Инструктор Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Гончарок Секретарю ЦК ВКП(б) Маленкову о феодально-байских и религиозных пережитках в Казахской ССР Department of Propaganda and Agitation Instructor Goncharok to Malenkov concerning religious and feudal-bai vestiges in the Kazakh SSR
Transcription
<<l.72>>
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Суслову М.А.
Направляется на Ваше рассмотрение записка инструктора Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) т. Гончарок о феодально-байских и религиозных пережитках в Казахской ССР.
По решению Секретариата ЦК ВКП(б) от 1.VII-49г. т. Гончарок выезжала в Казахскую ССР и совместно с работниками ЦК КП(б) Казахстана провела на месте необходимую проверку сигналов, поступивших по линии Министерства госбезопасноти.
К. Калашников
[Подпись]
12 сентября 1949 г.
<<l.73>>
Секретарю ЦК ВКП(б) тов. Маленкову Г.М.
О феодально-байских и религиозных пережитках в Казахской ССР
В соответствии с постановлением Секретариата ЦК ВКП(б), проведенной мною совместно с ЦК КП(б) Казахстана проверкой установлено широкое распространение в Казахской ССР феодально-байских частно-собственнических, родовых, бытовых и религиозных пережитков.
В ущерб интересам укрепления колхозов, в ряде южных областей Казахстана имеют место частно-собственнические пережитки, обрастание отдельных руководящих работников и колхозников личным хозяйством. Например, председатель Караспанского сельсовета, Арысского района, Южно-Казахстанской области Отаров имеет в личном хозяйстве 40 овец и коз, 2 лошади, 3 головы крупного рогатого скота, 2 дома, 2 юрты. Из его семьи никто в колхозе не работает. Заведующий финансовым отделом Чаяновского райисполкома той же области Бейсмембаев имеет 24 овцы, 2 коровы, 2 лошади. Член колхоза "Турксиб" Джувалинского района той же области Утебаева имеет в личном хозяйстве 50 овец, 2 коровы, 2 кобылицы. За 7 месяцев она не выработала в колхозе ни одного трудодня.
Большой вред социалистическому строительству республики наносят многочисленные факты разбазаривания и присвоения колхозного добра, хищений, растрат. За последние полтора года за преступления такого характера исключено из партии 3250 человек, главным образом, руководящих работников колхозов и районных учреждений.
Распространению фактов преступного отношения к общественной собственности способствует покровительство преступникам со стороны некоторых руководящих работников. Типично дело Шорабаева, работавшего председателем ряда колхозов Каратальского и Кировского районов, Талды-
<<l.74>>
-2-
Курганской области. В течение пяти лет Шорабаев безнаказанно разбазаривал и присваивал колхозное добро, избивал колхозников. Вместо привлечения Шорабаева к судебной ответственности Кировский райком партии переводил его на работу из одного колхоза в другой. После того, как колхозники колхоза "Каратал" сняли Шорабаева с работы, райком и обком партии взяли его под защиту. Обком наложил партийное взыскание на областного прокурора т. Федоренко, принявшего участие в освобождении Шорабаева с работы председателя колхоза. Только в связи с письмом колхозников тов. Андрееву А.А. в это дело вмешался ЦК КП(б) Казахстана и Шоробаев был осужден.
В партийных и советских учреждениях и организациях Казахстана не изжита практика очковтирательства, обмана государства. За многие преступления этого характера никто к ответственности не привлекался. По данным ЦК КП(б) Казахстана в результате очковтирательских сведений со стороны ряда обкомов партии и облисполкомов, скрывших неблагополучие дел с заготовкой кормов, в период зимовки 1948-1949 года допущена потеря свыше 700 тыс. голов скота.
Атмосфера безнаказанности за преступления, переброска провалившихся на одном деле людей на другие ответственные посты имеет место в республике в силу большой живучести феодально-родовых пережитков. Принадлежность к тому или иному роду до сих пор определяет взаимоотношение людей. Имеются факты, когда деление по бригадам и звеньям в колхозах происходит по родам. Известен недавний случай драки колхозников двух родов из колхоза "Тузкок", Ильинского района, Алма-Атинской области. Имеется много фактов покровительства со стороны председателей колхозов колхозникам из своего рода.
