Письмо С. Аманжолова секретарю ЦК ВКП(б) М.А. Суслову о межэтнических отношениях, национализме в КазССР
Transcription
<<l.68>>
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Суслову
от профессора, доктора филологических наук Аманжолова Сарсена
Заявление
Казахстанская общественность знает, что в последней четверти 1951 г. на страницах республиканской печати появились одна за другой статьи, компрометирующие мою личность. Так, например, 24 ноября на стр[аницах] газ[еты] «Социалистик Казахстан» печаталась статья Г. Мусабаева, 21 декабря на стр[аницах] газеты «Лениншил Жас» статья А. Хасенова, 25 декабря на стр. «Социалистик Казахстан» статья А. Искакова. До них на стр[аницах] «Вестник АН КССР» было выступление некоего Махмудова.
Некоторые из этой компании выступали на партийных собраниях. Они обвиняют меня во всех смертных грехах, обвиняют в отступлении от марксизма и в национализме. Надеюсь, что, читая мое заявление, Вы убедитесь, во-первых, в том, что выступления этих лиц являются прямой реакцией на мои статьи и выступления, направленные против истинно буржуазных националистов и их защитников, против всех тех нечестных карьеристов, которые интересы государства ставят ниже интересов своих. Во-вторых, в этом можно видеть, как группа мстителей за разоблаченных националистов умеют состряпать материал на честных людей, дела из мухи слона. Наконец,
<<l.69>>
в-третьих, из этого заявления нетрудно видеть, как глушатся критика и самокритика, поскольку органы печати все еще не заняли непримиримую позицию, а некоторые партийные организации плетутся в хвосте событий.
1
В первую очередь обращаю Ваше внимание на появившуюся статью Мусабаева, где автор не критикует моей работы, а клевещет.
Так, например, он пишет, что в грамматике казахского языка Аманжолова (изд. 1951 г.) имеются идеологически вредные примеры – пословицы:
а) стр. 22 «Кашкан коян жаткан коянды ала кетеди» (что означает «убегающий заяц увлекает за собой лежащего зайца», или по смыслу: - «трус труса пугает»). В книге не только на этой странице, но и вообще этого примера нет.
б) стр. 45 «Бори кыр асканша» («Волк до первого перевала»). Этого примера тоже нет.
в) стр. 107 «Оли арыстаннан тири тышкан артык» («Живая мышь лучше мертвого льва»). И этого примера нет.
г) стр. 16 «1916 жылы патша окимети казактан солдат алу туралы буйрык шыгарган» (В 1916 г. царское правительство издало приказ о призыве казахов в армию). И этого примера нет.
д) Там же «Поезд орнынан бир козгалып алган соң, табаны жерге тимей, зуылдаган жуйрик журис Балтабектин айызын кандырды». И этого примера нет.
<<l.70>>
Далее автор утверждает, что большинство примеров взято из слабых произведений и плохих переводов. Это он и иллюстрировал следующими примерами:
а) стр. 18 «Керик уйи – казир кең мастерской» (из повести «Миллионер» Г. Мустафина). Это не перевод, а одно из лучших произведений казахских писателей;
б) стр. 18 «Матренанның шахтада еки кызы калган екен: уикени – он жаста, кишиси – бес жаста» (Из повести Б. Горбатова «Непокоренные»). Перевод не вызывает никакого сомнения.
Очень характерно, что рецензент, не находя что-нибудь порочного, на стр. 25, 26 нашел два слова (одно из романа Ауэзова «Абай», другое из романа Муканова «Ботагоз») «беда» и «род», которых, по Мусабаеву, не должны знать ученики 6-7 класса! На самом деле эти строки романа как раз такие места, которые рисуют классовую борьбу в старом ауле.
Все остальные цитированные примеры Мусабаева вырваны из контекста и дано им неправильное толкование. Тем не менее рецензент громогласно заявляет, что грамматика С. Аманжолова относится к числу вредных. А Минпрос охотно идет на эту провокацию.
Удивляюсь, как могла появиться в печати такая явно недобросовестная статья, подрывающая авторитет советской печати.
II
Остановлюсь кратко на статье А. Хасенова:
1) В учебнике каз. языка для 6-7 класса (1938 и
<<l.71>>
1942 гг.), написанном в соавторстве с Бегалиевым под ред. Н. Сауранбаева, - пишет автор, - приведена выдержка из поэмы «Едиге». Это, конечно, наша ошибка. Но кто из нас до решения ЦК ВКП(б) о работе ТатОбкома (1944 г.) знал о вредности этой поэмы, поскольку она издавалась из года в год. Мы привели из нее выдержку, но нигде я не писал об Едиге трактат или особо идеализирующие его личность, его время мнение, как это писали Сатпаев, Маргулан, Жумалиев и т.п.
2) В учебнике каз. языка для 6-7 кл. (изданном в 1942 г.), указывает Хасенов, - приведено стихотворение С. Муканова «Наша сила – великий Сталин», в котором автор призывает быть беспощадным к врагу, как Едиге. Приведено стихотворение Г. Малдыбаева «За родину, за народ», в котором упоминается имя Едиге и Кенесары – Наурзбая. Приведено послание народных акынов фронтовикам, где упоминаются имена Кенесары, Наурзбая, Шамиля и Сыздыка. И это наша ошибка. Но кто же в Казахстане изгонял имя Кенесары из своих работ до появления статьи «Правды» от 26.XII-50 г.?
