти у всех серьезных европейских исследователей ислама. В этой религии больше, чем в какой бы то ни было другой, имеется гражданско-политических элементов, тогда как в других религиях преобладают чисто духовно-этические мотивы. Шариат, или мусульманское право, представляет из себя кодекс законов и правовых норм, регулирующих все стороны земной жизни мусульманина. Вы тут найдете все указания о том, как дол жен вести себя мусульманин в молитве, в работе, в обществе, семействе и обыденной жизни вплоть до мельчайших подробностей. И, безусловно, среди этих законов имеется очень много таких, которые по своему существу носят вполне положительный характер. Достаточно в данном случае перечислить: обязательность просвещения (хадис Магомета - "этлабел-гыйлем миннэ эл-мэhде эли эл-лэхеде", т.е. - жажди познаний от колыбели до могилы), обязательность промышленности и труда (кясеб), обязанность родителей воспитывать своих детей до совершеннолетия, допустимость гражданского брака; отрицание частной собственности на землю, воды и леса; отрицание суеверий, запрещение колдовства, азартных игр, роскоши, расточительности, золотоношения и шелконошения, употребления спиртных напитков, взяточничества и людоедства (имело значение в Северной Африке); установление детально разработанной прогрессивно-налоговой системы - натуральной и финансовой ("закят", "ушар" и др.). Даже семейное и наследственное права ислама содержали в себе положительные начала, поскольку они регулировали в период своего возникновения и в дальнейшем анархическое состояние этого вопроса у арабов-язычников. Так, например, хадис Магомета о многоженстве исследователями ислама толкуется как закон, ограничивающий существовавшее тогда многоженство.

И, как религия с гражданско-политическими мотивами, ислам крепче всосался в организм его исповедующих, а потому и борьба с ним труднее и сложнее. Ярким доказательством справедливости этого положения является большая прочность мусульманского духовенства, чем положение духовенства других религий.

Примером в данном случае может служить положение мусульманского духовенства хотя бы у нас, в России. В то время, как у русских один церковный приход приходится не менее, чем на 10-12 тысяч населения, у мусульман каждая мечеть приходится на 700-1000 душ, причем при каждой из них имеется не менее трех духовных лиц: мулла, его помощник и муэдзин (пономарь).

Упрочению же мусульманского духовенства способствовало и его общественно-политическое положение по отношению к остальному населению. Он является и жрецом (исполнение религиозных обрядов), и преподавателем (каждый мулла имел при мечети конфессиональную школу -"мектеб" или "медресе"), и администратором (раздел наследства, регистрация актов гражданского состояния и др.), и судьей (бракоразводные и наследственные дела и т.д.), а при необходимости и врачом. Имела тут значение и выборность мусульманского духовенства. Это ставило его в гораздо лучшее и прочное положение, чем, например, русское духовенство. Назначаемый сверху, русский священник, безусловно, пользовался гораздо меньшим авторитетом у своей паствы, чем татарский мулла или узбекский улема перед своей "махаллей": как-никак последние считали себя "слугою народа" и прислушивались к его голосу, а потому были более демократичны и доступны для него и пользовались большим уважением и влиянием перед ним, чем поп перед русским мужиком.

Вторым серьезным фактором, затрудняющим и осложняющим антирелигиозную пропаганду среди мусульман, является международное социально-экономическое положение мусульманских народов в последние столетия. Поражение арабской культуры, с одной стороны, и тюрко-татарской - с другой (изгнание арабов из Испании и тюрко-татар из Юго-Восточной Европы, завоевание европейцами североафриканских и средневосточных мусульманских владений, покорение русскими татар, башкир, горцев Кавказа и тюркских государств Средней Азии) повлекло за собой политическое и социально-экономическое порабощение почти всего 300 миллионного мусульманского мира. Весь этот мир в последние столетия являлся объектом эксплуатации западноевропейского империализма, ресурсом его экономики. Это отразилось и на положении религии мусульман. Если западноевропейский империализм, начавшийся в своем первоначальном продвижении в мусульманские страны с "крестовых походов", и принял в последнее время характер чисто экономической борьбы, то в глазах мусульман, по крайней мере, их большинства, эта борьба и сейчас еще воспринимается как политическая борьба, т.е. как борьба с исламом в в его целом. Иначе и не могло быть, так как в понятии мусульман весь мусульманский мир, без различия национальностей и племен, является одним нераздельным и единым целым.