Борьба против родовых пережитков в настоящее время проводится очень слабо. В 1947 году в Бурлю-Тюбинском районе, Талды-Курганской области были скрыты грубые извращения большевистских принципов подбора и расстановки кадров. Райком партии и райисполком содействовали межродовому делению, выдвигали на ответственную работу в районном центре и колхозах людей своего рода. Родовой принцип подбора кадров способствовал укрывательству преступников, расхищавших колхозное добро. После обсуждения этого вопроса в
<<l.75>>
-3-
ЦК КП(б) Казахстана подобные факты были вскрыты в Акмолинской, Актюбинской, Восточно-Казахстанской, Гурьевской, Джамбулской, Кзыл-Ордынской, Павлодарской и других областях.
Однако, в дальнейшем борьба с родовыми пережитками прекратилась и в 1949 году вскрылись еще более разительные факты. В Тургайском районе, Кустанайской области допущено массовое нарушение устава сельхозартели. В разворовывании колхозного добра приняли участие почти все руководящие работники районных организаций, в том числе 5 членов бюро райкома партии, председатели колхозов и сельсоветов. В постановлении ЦК КП(б) Казахстана "О грубейших извращениях политики партии в колхозном строительстве в Тургайском районе, Кустанайской области" на родовые пережитки среди руководящих работников района указывается как на причину беспринципных склок. На самом деле, наличие родовых пережитков способствовало грубому нарушению устава сельхозартели так как преступники всегда находили защитников в районных организациях среди представителей своего рода. Родовая борьба вылилась в политический акт, когда на районной партийной конференции при выборах членов пленума райкома партии "тургайцы", оказавшиеся в большинстве, забаллотировали кандидатуры многих бывших членов бюро райкома из "прошлого" рода "жогалбайлы". Кустанайскому обкому партии эти факты были известны, но мер к их пресечению не принималось. Бюро Тургайского райкома партии было распущено уже после того, как уполномоченный Совета по делам колхозов вскрыл грубые факты нарушения устава сельхозартели в районе.
В силу родственных, национальных и социальных связей в Академию наук Казахской ССР пробралось свыше ста бывших баев, алаш-ординцев, их родственников, белогвардейцев и судимых ранее за контрреволюционные преступления, что составляет 13 процентов к общему составу сотрудников Академии. Многие из них связаны родственно с президентом Академии Сатпаевым. Среди этих людей 4 зятя, дети, племянники, одноаульцы и другие сородичи Сатпаева. Другие руководящие работники Академии и ее учреждений тоже связаны родственно со многими сотрудниками Академии. Имеют место факты создания фиктивных должностей для содержания на них ненужных для дела людей, опекаемых руководством Академии. Кандидатские и докторские диссертации
<<l.76>>
-4-
в некоторых случаях принимаются и защищаются при явно заниженных требованиях, так как соискатели ученых степеней имеют протекцию у руководящих работников Академии. Даже по заявлениям близких Сатпаеву лиц "Академия сейчас не центр науки, а центр разного рода склок, раздора по принципу родовых группировок".
Подбор кадров по родственным и приятельским признакам, покровительство бездарным и враждебным элементам создает атмосферу произвола и безнаказанности. 18 мая 1947 года покончила жизнь самоубийством доцент кафедры органической химии Казахского государственного университета, кандидат наук Головчанская А.П. Причиной смерти явилась травля Головчанской со стороны заведующего кафедрой Азербаева, политически неблагонадежного человека. По заявлению ряда преподавателей Азербаев, как научный сотрудник, бездарен. Чтобы создать себе репутацию ученого и оправдать свое безделие в течение ряда лет, он решил стать соавтором научной работы Головчанской, подготовленной ею к печати. Когда Головчанская ему в этом отказала, он довел ее до самоубийства. Головчанская писала: "Мерзавец, плут, невежда Азербаев может издеваться как угодно над людьми, он может получить ученую степень без знаний, возможность руководить, управлять только потому, что он казах и приятель Сатпаева, несмотря на то, что он вор и злодей". Азербаев по настоянию органов государственной безопасности осужден, но из факта самоубийства Головчанской никаких серьезных политических выводов не было сделано. В ЦК КП(б) Казахстана этот вопрос был решен "в оперативном порядке", без принятия постановления.
