Письмо А.М. Топчибашева А. Гусейн-заде

Transcription

№ 1                                                                                                                                                              15.3.24

35, ruedeCalvaire

St. Сloud (S[eine]-e[t]-O[ise]) 

Дорогой Али-бей,

Несмотря на то, что за все это время между нами не было переписки, я не сомневаюсь, что и ты, как я, держался того мнения, что никакие превратности судьбы не в силах ослаблять те узы искренней дружбы, кои нас так счастливо соединяют. За все это время очень часто я не только чувствовал тебя с собой, но беседовал с тобой, обменивался мнением, задавал вопросы и получал от тебя ответы. Переписка, даже частая, не могла бы ни убавить, ни прибавить ничего к нашим отношениям. В лучшем случае она могла бы давать взаимные информации друг о друге. Ибо писать о явлениях окружающей жизни мы, к несчастью, до сих пор не могли. И я припоминаю стих поэта, который ты приводил в своем единственном письме ко мне в Париж, стих персидского поэта, во времена которого нельзя было доверяться даже своему перу. Да, канувшие в вечность черные годы именно были таким временем. Ну, а теперь? Ведь ты сейчас живешь в стране, где нет ни султана, ни калифа и где провозглашена республика, лаицизация которой превосходит, пожалуй, все бывшие и существующие образцы… И какая в этом отношении разница между нами — я тоже, правда, живу в республике, но, во-первых, в чужой и, во-вторых, в республике, где хотя объявлено отделение церкви от государства, но не настолько, чтобы не чувствовался всепроникающий дух католицизма. Что же касается моей (и одновременно твоей) родной республики, то увы!.. она заполонена и затоптана хорошо нам знакомым русским грязным сапогом!..

И какое обилие материала способно давать нам все пережитое за эти лютые годы! И сколько душевных волнений, энтузиазма и радости в состоянии вызвать необычайный моральный рост Турции и зато сколько горя, печали и слез можно излить по поводу несчастья, столь безжалостно обрушившегося на головы несчастного Азербайджана!..

Настал момент, когда нам нужно взять хранящийся бережно в недрах души и памяти материал, осведомить друг друга по поводу его главных линий и затем, быть может, предать оглашению для потомства. В серии писем друг к другу пока мы можем наметить эти линии и затем использовать тот живой материал, который, повторяю, имеется в достаточной степени у каждого из нас. Твоя поэтическая душа одухотворит эти данные, а мой синтетический ум придаст им значение прагматического исторического материала. Тогда будет видно, как заблуждаются невежды и слепые, не перестающие утверждать, что А.-б. Гус[ейн]-з[аде] ничего не сделал для Аз[ербайджана] в тяжелое для последнего время и что А.М.-б. Топ[чибаше]в чуть не… изменил Т[урции]!!?...

Итак, мой друг, приступим к такой работе, конечно, не для самооправдания, а в целях ознакомления сначала друг друга, а затем и всех с нашими переживаниями за эти черные годы, тем более богатыми и назидательными, что они будут исходить от нас, проникнутых искренней любовью к турецкому народу и готовых на все жертвы ради его блага.

Я приглашаю тебя вместе с собой к такой работе, обнимающей главным образом период начиная с 1918 г. и до наших дней. Когда я получу твое согласие, я напишу тебе подробно схему такой работы.

Есть, конечно, и другой, быть может, более скорый и удобный путь для такой работы: это поселиться и мне в Кон[стантинопо]ле, чтобы там проделать эту работу. Быть может, и удастся мне осуществить такое желание. Но, к сожалению, сейчас еще я не решаюсь говорить об этом. Ибо прежде всего, я не знаю, насколько сейчас я желательный гость для Кон[стантинопо]ля?!. Не забывай, что я не только обреченный, но уже лежачий человек… А известно, что лежачего всякий, кому не лень, охотно лягает… Затем, есть и другой большой у меня минус: я сейчас с семьей моей и на чужбине переживаю очень тяжелые дни: иссякли давно все средства к жизни… А в таком положении и в нынешний век с такими мало церемонятся…

Все наши письма после этого надо хранить и нумеровать. Настоящее письмо я посылаю под № I и через Али Ашраф-б., так как адреса твоего точно не знаю. Содержание писем пока не надо оглашать никому. Итак, в добрый путь!..

Я и вся моя семья шлем сердечный привет тебе и Эдхие ханум, а также целуем твоих детей, кои все, конечно, уже выросли. Подробно о моих напишу в следующий раз. Будь здоров и бодр, не смотря на то, что мы с тобой уже в шестом десятке лет.

Всегда тебя любящий твой Али Мардан Топчиб.

 Поздравляем с наступающим Новруз байрамом.