Результатом такого положения вещей является то, что ислам, как религия, носил и сейчас еще носит, по крайней мере, в глазах самих мусульман, характер угнетенной и защищающейся религии. Иначе говоря, исторически ислам находился в условиях, развивающих чувство солидарности среди отдельных групп его последователей и усиливающих психологически его проникаемость и впитываемость, т.е. в условиях, затрудняющих ведение агитации против него. В условиях русской действительности положение это усугубляется еще тем, что, организуя антирелигиозную пропаганду среди мусульман, мы рискуем попасть в положение недавних "борцов с исламом", русских миссионеров, тративших миллионы народных средств на эту "борьбу". И в самом деле, ведь недавно лишь вся населенная мусульманами территория России кишмя кишела целой плеядой этих отъявленных черносотенцев, отвратительно распространявших там зловонный дух миссионерского гнилья; недавно лишь вся эта территория была покрыта густой сетью всяких духовных "учебных заведений" - духовных семинарий и академий, где вырабатывались "специалисты" по борьбе с "мохамеданством". И всякое неумелое выступление среди мусульман с антирелигиозной пропагандой при этих условиях будет напоминать им это недалекое прошлое и вместо пользы даст лишь глубоко отрицательные результаты.

Говоря о причинах, тормозящих успешное ведение антирелигиозной пропаганды среди мусульман, мы не можем не упомянуть еще об одном факторе, который также имеет немаловажное значение в этом отношении. Это - культурная отсталость мусульман вообще. Разбираться подробно в этом мы здесь не будем, так как едва ли найдется кто-нибудь, кто бы оспаривал истину о том, что культурная отсталость и религиозный фанатизм неразрывно связаны и взаимно дополняют и усиливают друг друга.

II.

Итак, мы видим, что внутренняя сущность ислама, с одной стороны, определяемая большей его живучестью, чем остальные религии, и объясняемая поздним его происхождением, а с другой - психологическое состояние мусульманских народов вообще, как угнетаемых или угнетавшихся недавно (мусульмане России) народов, требуют иного подхода и иных методов антирелигиозной пропаганды среди них.

Каковы же должны быть эти методы?

Прежде всего, осторожный и умелый, а главное, жизненный подход к вопросу. Всякая казенщина или излишняя крикливость в этом деле должны быть устранены. Вся постановка вопроса должна носить не характер антирелигиозной борьбы, а характер антирелигиозной пропаганды. Мы должны раз и навсегда выбить из рук наших противников то орудие, которым они могут бить нас в этом вопросе; нужно открыто сказать кому это следует, что мы никакой борьбы с какой бы то ни было религией, как с таковой, не ведем, а лишь ведем пропаганду своих атеистических убеждений, осуществляя свое вполне естественное право на это. Только такая постановка вопроса и может дать нам твердую гарантию в том, что нас не будут смешивать и ставить на одну доску с черносотенным русским миссионерством. Нужно дать понять мусульманам, что, ведя среди них антирелигиозную пропаганду, мы не продолжаем дела Победоносцевых и ильминских, а продолжаем дело их же культурников, недавно лишь ведших среди них эту же самую работу.

Второе - необходимо окончательно отмежеваться в этом вопросе от прежних миссионерских элементов, если они случайно затерлись в нашу среду, предоставив ведение антирелигиозной пропаганды среди мусульман. Участие в этом деле головотяпствующих элементов абсолютно недопустимо. Это будет лишь дискредитировать нас в глазах населения.

Третье - это жизненность работы и умелая агитация. Необходимо антирелигиозную пропаганду поставить на самую жизненную ногу. Недостаточно только написать какую-нибудь брошюрку или статейку с крикливым названием на эту тему (их никто и не будет читать) или прочитать лекцию и провести диспут, а необходимо вести агитацию в самой жизни, примером и делом, т.е. вести не агитацию слов, а агитацию действий. Пусть тот, на которого вы хотите воздействовать, и не заметит, что вы собираетесь вести перед ним антирелигиозную пропаганду.