В основе пережитков старого общества среди казахского народа лежит ислам, очень гибкая в ритуальном отношении религия, приспособленная в прошлом к кочевому образу жизни казахов. До революции муллы кочевали с народом. В настоящее время имеется свыше 500 бродячих, не зарегистрированных официально мулл, а зарегистрированных мечетей имеется 22. Против деятельности бродячих мулл никаких мер не принимается, они не облагаются налогом и беспрепятственно проводят религиозные службы по всей республике. Из религиозных обрядов клеймо правоверия – "суннет" (обрезание) – исполняется почти всеми, в том числе и в семьях коммунистов. Обрезание проводится в антигигиенических условиях и мальчики подолгу болеют. "Жума-Намаз"
<<l.77>>
-5-
(молитва в день пятницы) и "Айт-Намазы" (молитвы в дни крупных праздников "Ураза-Байрам" и "Курбан-Байрам") проводятся всюду при большом количестве людей. "Уразе-Байрам" предшествует 30-дневная "Ураза" (пост).
В этом году в период "Уразы" муллы значительно усилили свою религиозно-проповедческую работу, собирали "Фитр-Садакасы" (подаяния с души). В день "Ураза-Байрам" и "Айт-Намаз" (праздничную молитву) в алма-атинской мечети собралось 2500 человек, в кзыл-ординской – 1500 человек, в джамбулской – 3000 человек. Молитвенные собрания в этот день проводились и там, где нет мечетей, во дворах, на кладбищах, в поле. На молениях, кроме стариков, были юноши и дети. Чтобы держать под своим влиянием большое количество населения, муллы на "Айт-Намазы" допускали и женщин. В известной мере "Айт-Намазы" повлияли на работу как в городе, так и в деревне. Рабочие "Академстроя" не вышли на работу по договоренности с прорабами. Не работали колхозники колхозов "Октябрь" и "Булат-Кощи", Джамбулского района, Джамбулской области, колхоза "Дихан-Жол", Сайрамского района, Южно-Казахстанской области и др.
Религиозные пережитками являются многочисленные факты многоженства, получения и дачи "калыма", выдачи замуж несовершеннолетних, "амангерства" (получение мужчиной или мальчиком в наследство жены умершего брата). За прошлый и три месяца текущего года в республике осуждено за многоженство 735 человек, за женитьбу на несовершеннолетних – 32 человека, за принуждение женщин к вступлению в брак – 28 человек, за получение и дачу "калыма" – 27 человек. В сравнении с 1947 годом преступления этого рода возрастают. Установлены многочисленные факты, когда виновные не привлекаются к суду, а некоторые руководители местных партийных и советских органов способствуют сокрытию и оправданию преступлений. По отдельным делам выносятся очень мягкие приговоры. Так, народный суд Арысского района, Южно-Казахстанской области приговорил Исмакова, женившегося в 1949 году на 15-летней Жакановой, к одному году заключения условно. Часто суды приговаривают виновных лишь к штрафу, что создает уверенность в безнаказанности за преступления и приводит к неправильным политическим выводам: штраф рассматривается в народе как дополнительный "калым" государству. Характерно, что заплатив-
<<l.78>>
-6-
ший штраф или отбывший наказание (один год принудительных работ в своем или соседнем колхозе) продолжает жить со всеми женами, его за это уже никто не наказывает.
Активными носителями феодально-байских пережитков являются многие коммунисты и часть сельской интеллигенции. Из средней школы Арысского района, Южно-Казахстанской области в марте с.г. ушли три девушки-казашки. Принудил их к этому директор школы член партии Сайлибаев. Он сначала предлагал им сожительствовать с ним, потом выйти замуж за его близких родственников. Девушки вынуждены были оставить школу и выйти замуж. В Чимкентском районе той же области учитель Мусабаев 25 мая с.г. с группой всадников похитил с полевых работ 15-летнюю девушку Даткабаеву и насильно женился на ней. В колхозе им. Каоинина, Амангельдинского района, Кустанайской области в сентября прошлого года после митинга по поводу присвоения колхозникам звания Героев Социалистического Труда была организована пьянка, в которой приняли участие секретарь райкома партии Досмагамбетов и начальник районного отделения Министерства государственной безопасности Аймбетов. Ночью, когда они изрядно выпили (спирт разливался из самовара), в юрту к ним насильно привели четырех девочек-учениц. Директор школы Усепов споил девочек спиртом и оставил на ночь в юрте гостей. Из 3-7 классов школы этого колхоза за последние два года отсеялось 12 девочек. Три из них вышли замуж, будучи несовершеннолетними.