Я лично еще в 1944 г., находясь в рядах Советской Армии, убедился в реакционности движения Кенесары. И вернувшись из армии в 1946-48 гг., удалил их имена из своих работ. При этом из научных сотрудников Казахстана единственно я не ждал статью «Правды» от 26.XII-50 г. и решение ЦК КП(б)К от 10.IV-51 г. Этим самым считаю, что свои ошибки об Едиге и Кенесары давно исправленными.
<<l.72>>
Далее я своими выступлениями на дискуссии, на разных собраниях и в аудиториях помогал другим разобраться в этих вопросах.
Справедливость требует отметить, что я первый из научных работников Казахстана, убедившись (1944 г.) в реакционной сущности движения Кенесары, сразу подал в ЦК ВКП(б) развернутую рецензию на первое издание «Истории Казахской ССР» и выступил на совещании историков при ЦК ВКП(б), которым руководили секретари ЦК ВКП(б) тт. Маленков, Щербаков, Андреев и др. На совещании было установлено, что «История Казахской ССР» содержит грубые националистические извращения и должна быть подвергнута коренной переработке.
3) В моем учебнике были нами использованы отдельные строки басен Крылова, перевод которых, оказывается, принадлежит алаш-ордынцу Байтурсунову. Это, говорит автор статьи, - «является прямым доказательством того, насколько Аманжолов залез в болото буржуазного национализма».
История этого вопроса такова. Летом 1951 г. Фрунзенский райком партии г. Алма-Аты создал комиссию по проверке работы Минпроса и Учпедгиза, в состав которой входил и я. При проверке учебника по литературе для 7 класса, автором которого является зам. министра просвещения КССР А. Шарипов, нами был обнаружен целый текст басни Крылова «Две мухи». Интересуясь тем, кто эту басню переводил, и проверял оригинал, мы установили, что она переведена упомянутым врагом народа. Тогда мы проверили тексты особых сборников басен на каз[ахском] языке многократно
<<l.73>>
издававшихся в Казахстане. Оказалось, что многие из переводов басен Крылова принадлежат врагу народа.
После этого я проверил рукопись своего учебника, где оказалось 3-4 строки из этих басен Крылова. Поставив об этом в известность Минпрос, я потребовал удалить эти строки из моей рукописи. Но Минпрос сопротивлялся, грозя лишить меня гонорара. И только после второго моего решительного заявления Минпрос решил удалить их.
Таким образом, автор статьи А. Хасенов извращает факты, обвиняя только меня в использовании басен Крылова в переводе врага народа. При этом он сознательно обходит молчанием роль комиссии и мою роль, поднявших этот вопрос и раскрывших многим глаза. Хотя эта ошибка касалась и меня, я не побоялся первым сказать об этом правду. Законно ли теперь ставить мне в вину то, что я сам обнаружил и исправил полгода тому назад.
4) «В учебнике С. Аманжолова (изд. 1938 г.) – пишет автор, - множество феодально-байских пословиц и поговорок, которые прямо противоречат воспитанию молодого поколения в духе коммунистической морали. Обвинение это основывается на следующих примерах:
а) «Еки кузгын таласса, бир каргага жем болар» (перевод: «Когда две сороки дерутся, вороне корм достается»). Не могу согласиться, что эта мудрая народная пословица принадлежит феодально-байскому классу. Аналогичные народные пословицы опубликованы в сб. пословиц, изданном Управлением агит[ации] и проп[аганды] ЦК ВКП(б) в 1942 г., где помещены такие пословицы: «Пока собаки между собой дерутся,
<<l.74>>
волк делает свои дела»; «Медвежонок с волчонком дрались, а кувшин с молоком мне достался» (стр. 36, вып. 2);
б) «Ер шекиспей бекиспес» (перевод: «Муж не закалится без борьбы»). Это можно считать эквивалентом русской пословицы: «Истина рождается в споре». Что тут националистического, феодально-байского? По-моему, автор ломится в открытую дверь.
5) Автор статьи обвиняет меня в национализме и за одно предложение в брошюре «Проект нового казахского алфавита и орфографии на базе русской графики» (1940 г.), вырванное им из контекста. В подзаголовке «Цели и принципы перехода на новый алфавит» (стр. 7-17) идет речь, насколько после революции обогатился казахский язык и выросло сознание казахского народа, о том, что казахский народ в крепком единении и дружбе с другими народами, в первую очередь с великим русским народом, неудержимо идет к коммунизму, активно участвует в созидательном процессе социалистического строительства. Далее я пишу, каково было состояние казахского народа при царизме, как царский аппарат унизил казахский язык, стремясь насильно русифицировать казахов и в порядке обязательной повинности начал обучать казахов русскому языку. Ниже приведя цитату из В.И. Ленина, где он решительно протестует против насильственных мероприятий царского правительства, в том числе против элемента принудительности обучения русскому языку, который «обострит вражду», создаст миллион новых трений, усилит раздражение, взаимопонимание
<<l.75>>
и т.д. В этой связи, учитывая, что до революции трудящиеся казахи не только по-русски, но и по-казахски были неграмотными, что в школах учились в основном дети господствующего класса, я писал, что «в действительности в дореволюционное время почти не было ни одного казахского трудящегося, который с искренним желанием приступил бы к изучению русского языка» (русский текст, стр. 8).