Иначе вы спугнете и заранее психологически отдалите и оттолкнете от себя. В этом отношении даже одно лишь постоянное присутствие в мусульманской деревне или среди рабочих мусульман выдержанного коммуниста (атеиста), твердо пренебрегающего установившимися религиозными обрядами мусульман, даст гораздо больше, чем десятки лекций или бесед хотя бы самого красноречивого и убедительного оратора. Пусть мусульмане увидят около себя настоящего атеиста и привыкнут к нему. Пусть они наглядно ощутят того, кто отрицает существование религии, и ощутят его не с отрицательной, а с положительной стороны. Пусть они увидят, что атеист вовсе не есть человек в образе черта, каким обыкновенно рисуют ему его, а есть такой же человек, как и они сами, только более положительный, развитой, твердый и энергичный. Если вы сумеете сделать это, то заранее можете быть уверены, что идейная победа за нами обеспечена. Важен первый шаг, а следующие пойдут легко.

Наблюдая постановку антирелигиозной пропаганды на местах, можно установить ряд примеров, доказывающих справедливость этого положения. Приезжает в деревню какой-нибудь захудалый агитатор, татарин, грозный, страшный, суровый, с револьвером и шашкой за поясом, и начинает ругать "Аллаха и пророков", демонстрируя при этом свой "ярый" атеизм наступлением ногой на Коран или какую-нибудь иную считавшуюся у мусульман священной книгу.

- Вот, видите, я наступил ногой на Коран, однако мне ничего не сделалось. Значит, эта книга не священна, значит, нет и Аллаха ... и т.д.

Выступление таких горе-агитаторов оставляет после себя у населения самое отрицательное впечатление.

- Мы тут же хотели было напасть на него да и укокошить, - рассказывали мне в татарской деревне об одном из таких "ораторов", - да раздумали: побоялись, что пришлют караульный отряд - зачем-де убили бульшаувика (большевика)...

Но с каким бесхитростным юмором и искренней веселостью веет от их речи, когда они рассказывают нам о выступлении "какого-то", заехавшего проездом, русского "большевика", который рассказывал "веселые сказки" про попов и мулл:

- Сам такой веселый и простой. И все время смешил. Рассказывал про русских попов, как они обманывают народ. А мы стояли и думали между собой, что-де, и муллы наши, ведь, такие же обманщики...

Вот вам истина жизни. И ее никак нельзя отвергнуть. Я был свидетелем и другого случая, когда в башкирской деревушке в день мусульманского праздника "Айди-Курбан" (в этот день каждый "правоверный" мусульманин должен пойти в мечеть) молодежь не пошла в мечеть, подражая в этом единственному в деревне коммунисту-башкиру, состоящему у них заведующим клубом.

Пропаганду действий не следует понимать, однако, в смысле отрицания какой бы то ни было формы пропаганды словом. Безусловно, нет. Словесная пропаганда также должна быть применяема, но там, где для этого действительно имеется почва. Почему бы не устраивать диспуты о религии среди рабочих мусульман в городах, на фабриках и заводах, перенося их постепенно в деревню. Все это вполне возможно и не только в области устной, но и печатной пропаганды.

Но, ведя антирелигиозную пропаганду среди мусульман, ни на минуту не следует забывать, что все же главный корень зла заключается в их культурной отсталости и политическо-моральной забитости. Русский царизм, в течение веков давивший на них, оставил глубокие следы свои. Примером может служить то обстоятельство, что даже после образования автономных республик зачастую мусульмане остаются в стороне от участия в государственной жизни этих республик. И пока мы не снимем с них этих оков и не сделаем их, не на словах только, а на деле, свободными и равноправными гражданами Советской Республики, никакая антирелигиозная пропаганда среди них не даст ожидаемых от нее результатов. Улучшение постановки народного образования среди мусульман во всех его видах и ступенях, широкое вовлечение их в хозяйственно-экономические и административно-политические органы государственной власти, где это только возможно, расширение и углубление среди них партийной работы - вот что должно составить очередную задачу нашей деятельности среди них. Все это является основными предпосылками успешности ведения среди них какой бы то ни было новой и творческой работы.