В результате слабой воспитательной работы девушки-казашки не оканчивают средних школ. В этом году в Джамбулской области среднее образование получили лишь 4 девушки-казашки, в Акмолинской – 15. В Вишневском районе, Акмолинской области за последние 5 лет ни одна девушка не окончила среднюю школу.
Религиозное мракобесие приводит к националистическим выпадам, носителями которых также являются некоторые коммунисты. Например, заведующий фермой колхоза "Жана-Урнек", Жана-Семейского района, Семипалатинской области член партии Сулейманов, по настоянию родителей зверски убил свою беременную жену, русскую женщину, на которой он женился во время службы в Советской Армии. После убийства преступник женился на казашке. Также по настоянию родителей ударом топора убил свою жену, на национальности русскую, член партии Темиров Алим, завхоз школы, находящейся в колхозе "Интернат",
<<l.79>>
-7-
Бостандыкского района, Южно-Казахстанской области. В этой области имеется еще несколько подобных случаев. Кроме осуждения преступников, никаких политических выводов из этих изуверских, националистических фактов не сделано.
Обкома партии и ЦК КП(б) Казахстана бесстрастно подходят к фактам феодально-байских пережитков среди коммунистов, механически штампуя исключение из партии. За многоженство, "амангерство", "калым" и за отправление религиозных обрядов обкомами КП(б) Казахстана исключено из партии за последние полтора года 471 человек. Имеются не единичные факты, когда партийные организации не разоблачают и не привлекают к ответственности нарушителей советских законов. О поведении секретаря Алма-Атинского сельского райкома партии Джокебаева, который собрался жениться уже в четвертый раз, выгнав из дома свою третью беременную жену Насымбаеву, слушательницу республиканской партийной школы, знают в Алма-Атинском обкоме партии и ЦК КП(б) Казахстана, но вопрос о нем до сих пор не решен.
Со стороны ЦК КП(б) Казахстана принимается ряд мер к повышению политической активности женщин. Так, 171 женщина (из них 80 казашек) работают секретарями обкомов партии, 7 женщин (из них 5 казашек) выдвинуты на посты заместителей министров республики; в местные советы депутатов трудящихся избрано свыше 18 тыс. женщин; открыт казахский педагогический женский институт. Однако, в ряде районов, особенно южной группы областей как в колхозном производстве, так и в быту до сих пор подчеркивается неравное положение женщины, оскорбляющее ее человеческое достоинство, Женщина не вмешивается в разговор, когда говорят мужчины, она не сядет без разрешения мужа с гостями, а будет только прислуживать и т.д.
В колхозном производстве, как правило, мужчины "руководят", а самую тяжелую физическую, порою непосильную работу выполняют женщины, при этом часто получают тяжелые женские заболевания. По отчетам родильных домов в 1948 году в республике родилось 3815 недоношенных детей, из которых свыше 20 процентов умерло в родильных домах. В колхозах Южно-Казахстанской области женщины составляют 60 процентов к числу колхозников. Однако, по всей области только 65 женщин работают бригадирами и 21 – председателями колхозов.
<<l.80>>
-8-
На предприятиях и в колхозах республики создана сеть женских советов. Партийные организации не поддерживают их в работе. Больше того, заведующие отделами райкомов партии по работе среди женщин, как правило, используются в качестве постоянных уполномоченных при проведении различных кампаний и мало влияют на работу партийных организаций по улучшению положения женщин в колхозном производстве и в быту.