В казахском тексте причину не внедрения русского алфавита в казахской среде я объяснил тем, что царское правительство не давало возможности развить национальную культуру на родном языке, а потому как не любил казахский народ русского царя, так и не любил он русский язык и письменность, как бы в ответ на принуждения царского правительства казахи сопротивлялись на все его мероприятия (стр. 7).
В этих рассуждениях я ошибся, во-первых, в том, что царя и его аппарат ставлю наравне с великим русским языком; во-вторых, вместо того, что трудящиеся казахи не в состоянии были учиться, необоснованно утверждаю, что до революции почти не было ни одного казахского трудящегося, который с искренним желанием приступил бы к изучению русского языка. Но читателю моей брошюры не трудно понять, что моя основная мысль обращена на разъяснение пагубности принудительного обучения. Именно, поэтому ниже указанных строк я пишу, что там, где нет принуждения «группа казахских батраков и рабочих, вращаясь в среде русских товарищей, легко и свободно овладевала
<<l.76>>
русским языком» (русский текст, стр. 8).
Меня удивляет, как автор статьи за мои отдельные срывы легко приписывает мне национализм, сознательно умалчивая в то же время какую антинационалистическую принципиальную борьбу веду я в этой брошюре вокруг принятия русского алфавита, вокруг принципов орфографии и терминологии.
6) Автор статьи обвиняет меня в национализме за то, что я в ряде своих работ на основании языковых и исторических данных утверждаю:
а) что общеказахский национальный язык сложился по третьему пути, указанному Марксом и Энгельсом, т.е. путем концентрации трех основных территориальных диалектов, следы которых существуют поныне;
б) что каждый из этих диалектов в прошлом явился языком племенных союзов, объединенных в течение нескольких столетий в жузы, иначе в феодальные группы;
в) что из всех трех диалектов ведущим оказался северо-восточный диалект, который лег в основу казахского литературного языка, основоположниками которого явились Абай Кунанбаев и Ибрай Алтынсарин.
Автор статьи пишет, что утверждение наличие диалектов, давление их на три (по жузам), противопоставление жузов или диалектов, выделение северо-восточного диалекта, как ведущего, вытекает из стремления Аманжолова разжигать родовую вражду среди казахов и прямо противоречат положением И.В. Сталина об единстве и общенародности казахского языка.
<<l.77>>
Конечно, автору статьи нет дела до исторической действительности. Ставя себе целью во что бы то ни стало очернить меня и ставить в ряды националистов, он идет напролом, игнорирует и искажает мысли классиков марксизма-ленинизма. Основываясь на положении последних, я считаю, что диалекты в любом национальном языке – явление историческое, что отрицание существования диалектов как раз присуще буржуазным языковедам и марристам (см. статью проф. Бархударова в журн[але] «Большевик» № 23, 1951, стр. 75), что «диалект и племя, по существу, совпадает» (Энгельс «Происхождение семьи, частной собственности и государства», 1932, стр. 91). Что граница диалектов совпадает с границей феодальных групп (проф. Аванесов, Изв. АН СССР, отд. языка и литературы № 3, 1950, стр. 170). Наше же деление казахских диалектов по трем жузам совпадает с этим общеизвестным положением. Кто же может отрицать, что эти жузы не историческое и не феодальное явление? Можно ли при рассмотрении вопросов языка и диалектов игнорировать известные положения И.В. Сталина о том, что: а) «Вне общества нет языка. Поэтому язык и законы его развития можно понять лишь в том случае, если он изучается в неразрывной связи с историей общества, с историей народа, которому принадлежит изучаемый язык и который является творцом и носителем этого языка» («Марксизм и вопросы языкознания», 1951, стр. 45-46); б) «Диалекты местные («территориальные»), наоборот, обслуживают народные массы, и имеют свой грамматический строй и основной словарный
<<l.78>>
строй. Ввиду этого некоторые местные диалекты в процессе образования нации могут лечь в основу национальных языков и развиваться в самостоятельные национальные языки» (стр. 92).
Разве деление языка по диалектам отрицает его общенародность? Ведь еще Энгельс писал, что «общий, различающийся по диалектам язык был выражением и доказательством этой общности происхождения» (Происх[ождение] семьи.., стр. 94).
Причем здесь родовая вражда, о которой смешно даже говорить в условиях социалистического общества. Запугивая родовой враждой, автор требует отказаться от исторического подхода к языковым явлениям.
III
Перейду к статье А. Искакова. Не забудем, что он является сторонником проходимца Кенесбаева и Балакаева, последний известен как идейный друг врага народа языковеда Жубанова. Не забудем также, что А. Искаков является постоянным редактором книг – учебников С. Кенесбаева и М. Балакаева. Многие товарищи, члены партии знают, какая борьбы шла и идет между ними по вопросам языкознания, как я в 1951 г. в своих статьях (в «Вестнике АН КСССР» № 1, в «Большевике Казахстана» № 3, 1951 г.) подверг критике и называл вещи своими именами.
А. Искаков, возведенный националистами К. Сатпаевым и Кенесбаевым до директора Института языка и литературы, при поддержке других чуждых элементов подняли шум обо мне не только вокруг Минпроса и АН КССР, но и на
<<l.79>>
страницах республиканских газет. Конечно, в данной статье он выступает под видом заботливого руководителя учреждения, ставит задачи.., но между строк видно, куда направлен его основной огонь.