III.

В заключение мы считаем необходимым сказать несколько слов об индивидуализации антирелигиозной пропаганды среди мусульман России по отдельным этнографическим группам. Необходимость эта диктуется тем, что "мусульманские" народности России по своему хозяйственно-бытовому положению и культурному состоянию значительно отличаются друг от друга. Те методы антирелигиозной пропаганды, о которых мы говорили выше, характерны лишь как методы общего подхода к вопросу. Поскольку же нам приходиться иметь дело с отдельными этнографическими единицами или даже целыми их группами, мы встаем перед необходимостью их индивидуализации и детализации. Но индивидуализация эта возможна только в том случае, если мы установим и зафиксируем те особенности их быта и культуры, которыми отличаются они между собой. Производимый ниже анализ и является первым опытным шагом в этом направлении.

Особенности условий работы среди татар

Особенности условий работы среди татар можно разделить на 2 категории: отрицательные, затрудняющие антирелигиозную пропаганду, и положительные, или облегчающие эту пропаганду. Отрицательными условиями здесь являются следующие факторы:

1) Твердость организации духовенства. Татарское духовенство (Поволжье, Урал, внутренняя Россия и Сибирь) более твердо организовано, чем, например, духовенство Киргизии или Туркестана. Объясняется это, с одной стороны, тем, что оно стояло всегда в авангарде борьбы с русским миссионерством и приобрело громадный навык в этой борьбе, а с другой стороны, тем, что оно в последние годы подверглось внутренней реорганизации, как в отношении личном, так и организационном. Внутренней или "личной" трансформации татарского духовенства способствовало политическое воздействие на него со стороны младотурецкой интеллигенции после революции 1908 года в Турции, о характере и значении которой поговорим ниже. Организационное же усиление татарского духовенства произошло после Февральской революции, когда оно путем созыва всяких съездов, конференций и совещаний изменило внутреннюю конструкцию своей организации в смысле большей ее жизненности, подвижности и "демократичности", поставив во главе ее реорганизованное на новых же началах духовное правление мусульман внутренней России и Сибири.

2) Внутренняя психологическая реакция, произведенная "пропагандистской" деятельностью разных русских миссионерских обществ и деятелей из лагеря "Союза русского народа". Вызывая естественное противодействие со стороны мусульман, "пропаганда" эта лишь усиливала их религиозный фанатизм. Примером в данном случае можно привести стихийную эмиграцию татар в Турцию в эпоху религиозных гонений на них в последние годы царствования Александра III. Следы деятельности этих "обществ" еще остались, и нужны десятилетия для их изжития.

Положительными условиями являются:

1) Сравнительно большая пролетаризация татарских масс, чем остальных "мусульманских" народностей России. Малоземелье и постоянные неурожаи и голод, с одной стороны, бедность местной добывающей и обрабатывающей промышленности, с другой, значительно способствовали этой пролетаризации, вызывая эмиграцию татарских рабочих в промышленные районы России. В последнее время в одном только Криворожско-Донецком каменноугольном бассейне число татарских рабочих доходило до 100 тысяч. Десятками тысяч насчитывались они и на бакинских и грозненских нефтяных промыслах. Довольно много работало и на заводах Урала и золотоносных приисках Сибири. Рабочие пристаней реки Белой, нижнего течения Камы и среднего течения Волги почти наполовину, если не больше, состояли из татар. Можно было встретить их и на далеком Мурмане и Амуре, где они работали на постройке железных дорог. Нужда гнала их из одного конца России в другой, из одной шахты в другую. И в их души закладывались постепенно семена атеизма. Думать об Аллахе было некогда, так как желудок требовал работы. Отрываясь от "родины" и ведя скитальческую жизнь и заражаясь примером от своих русских товарищей, рабочий татарин разрушал устои патриархального быта татар, а вместе с тем и устои их религиозного фанатизма.