Быт колхозников до сих пор носит на себе печать кочевья. Народ переселился из юрт в дома, но столов, скамеек, стульев, полок для посуды, ложек, вилок, отдельных кружек или стаканов, умывальников в обиходе нет. Их нет и в продаже в сельских магазинах. Готовится пища грязно, кушают ее на полу из общей посуды руками, без ложек и вилок, пьют из общей пиалы, которая ходит по кругу. Подобное бескультурье, обусловленное в прошлом кочевьем, выдается за национальную черту народа. Почти во всех колхозах с казахским населением нет бань. В домах грязно, в постелях и одежде обилие насекомых. За полтора года зарегистрировано среди населения около 11 тысяч случаев заболевания тифом, свыше 4 тысяч – сифилисом, свыше 9 тысяч – туберкулезом легких, распространена трахома.
В сезонных детских яслях колхозов дети валяются в земляном полу или на грязных затоптанных дерюгах, без кроваток. Детей не умывают, носы им вытирают грязными тряпками. На грудных детях множество украшений (браслеты, перья на голове, серебряные монеты на одежде). За полтора года установлено среди детей около 47 тысяч случаев заболевания корью, около 7 тысяч – скарлатиной, свыше 44 тысяч – острых желудочно-кишечных заболеваний.
В республике имеется 553 сельских врачебных участка, что явно недостаточно, если учесть размеры территории Казахской ССР. Большие группы населения не обслуживаются врачебной помощью. В Шевченковском районе, Гурьевской области на разбросанных участках отгонного животноводства, где постоянно находится семь-восемь тысяч колхозников, работает одна фельдшерица. При таких условиях в отдаленных районах активно действуют "баксы" – знахари.
Большинство женщин-казашек до сих пор рожает дома, по старым обычаям с помощью мулл. Нередко муллы, "помогая" роженицам, держат их за волосы и бьют камчой (плеткой), выгоняя из них "дьявола".
<<l.81>>
-9-
Сеть родильных домов очень редка. Например в Георгиевском районе, Южно-Казахстанской области на 69 колхозов, расположенных в радиусе 70 километров, имеется всего 16 родильных коек.
Старые обычаи сохраняются в силу большого виляния стариков. Председатель колхоза "Алтын-Тюбе" Чимкентского района, Южно-Казахстанской области Ембердиев Серюкбай, член партии с 1938 года, бывший штатный пропагандист райкома партии, во время Отечественной войны лейтенант танковых войск, рассказывал, что он пытался, вернувшись из армии, организовать хотя бы свой быт по-культурному: чистил сапоги, брился, начал кушатть за столом и употреблял ложку. Родители-старики обиделись, что он не садился с ними на пол, соседи стали над ним смеяться. "Никто меня не поддержал и я опять стал жить по-прежнему, - говорит Ембердиев, - теперь даже газет не читаю".
Советская социалистическая культура слабо проникает в аулы. Даже песни в народе поются только старые. На казахский язык советские песни не переведены, о оригинальных современных песен на казахском языке издано всего семь. Работа культурно-просветительных учреждений в сельской местности ряда районов и областей запущена. Для колхозников многих отдаленных колхозов, особенно работающих в отгонном животноводстве, кино и радио являются большой редкостью. Сельское население слабо снабжается литературой. Одна сельская библиотека в республике приходится в среднем на 11 сельсоветов. Книжные фонды этих библиотек незначительны и часто содержат устаревшие книги и брошюры. Книжные магазины имеются только в семи районах республики.
Научно-атеистическая пропаганда среди населения поставлена неудовлетворительно. При проверке 5 областей установлено, что большое количество районных лекторских групп и сельских лекториев бездействует.
Очень многие колхозники не могут читать газеты и книги на казахском языке, так как при ликвидации неграмотности их обучали на латинизированном алфавите, а русского алфавита они не знают. Среди коммунистов насчитывается 44,5 тысячи человек малограмотных и неграмотных. Из организованных для них 2135 школ грамоты закончила учебный год 681 школа, где обучалось только 9 тысяч человек. Массово-политическая работа на местах поручается малограмотным
<<l.82>>
-10-
людям, не способным читать колхозникам газеты. Создание в Казахстанской ССР ряда научных и культурных учреждений и организаций (Академия наук, университет, оперный театр, союз писателей) заслонило собой у руководителей республики большую работу, которую необходимо проводить по общему подъему культуры народных масс. Получился разрыв между достижениями группы казахской интеллигенции и значительной культурной отсталостью масс.