1. А. Искаков, как и Хасенов, обрушивается на мою брошюру «Казахский литературный язык» (изд. 1949 г.), которая, по мнению автора, является вредной, т.к. в ней, как утверждает Искаков, имеются вредные предположения, разжигающие родовые распри; в ней перехваливаются языки родов аргынов и найманов, они противопоставляются языкам других народов казахского народа, язык произведений Абая и Ибрая противопоставляется языку Джамбула; таким образом, единый, неделимый литературный язык казахов показывается разрозненным. В целом, утверждает автор, книга написана без учета исторических фактов и односторонне.Здесь нет нужды доказывать несостоятельность аргументов А. Искакова. Они почти ничем не отличаются от аргументов А. Хасенова. Но нельзя не обратить внимание на тот факт, что он ведет разговор о родовом языке аргынов и найманов, тогда как я писал о «языке», т.е. о диалекте родо-племенных союзов аргынов и найманов, союзы которых являются уже феодальными делениями. Разве Искаков не знает, что между языком рода племенного союза лежит целый этап? (См. И.В. Сталин – Марксизм и вопросы языкознания, 1951, стр. 25).
Это нельзя объяснить невежеством в пользовании терминов. Этим он искажает мою мысль, подводит почву для
<<l.80>>
того, чтобы обвинить меня в разжигании родовой вражды. Никаких противопоставлений языка Абая языку Джамбула у меня нет. В брошюре сказано, что Джамбул своими произведениями, написанными после революции, обогатил казахский литературный язык, хотя он создавал свои произведения на местном народном языке (диалекте) (см. стр. 19). А это историческая действительность и факты упрямые вещи.
Как видите, Искаков грубо извращает содержание моей работы.
В предпоследней колонке своей статьи Искаков пишет, что деление казахских диалектов по «трем жузам» и искусственная выдумка трех «диалектов» тормозят (?) в деле определения перспектив развития казахского языка и в деле правильного выяснения вопросов истории казахского языка. Как поклонник представителей буржуазного языкознания и некоторых учеников Н.Я. Марра, отрицавших существование или наличие диалектов, А. Искаков не только огульно отрицает наличие диалектов в казахском языке, но и обвиняет меня за то, что я занимаюсь этим вопросом будто ради своего личного интереса!
Искаков, критикуя меня за марризм, на самом деле сам и сейчас прочно стоит на точке зрения марризма, предлагавшего «заниматься» изучением истории языка без изучения местных территориальных диалектов!
Как видите, Искаков точно так же предлагает изучать историю казахского языка без изучения диалектов.
Здесь не трудно видеть, что наш директор А. Искаков, пользуясь своим положением, хочет наложить запрет на
<<l.81>>
изучение диалектов. Не является ли это аракчеевским режимом? Отсюда ясно, как он игнорирует положение марксизма, стремясь оправдать антимарксистскую болтовню своих друзей, вроде С. Кенесбаева и др., отрицавших существование диалектов.
2. Широкая интеллигентская общественность Казахстана знает о том, как принят съездом деятелей культуры республики (1940 г.) мой проект нового алфавита и орфографии на базе русской графики, как при этом всячески сопротивлялась группа Сауранбаева-Балакаева-Кенесбаева. Эта группа, куда ныне входит и А. Искаков, помня, что тогда ей не удалось провести свою линию, реваншистски, хочет внести в алфавит и орфографию свои никчемные пункты и сказать, что они (особенно Кенесбаев) «героически» трудились.Ведь неопровержимым фактом является то, что стремясь во что бы то ни стало изменить предложенный мной проект, эта группа в 1940 году настояла на принятии буквы ў (с умлаутом), вместо предлагаемой мной буквы «ұ», что при выпадении умлаута (так часто бывает при наборе) превращало слово «великий» в слово «ядовитый». И через 12 лет правительство вынуждено было принять предложенную мною букву. Забыл ли об этом Искаков? Нет, не забыл. И нам нельзя забыть о том, что как Искаков, будучи директором КазПИ, ходатайствовал перед правительством и добился присвоения звания заслуженного деятеля науки проходимцу Кенесбаеву ни за какие-нибудь заслуги, а именно за такие вредные «исправления» алфавита
<<l.82>>
и орфографии. Сейчас Искаков под видом заботливого ученого не постеснялся всю вину системы Минпроса (низкий процент грамотности учащихся, плохое качество преподавания родного языка, сознательное нарушение правил орфографии казахского языка путем выпуска (1948 г.) вредоносного орфографического словаря Балакаева, который до сих пор не изъят и т.д.) на меня. Он пишет, что сколько комиссий работало по улучшению алфавита и орфографии, сколько собраний проведено, но из-за неповоротливости одного лишь Аманжолова не можем придти к определенному выводу. Нелепое и смешное утверждение. В этом не трудно видеть, что не Аманжолов, а масса интеллигенции не хотят, чтобы карьеристы и интриганы не превратили нашу письменность в игрушки, в перчатку, которую можно каждый день менять. Бдительному, непримиримому большевику не трудно догадаться о том, что А. Искакову и К°, во-первых, хочется отвести внимание общественности от преступлений, совершенных М. Балакаевым в орфографическом словаре (1948 г.), где он, внося взамен существующих, свои, никем не принятые правила правописания, дезорганизовал массу читателей, учителей и учащихся молодежь. О чем я писал в «Большевике Казахстана». Во-вторых, этой группе хочется внести в письменность такие поправки, которые делают ее более обособленной от русской письменности. Для этого они предлагали: а) изгнать из алфавита буквы ч, щ, ц, э, ю, я, ъ, ь; б) новое правило правописания, согласно которому слова-термины, оканчивающиеся на к, г, должны произноситься искаженно, а аффиксы таких слов всегда писаться с мягкими гласными; в) новое правило,
<<l.83>>
согласно которому в казахских словах не должны сочетаться буквы «ы» и «й» и т.д. Впадая в другую крайность, Сауранбаев при поддержке Сатпаева предлагал сократить число букв, выражающих специфические звуки казахского языка.