2) Большая культурность по сравнению с другими мусульманскими народностями окраин. Последние 15-20 лет жизни поволжских татар до революции можно считать периодом их национального возрождения. Русская революция 1905 года, с одной стороны, революция персидских демократов и младотурок, с другой, дали громадный толчок этому пробуждению. Туркестан и Бухара, игравшие до того времени роль центров притяжения татар, а в действительности являвшиеся центром распространения среди них культурной косности и религиозного фанатизма, с этого момента уступают свое место Константинополю, Бейруту и Каиру. Студенты из татар, побывавшие в университетах этих городов, по приезде в Россию начали развивать новые идеи, идеи культуры и прогресса. Заснувший совершенно 5-миллионный татарский мир, о котором один из татарских писателей Гаяз Исхаков отозвался как о "вырождающемся мире", пробуждается. Начинается отчаянная борьба между "кадимистами" (приверженцы старины) и "джадидистами" (новаторы). Проводится реформа мусульманских конфессиональных школ - "мектеб" и "медресе". Туда вводятся гражданские предметы. В 1906 году в Казани ставится первый спектакль на татарском языке, вызвавший бурю протестов со стороны мусульманского реакционного духовенства и фанатично настроенной толпы. После революции 1905 года появляются первые газеты на татарском языке. Вскоре во всех крупных татарских центрах: Казани, Астрахани, Оренбурге и Уфе, а впоследствии даже в Москве, - начинает выходить масса газет и журналов. Появляется художественная литература. В Казани организуется несколько крупных издательств. Поднимается и женский вопрос. Новаторы требуют снятия чадры с татарки. Духовенство и кадимисты оказывают отчаянное сопротивление всему этому. Новаторы предаются "проклятию", местами открытые ими так называемые новометодные школы насильно закрываются, введенные ими в употребление учебники гражданских предметов на татарском языке предаются сожжению, учителя подвергаются избиениям и т.д. Но все это не помогает, победа остается в конце концов на стороне новаторов. В результате появляются татарская литература, татарский театр и татарская национальная гражданская школа. Татарки скидывают свою чадру. Духовенство подвергается беспощадной общественной критике: выходившие тогда карикатурно-юмористические журналы уделяли этому вопросу самое серьезное внимание ("Чукеч", "Яшен", "Кармак" и др.). Борьба между кадимистами и джадидистами захватывает и духовенство. Все реакционное, гнилое и фанатичное отходит к кадимистам, а все новое и трезвое и революционное - к новаторам. Среди последних появляются своего рода реформаторы, как, например, Муса Бигиев, Абдулла Буби и Зия Камали. Муса Бигиев выступает с трактатами по отдельным казуистическо-догматическим вопросам ислама, нападая на архаические взгляды мусульманских "фетваистов". В своем сочинении "Рахматэ Илейхи" он разрушает веками установившийся взгляд мусульман о том, что рай является достоянием одних лишь мусульман. Основываясь на отдельных статьях Корана, М.Бигиев доказывает, что он может стать достоянием всякого, и мусульманина, и "гяура", лишь бы они были достойны этого. В сознании фанатичного мусульманина, привыкшего смотреть на "гяуров" как на "окончательно погибших людей", все это должно было произвести целую революцию. Тот же М.Бигиев пишет другое сочинение, где доказывает допускаемость неисполнения известного догмата мусульманской религии о посте. Это тоже производит своего рода фурор, так как до того фанатичное мусульманское духовенство - а влияние его на народ было слишком еще сильно - абсолютно отвергало такую возможность.

Зия Камали и Абдулла Буби первые пробили брешь в деле реорганизации мусульманских высших и средних учебных заведений-медресе. Они открыли высшие мусульманские школы, где были введены наряду с изучением Шариата и "европейские" науки: математика, история, география и естественные науки, гуманитарные науки. До того же введение их в конфессиональные школы считалось чуть ли не вероотступничеством.

А один из мулл, некто Гафури, в своей брошюре "Исабет" прямо поставил вопрос о лжепророчестве Магомета. Правда, автор этого произведения был потом опять "возвращен в лоно ислама", но тем не менее произведение его оставило глубокие следы в деле развития самосознания татар.