В работе научных и культурных учреждений республики заметно увлечение дореволюционным прошлым казахского народа. Народ не воспитывается на биографиях вождей нашей партии, героев Октябрьской социалистической революции, Великой Отечественной войны, Героев Социалистического Труда, а уводится вглубь веков, в поиски героев в феодальном обществе. Известны серьезные ошибки первого издания "Истории Казахской ССР" и работ Института языка и литературы. Известно также, что в письме на фронт от трудящихся Казахстана воины-казахи призывались "быть как Эдыге". В книге доктора исторических наук Бекмаханова "Казахстан в 20-40 годы XIX века" прославляется новый "герой" казахского народа – хан Кенесары. Проведенная дискуссия по книге Бекмаханова показала, что большая группа казахской интеллигенции поддерживает автора и возводит Кенесары в вождя казахского народа в борьбе за независимость, не замечая его реакционной деятельности по упрочнению своего ханства и жесткого угнетения кочевников-бедняков.
В произведения казахских литераторов приукрашивается и воспевается кочевой быт. От этого не свободно и произведение М. Ауэзова "Абай". Силой своего таланта он заставляет читателей верить, что казахский аул прошлого – место подлинного благоденствия. С любовью расписывая все религиозные и бытовые обряды феодально-байского общества, он заставляет сожалеть о них. Жизнь бедняков, классовая борьба в дореволюционном ауле отображаются автором слабо и кажутся искусственно притянутыми. Ауэзову создана в республике необычайная слава, он стал кумиром молодежи, в республиканском музее ему отведен целый раздел. Причем, этот активный в прошлом алаш-ордынец до сих пор не отказался от своих националистических настроений и продолжает отрицательно влиять на молодежь.
ЦК КП(б) Казахстана и обкомы партии не ведут активной борьбы с феодально-байскими и религиозными пережитками. По сигналам органов
<<l.83>>
-11-
государственной безопасности должных мер не принимается. Принятые в 1947 году решения ЦК и обкомов КП(б) Казахстана о феодально-байских пережитках сыграли положительную роль, но в настоящее время о них начали забывать. Все вопросы борьбы с феодально-байскими пережитками отданы на откуп отделам по работе среди женщин. Нет единого широкого фронта работы партийных и советских организаций по борьбе с пережитками старого в сознании и поведении людей, по борьбе с чуждой феодально-байском идеологией.
Необходимо, прежде всего, широкое развертывание критики и самокритики в партийных, советских, научных, культурных учреждениях республики против феодально-байских частно-собственнических, родовых, бытовых и религиозных пережитков, невзирая на лица. Для обеспечения этого желательная посылка в казахскую партийную организацию на длительный срок Уполномоченный ЦК ВКП(б) и КПК при ЦК ВКП(б).
Необходимо поручить Министерству юстиции СССР пересмотреть, в сторону усиления, меры по охране советских законов о семье и браке применительно к условиям Казахской республики.
Необходима разработка и решение в Совете Министров Союза ССР ряда вопросов по значительному улучшению постановки здравоохранения, народного образования, культурно-просветительной работы и торговли в Казахской республике.
Требуется изменить отношение к национальным республикам со стороны Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б), дифференцированно подходить к их нуждам в постановке политической, идеологической и культурной работы среди населения и коммунистов.
Всем отделам ЦК ВКП(б) необходимо держать под постоянным контролем работу по подбору и расстановке кадров в союзных республиках, имея ввиду живучесть родовых пережитков.
Желательно усиление контроля со стороны аппарата ЦК ВКП(б) за работой по повышению роли женщин в политической, хозяйственной и культурной жизни национальных республик.
Прошу Вас принять меня для сообщения некоторых вопросов лично.
Инструктор Отдела пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) [Подпись] (Гончарок)
8 сентября 1949 года.
Translation
<<l.72>>
To VKP(b) CC Secretary Cde. M.A. Suslov
I submit for your consideration a memorandum from Cde. Goncharok, a VKP(b) CC Department of Propaganda and Agitation instructor, concerning feudal-bai and religious vestiges in the Kazakh SSR.