3. А. Искаков пишет, что Аманжолов, взявшись составить «академический» словарь казахского языка, в течение 14-15 лет убил множество государственных денег и труд младших сотрудников на выборку карточек – слов из произведений писателей националистов и из произведений реакционных писателей, восхваляющих ханов и феодалов. Поэтому, говорит автор, нельзя не удивляться и не сомневаться действиям Аманжолова.Позволительно спросить А. Искакова о том, что знал ли он год тому назад, что из себя представляет эпос «Ер-Таргын», «Кобланды», «Алпамыс», кто такие Баймуратов Н., Жумалиев Х. и т.п., а если Искаков знал их, то почему из них направо и налево цитировал в своей книге «Наречие в современном казахском языке», вышедшей в 1950 году. Откуда Аманжолов раньше всех должен знать и о литературе и об исторических личностях, тогда как историки и литераторы о них вплоть до 1951 г. писали положительно. Мне кажется, что не деньги и труд жалко А. Искакову, а друзей, произведения которых забракованы в числе других.
IV
Наконец, остановлюсь на выступлении Х. Махмудова (Вестник АН КССР, № 4, 1951), которое хотя называется
<<l.84>>
«К вопросу о сравнительно-историческом методе», автор ставил себе целью защищать и огораживать своих друзей от моей книги, помещенной в «Большевике Казахстана» (№ 3, 1951 г.), смазать их ошибки и старался найти больше ошибок (марровского толка) у меня, приписывая несуществующие свойства работам своих друзей и т.д. Я, конечно, не скрывал от общественности, что я больше чем кто-либо популяризировал марризм, признал и применял в своей практике почти все его положения. Махмудов судит только по печатным работам. И это странно, кто 10-20 лет подряд читал курс по Марру и ничего не писал, то выходит, что он не маррист. Если Махмудов был бы честным и непримиримым, то не скрывал бы от научной общественности Казахстана все то, что творил он сам, его друзья Кенесбаев, Сауранбаев и Балакаев в КазГУ в течение последнего десятилетия. Кто же поверит, что он не знал, например, дипломную работу б. студента КазГУ Жакупова, который под руководством Сауранбаева в 1949/50 году подвергал палеонтологическому анализу слово «Аму-Дарья», разложил слово «Аму» на три элемента (А-Му-Р), от слова «му», затем образуется «муз»/»мус», который после еще расщепляется на два элемента (му-су), что и «му» и «су» означает «вода», что «му» относится к «бер»скому, а «су» - «сал»скому элементу, которые восходят к названиям родов (из дипломной работы Жакупова).
Дипломант пишет, что «основным научно-руководящим для его работы материалом явился доклад проф. Сауранбаева «Некоторые вопросы истории казахского языка» (диплом, 1950 г., стр. 6).
<<l.85>>
Возражал ли Махмудов в своей время против этой тарабарщины? Нет. Скажем, тогда он боялся, ибо существовал аракчеевский режим. Но почему он умалчивает это после разоблачения Н.Я. Марра и его учеников в гениальных трудах И.В. Сталина? Хваленая Махмудовым работа Сауранбаева правильно характеризуется б. студентом КазГУ Жакуповым. Не позор ли это? Где совесть Махмудова? Не только об этом умалчивает Махмудов. Он умалчивал самую вредную по своей ложности работу С. Кенесбаева «Марр и развитие казахского литературного языка» (Вестник АН КССР, № 2, 1950 г.). Здесь он (если не примиренец) раскрыл бы перед читателями исключительно вредное положение Н.Я. Марра в статье «Расселение народов и прародина тюркских племен», на которую ссылается С. Кенесбаев. Он обошел это сознательно, потому что эта работа Н.Я. Марра дает основную пищу националистам, отрицающим диалекты, пантюркистам, мечтающим о слиянии тюркских языков и народов под флаг османских турков.
Далее мы знаем, как Махмудов «проглядел» автореферат и саму докторскую диссертацию М. Балакаева (хотя он не раз хвастался о том, что автореферат прошел его умелую редакцию!!). Разве там не марризма (фетишизация субъекта, теория стадиальности, злоупотребления семантикой и т.д.)? Это было после выхода гениальных трудов И.В. Сталина. Выходит, что критика Х. Махмудова не принципиальная, а тенденциозная критика – с позиций группировщиков. Отсюда ясно, ожидать от него справедливой критики равносильно ожиданию от козла молока.