Реакционная часть татарского духовенства старалась "обезвредить" от этих "младо-мусульман" татарское общество, сначала агитацией в его среде, а впоследствии, когда это средство не помогло, грязными доносами в царскую охранку, выдавая их за "панисламистов" и т.д., но из этого ничего не выходило. Реакционно-фанатичное татарское духовенство, как какая-нибудь политическая сила, умерла еще до Февральской революции. На смену ему явилось новое духовенство, способствовавшее ослаблению религиозного фанатизма татар.

3) Влияние социальной революции. Социальная революция лишь усугубила и расширила рамки антирелигиозной борьбы среди татар. И в этой борьбе многие из недавних "революционеров" очутились на стороне реакции. Произвела революция раскол и в среде татарского духовенства. Образовалось два враждующих между собой лагеря - красных мулл, сторонников Советской власти, и белых - колчаковцев и учредиловцев, формально "признавших" Советскую власть и исподтишка ведущих агитацию против нее. Характерно при этом то, что реакционные муллы всюду и везде заключили союз с русским контрреволюционным духовенством, образовывая, таким образом, "единый фронт" против "мулл-коммунистов". И при белогвардейских восстаниях от их палачей попадало и этим муллам. Примером могут служить крестьянские восстания весной 1920 года в Мензелинском, Белебеевском и Бугульминском уездах, когда восставшие наряду с коммунистами расстреливали также татарских учителей и мулл-джадидистов.

Из всех этих данных мы можем сделать вывод, что среди татар почва для антирелигиозной пропаганды достаточно разрыхлена и нужно лишь засеять ее семенами. Положительных элементов для работы там больше, чем отрицательных.

Работа в Башкирии

Башкирия находится в несколько других условиях, чем Татария. Здесь мы видим меньшую подверженность религиозному фанатизму. Но вместе с тем мы здесь наблюдаем большую их подверженность суевериям, носящим характер остатков прежнего язычества. Слабое развитие религиозного фанатизма башкир объясняется рядом причин. Главная из них та, что башкиры все еще не вышли из кочевого образа жизни и продолжают сохранять остатки родового быта. Что кочевой образ жизни вообще является преградой развитию религиозного фанатизма, можно увидеть из наблюдений над киргизами и туркменами или же арабами-бедуинами. Все исследователи, как европейские, так и восточные, подтверждали всегда эту черту их. И вполне понятно. Кочевой образ жизни ставит человека лицом к лицу с природой и, заставляя его вести постоянную борьбу с ней, не дает ему возможности думать о религии, а тем более совершать те или иные религиозные обряды. Ведь все религии возникли в городах, а в пустыню и в деревню они шли лишь потом, развившись.

Вторым, что пособствовало слабому развитию у башкир религиозного фанатизма, является то, что ислам они восприняли не непосредственно у арабов или персов, а через татар, культурная ассимиляция с которыми у них началась еще до принятия ислама. Татарский мулла является у них пионером этой религии. Вполне понятно, что при этих условиях ислам носил у них характер наносной, искусственно привитой религии. Имел тут значение и чисто классово-расовый антагонизм между татарами и башкирами, происходивший на чисто экономической почве: татары, как более культурные, давили башкир. При этих условиях иметь особенный вес и авторитет в башкирских аулах татарский мулла не мог. И при первом серьезном столкновении между башкирами и татарами (после Февральской революции, когда башкиры требовали обособленной от татар автономии, а татары противились этому), татарский мулла слетал со своего насиженного места. Как известно, избиение татарских мулл и учителей в башкирских деревнях одно время приняло хронический характер.

Что же касается подверженности башкир суевериям, то это объясняется их культурной отсталостью. Достаточно в данном случае указать хотя бы на то, что они до сего времени не имеют еще своего литературного языка, пользуясь для этого татарским языком. Литература, театр и искусство переняты ими у татар.

Почва для антирелигиозной пропаганды здесь имеется. Надо лишь побольше разрыхлять ее и увлажнять.

Работа в Киргизии *[1]