Письмо Х. Хас-Мамедова А.М. Топчибашеву

Transcription

2 августа 1910 г.

Многоуважаемый Али Мардан бек!

Письмо Ваше получил. Собирался писать и я, но остановка была за неимением Вашего местопребывания.

Вы пишете, что получили от Тевкелева два письма и уже ответили, но что и как, об этом сообщите мне, когда я выскажу свое мнение и впечатление за последнее время. Такая условность не­сколько мне непонятна. Я думаю, что мое мнение о фракции и чле­нах ее должно быть Вам понятно, ибо об этом мы не раз говорили и имели переписку.

Тевкелев писал Вам не без моего ведома, по крайней мере, из Питера. Правда, точное содержание его писем мне неизвестно, но суть первого письма он передавал мне устно еще в Питере.

Ничего нового и неожиданного в жизни фракции не произошло. Дезорганизация, на которую особливо указывает Тевкелев, всегда была и обыкновенно обнаруживается более ярко всякий раз, когда поднимаются острые вопросы законодательного и в особенности организационного характера. Так случилось и в конце сессии, когда вследствие письма из Оренбурга обсуждался старый вопрос об организации бюро. Тевкелев, наверно, сообщил Вам все подробности обсуждения и разрешения этого вопроса, и поэтому нет необходи­мости повторяться. Скажу лишь, что на этот раз особенно рельефно обнаружилось отношение к фракции членов ее, которые показали, что фракция является для них, если можно так выразиться, не це­лью, а средством для достижения тех или иных личных вопросов. Только этим можно объяснить, что принято было известное поста­новление, нелепое по существу и форме. Бороться было очень трудно, так как при голосовании я остался в меньшинстве, которое составилось из Тевкелева, меня и Максудова. Независимо от сего мне противно было отстаивать свое особое мнение, так как все время указывали, что Кавказ не принимал участие в расходах, и де­лали из этого разные выводы. Такое указание их правда. Было обидно, но приходится признаться, справедливо. В самом деле, это большое безобразие со стороны мусульман Кавказа, и я бессилен бороться. Сказанное касается преимущественно внутренней жизни фракции; во всем же она выступала более или менее солидарно, тем более что на это толкала ее политическая конъюнктура послед­него времени: обсуждались и разрешались такие вопросы, которые невольно должны были объединить инородческие элементы.

О минувшей сессии писать не буду, так как Вы следили и знаете. Что же касается осенней сессии, то последняя без сомнения будет самая серьезная, так как стоит на очереди очень важный проект. В числе последних находится и школьный проект, который поставлен даже на повестку первого заседания. Комиссией отклонены все требования национальностей и языка преподавания и пр., и нет никакой надежды на то, что Дума изменит проекты комиссии. Вообще при теперешних условиях нельзя рассчитывать на что-либо положительное. Смысл всех действий будет заключаться в достойных ответах и протестах. А для этого, конечно, нужна нам помощь, так как силы свои недостаточны. Приходится с грустью констатиро­вать, что мало кем это сознается и понимается. При таких условиях трудно и тяжело нам работать.

Что касается лично меня, то я выехал сюда из Питера довольно поздно, и меня задержало там лечение. Теперь живу в Аджикенте, немного занимаюсь и отдыхаю среди своих близких. Кругом спячка, никто ничем не интересуется. Каждый занят будничной своей жизнью, мелкою интригой и прочей мерзостью. Ничего отрадного не нашел да и ожидать в ближайшее время не приходится. До конца августа буду в Аджикенте, за сим в начале сентября выеду в Питер. Я просил и остальных сотоварищей несколько раньше собраться, дабы организованно готовиться к некоторым вопросам. Мне бы очень хотелось видеться с Вами, поговорить, но не знаю, как и ко­гда это удобно устроить. Было бы очень хорошо, если бы это сви­дание было бы несколько продолжительнее. Вот все, что могу по­ка писать Вам. За сим пожелаю Вам всего наилучшего. Привет Вашим.

Уважающий Вас

X. Хас-Мамедов

P.S. Наши шлют Вам свои приветы.