Для того чтобы защитить критикуемых мною языковедов
<<l.86>>
за непоследовательность и путаницу, Махмудов в указанной статье пускается на всевозможные трюки:
а) приписывает им несуществующие работы и дает подробную характеристику на эти работы (см. стр. 58), что нельзя не называть проявлением недобросовестности автора и подхалимством по отношению к Сауранбаеву (вице-президенту).
б)приписывает мне отрицание генетического родства языков одной семьи на том основании, что я не признаю кипчакский (половецкий) язык, как основу казахского языка. На самом деле я не отрицаю некоторое сходство половецкого языка с казахским, как и другими тюркскими языками. Но отождествление половецкого языка, по существу, языка крымских татар (как это признано в тюркологии) с казахским языком лишает казахов собственного языка.
Все исторические данные говорят, что современный казахский язык сложился на базе множества родственных родо-племенных языков – диалектов, существовавших на территории Средней Азии и Казахстана. Отрицание этого является одним из проявлений пантюркизма, этого восточного космополитизма. Это-то в работах Сауранбаева как раз пришлось по душе Махмудову.
в) Далее он обвиняет меня в отрицании общенародного характера языка на том основании, что я признаю существования трех основных диалектов в казахском языке.
Приведя мои слова: «территориальный диалект уже народный язык, ибо он служит орудием общения, имеет особый
<<l.87>>
словарный фонд и грамматический строй, Махмудов иронически спрашивает: «Неужели ему (т.е. Аманжолову) не понятно положение марксизма:… б) «наличие диалектов и жаргонов не отрицает, а подтверждает наличие общенародного языка, ответвлением которого они являются и которому они подчинены» (стр. 60).
Как видите, я говорю о территориальных диалектах, о которых И.В. Сталин писал: «Диалекты местные («территориальные»), наоборот, обслуживают народные массы и имеют свой грамматический строй и основной словарный фонд» (Марксизм и вопросы языкознания, 1951, стр. 92), а Махмудов приводит цитату, где И.В. Сталину говорит о «классовых» диалектах – жаргонах, которые нельзя называть языком вообще, обслуживающим народные массы. Таким образом, Махмудов ради защиты грубо ошибочных положений Кенесбаева и Сауранбаеве и ради обвинения меня не постеснялся искажать положения марксизма. Он сознательно упускает из виду другое, еще более уточняющее положение И.В. Сталина по вопросу диалектов-жаргонов, где сказано: «Диалекты и жаргоны представляют ответвления от общенародного национального языка, лишенные какой-либо языковой самостоятельности и обреченные на прозябание» (стр. 29). Это мало называть трюком, это – жульничество Махмудова на научном фронте.
г) Наконец, он обвиняет меня в нигилистическом отказе от всех достижений старого языкознания на том лишь основании, что я критикую реакционного буржуазного ученого В.В. Радлова, который свысока смотрел на казахский язык, огульно отрицал существование диалектов в
<<l.88>>
казахском языке, и даже утверждал, что кочевые народы не могут жить без сильного хана. Он как немец, преданный немецкой империалистической политике, считал присоединение Казахстана к России отрицательным явлением, что казахи, живущие во владениях китайской империи, счастливее и свободнее, нежели казахи, живущие в России. Вот кого называет Махмудов крупнейшим русским ученым-тюркологом, забывая или сознательно игнорируя установки Ленина и Сталина о серьезном критическом отношении к трудам буржуазных ученых.
На других трюках Махмудова, думаю, что нет нужды останавливаться. Но у меня замечание: бедная наша Академия! Махмудов, к моему удивлению, заведует отделом общего языкознания!
V
Особо необходимо остановиться на обвинениях, выставленных против меня заместителями министра просвещения КССР А. Шариповым и Пивень. Первый выступил на Фрунзенской районной партийной конференции, а вторая на собрании партактива г. Алма-Аты. Оба они дошли до того, что приписывали мне не только национализм (по этому поводу их мотивы одинаковы с мотивами Хасенова, Мусабаева и Искакова), но и антисоветскую пропаганду на том лишь основании, что в учебнике казахского языка для 4 кл. (изд. 1932 г.) мы привели выдержку из выступления Пуанкаре, опубликованного в печати, где говорится о засылке шпионов и диверсантов в Советский Союз для подрывной работы. Наша цель была показать происки классовых врагов
<<l.89>>
и усилить общую бдительность. А мои критики выдают это за антисоветскую пропаганду. По этому же примеру они могут обвинить любую нашу газету, которая пишет о гнусных антисоветских замыслах Трумэна-Черчилля.
Всем известно, что А. Шарипов после того как комиссия Фрунзенского райкома (в составе которой я был) обнаружила множество националистических проделок в Минпросе и Учпедгизе, в работе самого Шарипова, мобилизовал весь аппарат Минпроса, чтобы от корки до корки прочитать все мои печатные работы и состряпать, т.о., компрометирующий меня материал. Эта работа кооперировалась между Институтом языка и литературы АН КССР и всеми теми, кто имел какую-либо злобу или обиды на меня. Как известно, комиссия установила грубо националистические ошибки Кенесбаева и А. Искакова, Жармагамбетова, Мусрепова, Муканова, Жумалиева и др. Естественно, все они объединились против меня и используют малейшую возможность для сведения счетов. Выступления А. Шарипова и Пивень, по существу, являются итогами «находок» всех тех, которые болеют душой за разоблаченных националистов и кто хотел мстить за личную обиду.
На основании выступления А. Шарипова секретарь Фрунзенского райкома т. Косунов создал комиссию для проверки моих печатных работ, состав которой засекречен. Эта комиссия в процессе своей работы ни разу не сочла нужным встретиться со мной, хотя она в своих выводах (которые кстати не подписаны членами комиссии) выдвигают такие нелепые обвинения, как:
<<l.90>>
а) извращение принципов орфографии и терминологии в казахском языке (в 1932-34 гг.), зная, что я до 1934-35 гг. никакого участия в разработке письменности не принимал, а только пользовался этой утвержденной правительством орфографией. Комиссия забывает или игнорирует, что в 1934 году я первым (на стр. «Казахстанской Правды», апрель месяц) поднял вопрос о переработке и исправления алфавита и орфографии;
б) обвиняют в национализме на том основании, что моя фамилия стоит в конце книги «Казахские пословицы и поговорки» (изд. 1935 г.) наряду с националистом и врагом народа Жолдыбаевым, но я никакого участия в редактировании этой книги не принимал, что было установлено спец. комиссией в 1938 г. Эта проделка националиста врага народа бывшего директора КИХЛа Жаманкулова, который подставил мою фамилию без моего ведома и согласия. Подложность этой проделки видна хотя бы, во-первых, из того, что моя фамилия искажена (в виду Аманжулов С.), во-вторых, хотя бы из того, что написано: «Ответственный редактор Жолдыбаев и Аманжулов С. Технический редактор Нургужин Н. Ответств. корректора Махмудов А. и Гумарова М.»
Как видите, был один редактор, а моя фамилия подставлена. Ибо там, где два корректора, стоит множественное число, а где два редактора стоит единственное число.
Все другие обвинения комиссии предъявляются в том же духе.
<<l.91>>
Не трудно видеть, что комиссия работала по тем же установкам, что и авторы разбираемых выше статей. Все эти выступления и работа комиссии преследуют одну цель – мстить за мою долголетнюю и непримиримую борьбу против национализма, и приклеить ярлычок националиста, с той целью, чтобы больше Аманжолов никого не критиковал. Известно, что я в течение 25 лет не пропагандировал национализм, а вел непримиримую борьбу со всякими проявлениями его. Это можно видеть из следующего краткого перечня основных эпизодов моей борьбы:
1. В 1927-28 гг., будучи студентом (в Ташкенте), выступал против буржуазных националистов (Ходжанова, Садвокасова, Жургенева и Кабулова), отрицавших классовую борьбу в казахском ауле.2. В 1931-1937 гг. разоблачал вредительские акты националистов в области культурного строительства (по учебникам каз[ахского] языка Шонанова, Алибаева, Джолдыбаева, Искакова, Жубанова и т.п. по вопросам терминологии, алфавита и орфографии.
О враге народа Жубанове кроме его вредительства в учебниках и учебных пособниках <<пособиях>> я обнаружил достоверные сведения в газете «Казах» (1917 г.), которые были неопровержимым доказательством того, что он был активным членом «алаш-орды».
3. В 1935-37 гг. разоблачил фальсификацию в переводах классиков марксизма-ленинизма со стороны буржуазных националистов, где некоторые положения ленинизма превращены в троцкизм (первое издание «Вопросов Ленинизма»
<<l.92>>
и др. на казахском языке).
4. В 1939-40 гг. вел борьбу против националистических элементов по вопросам перехода на новый алфавит на базе русской графики и отстоял правильный принцип алфавита, орфографии и терминологии.
5. В 1943-44 гг. первым из казахских ученых вскрыл националистическую сущность книги по истории КазССР (первое издание), выступил на совещании историков при ЦК ВКП(б), которым руководили тт. Маленков, Щербаков и Андреев.
6. В том же году обнаружив грубейшее нарушение принципа терминологии в казахском языке, выразившееся в изгнании слов-советизмов (в том числе слово «совет») из казахской прессы, я через ЦК ВКП(б) добился восстановления их.
7. В 1948 г. выступал на дискуссии по книге Бекмаханова «Казахстан в 20-40 гг. XIX века», где вторично доказал антинародную и реакционную сущность движения Кенесары Касымова и многих других феодалов.
8. В 1951 г., будучи в составе комиссии, вскрыл националистические вывихи в ряде учебников, издаваемых Минпросом (о чем см. газ. «Каз. Правда» от 11.VIII-51 г. и акт комиссии).
9. В 1951 г. обнаружив книгу б. президента АН КССР Сатпаева «Едиге» (издана в 1927 г.), где он изложил программную установку алаш-орды и обоготворял личность кровожадного золото-ординского хана Едиге и врага казахского народа Кенесары. Об этом я сигнализировал
<<l.93>>
местным и центральным органам нашей партии. Несколько раньше я обнаружил документ, говорящий о том, что Сатпаев был активным деятелем «алаш-орды» (в газете «Сары-Арка» от 9.XI-1917 г. № 19).
10. В 1951 г. критиковал работы Ауэзова, Муканова, Маргулана, Джумалиева о богатырских эпосах в казахской литературе и доказал реакционную сущность т.н. ногайлинских эпосов (Кобланды, Ер-Саин, Ер-Таргын, Орак-Мамай и т.п.), посвященных ханам и грабителям золотой орды, которые и по содержанию и по мотивам чужды казахскому народу, что признание их казахскими и восхваление их вытекают из космополитических взглядов некоторых литературоведов, историков и искусствоведов.
11. Наконец, в 1951 г. я дважды выступал на общегородском собрании партактива и интеллигенции, где наряду с признанием своих ошибок марровского толка, по мере сил и знания вскрывал ошибки других работников идеологического фронта, главным образом, историков и литераторов, которые допустили грубые националистические ошибки. Критиковал также секретарей ЦК КП(б)К за то, что они сразу не принимали решительных мер против рецидива буржуазного национализма.
Передовая интеллигенция республики, в первую очередь честные члены партии, знают, как долго я веду честную принципиальную борьбу на идеологическом фронте. А идеологические чуждые, националистические элементы тоже знали, с кем они в моей личности имеют дело. Стало быть, мои противники ждали подходящего момента. В 1938 г. они также
<<l.94>>
крепко мстили, обливали всякой грязью, пуская в ход клевету и шантаж за то, что я активно помог разоблачить врагов народа, их друзей.
На этот раз мои противники, остатки националистов, прикрывающиеся партбилетами, хотят использовать мои резкие выступления по адресу секретарей ЦК КП(б)К, делают вид, что они верные псы и помогут рассчитаться с общим «противником». Но я сам не верю, что тов. Шаяхметов пойдет на такой шантаж. Однако судя по тому, что республиканские газеты «Соц. Казахстан» (орган ЦК) и «Лениншил Жас» без всякой проверки печатают тенденциозно-клеветнические статьи про меня, заставляют думать, что нет ли здесь согласованности с руководством ЦК КП(б)К. На эту мысль меня наталкивает еще тот факт, что в отношении меня очень активными стали выступать две категории людей:
а) сторонники и идейные защитники Сатпаева, Кенесбаева, Бекмаханова, Адильгереева и
б) «пострадавшие» когда-то от моей справедливой критики.
Авторы статей (о чем я писал выше) относятся к первой категории. К ним же относится секретарь партбюро КазПИ им. Абая Бержанов. Его активность ничем иным нельзя объяснить, кроме мести за друга Адильгереева и Жумалиева и стремлением спастись, остаться безнаказанным за упорное непризнание статьи «Правды» от 26.XII-1950 г., а также за содействие буржуазным националистам в деле отравления сознания масс (студенчества в первую очередь) ядом национализма.
Ко второй категории относятся люди типа А. Шарипова
<<l.95>>
(зам. министра просвещения), которого я в 1937 году разоблачил как сына бая и хаджи, обманным путем вступившего в комсомол. Он был тогда исключен из комсомола и из КазПИ им. Абая. Он, конечно, не забыл это. И вот наступил, думает он, благоприятный момент для мщения.
Делая из мухи слона, возводя отдельные ошибки или срывы до системы, легко воспользовавшись услугами некоторых республиканских газет, эта группа добилась значительных успехов. Здесь не меньшую роль сыграли служебные положения Шарипова, Искакова и других. Их организованные выступления заставляют меня думать, что эта группа мстителей крепко надеется на близорукость, наивность отдельных членов партии и отдельных руководителей. Иначе как можно объяснить столь беспримерную травлю за критику, за непримиримость.
Никому не секрет, что я сразу после разоблачения проделок работников Минпроса и Учпедгиза (август 1951 г.) и после разоблачения Сатпаева, Жумалиева, Адильгереева подвергся нападению этой организованной группы. С тех пор я не имею никакой возможности работать нормально.
Договор с Учпедгизом по переработке грамматики казахского языка для 6-7 кл. расторгнут якобы за непредставление к сроку. Это они (Минпрос и Учпедгиз) делают тогда, когда переработка книги в основном закончена.
На основании вышеизложенных обвинения и заключения конспиративной комиссии в настоящее время ставится вопрос о моей партийности.
<<l.96>>
Но я надеюсь, что найдутся честные люди, большевики, которые могут разобраться – какую цель преследуют мои критики (Хасенов, Шарипов, Искаков, Мусабаев, Махмудов и т.п.), когда они то приписывают мне давно признанные мною марровского толка ошибки, то обвиняют меня в отступлении от марксизма, то приписывают мне национализм на том основании, что я, как все другие научные работники, до 1944 и 1948 гг. использовал произведения отдельных авторов (писателей и поэтов), в которых воспевались ханы Едиге, Кенесары и их приверженцы. Выше Вы видели, как Хасенов и Мусабаев обвиняют меня за отдельные пословицы и поговорки; как они легко за неудачные выражения, за малейшую неточность называют националистом. Им, конечно, нет дела, каких сволочей националистов я разоблачал в течение 25 лет и мог, конечно, кое в чем ошибаться и спотыкаться. Им, конечно, нет дела, как и в какой борьбе я создал основы существующих грамматик для начальных и средних школ (в 1932 и 1938 гг.). Если бы это создавал Кенесбаев или Балакаев, то мои противники нашли бы слово для восхваления.
Поэтому прошу Вас вмешаться в это дело и оказать свое большевистское слово. А в отношении тенденциозных, недобросовестных критиков, клечетников и группировщиков помочь привлечь к ответственности.
С ком. приветом
член ВКП(б), профессор С. Аманжолов
Адрес: г. Алма-Ата, Вишневая, 31
26.I.52 г.