By decision of the VKP(b) CC Secretariat adopted 1 July 1949, Goncharok traveled to the Kazakh SSR and, in cooperation with officials from the Kazakhstan KP(b) CC, investigated signals coming through the Ministry of State Security.
K. Kalashnikov
[Signature]
12 September 1949
<<l.73>>
To VKP(b) CC Secretary Cde. G.M. Malenkov
Concerning Feudal-Bai and Religious Vestiges in the Kazakh SSR
In accordance with the VKP(b) CC Secretariat resolution, my investigation, carried out in cooperation with the KP(b) CC of Kazakhstan, determined that there are widespread feudal-bai, private-grasping, tribal, daily-life and religious vestiges in the Kazakh SSR.
To the detriment of the interest of strengthening collective farms, in a number of Kazakhstan's southern oblasts there have been private-grasping vestiges and an accrual of private farms by individual officials and collective farm workers. For example Otarov, the chairman of the Karaspan village council, Arys Raion, Southern Kazakhstan Oblast, has a private farm with 40 sheep and goats, 2 horses, 3 heads of large horned cattle, 2 houses, and 2 yurts. Nobody in his family works at the collective farm. Beismembaev, head of the finance department at the Chaian Raion executive committee in that same oblast, has 24 sheep, 2 cows, and 2 horses. Utebaeva, a member of the Turksib Collective Farm in Zhualy in that same oblast, has 50 sheep, 2 cows, and 2 mares on her private farm. Over 7 months, she has not earned a single workday unit at the collective farm.
Numerous instances of the squandering and appropriation of collective farm goods, theft, and embezzlement greatly harm the republic's socialist construction. Over the last year and a half, 3,250 people have been expelled from the party for such crimes, primarily senior officials of collective farms and district offices.
The spread of criminal attitudes toward public property is enabled by the protection certain senior officials give to criminals. The case of Shorabaev, who worked as chairman of a number of collective farms in Karatal and Kirov Raions, Taldy-
<<l.74>>
-2-
Kurgan Oblast, is typical. For five years, Shorabaev squandered and appropriated collective farm property and beat the workers with impunity. Instead of taking Shorabaev to court, the party's Kirov Raion committee transferred him from one collective farm to another. After the workers of the Karatal Collective Farm removed Shorabaev from his post, the raion and oblast committees started protecting him. The oblast committee issued a party reprimand against the oblast prosecutor, Cde. Fedorenko, who took part in relieving Shorabaev of his job as collective farm chairman. Only after the collective farm workers sent a letter to Cde. A.A. Andreev did the Kazakhstan KP(b) CC get involved, and Shorabaev was convicted.
Fraud and deception of the state persist in Kazakhstan's party and government offices and organizations. Nobody is being brought to justice for the many crimes of this nature. Data from Kazakhstan's KP(b) CC show that, as a result of fraudulent information submitted by a number of the party's oblast committees and executive committees hiding problems with the procurement of feed, more than 700,000 heads of cattle were lost during the winter of 1948–49.
The atmosphere of impunity and the shifting of people who failed at one job to other responsible posts exist in the republic due to the tenacity of feudal-tribal vestiges. People's relationships are still defined by their tribe. There are instances when collective farm brigades and units are formed based on tribe. Fights broke out recently between two tribes at the Tuzkok Collective Farm in Ilyinsky Raion, Alma-Ata Oblast. There are many instances of collective farm chairmen providing patronage to members of the same tribe.
The struggle against tribal vestiges is currently very weak. In1947, in Burliu-Tiube Raion, Taldy-Kurgan Oblast, the brazen perversion of Bolshevik principles in selecting and placing cadres were being covered up. The party's raion committee and executive committee were abetting divisions along tribal lines and promoting people from their own tribe to positions of responsibility in the raion center and collective farms. The tribal principle in selecting cadres enabled the cover-up of crimes and the theft of collective farm property. After this question was discussed within
<<l.75>>
-3-
Kazakhstan's KP(b) CC, similar instances were uncovered in Akmol, Aktiube, Eastern Kazakhstan, Guriev, Dzhambul, Kzyl-Orda, Pavlodar, and other oblasts.
Later, however, the struggle against tribal vestiges stopped, and in 1949 even more striking instances were uncovered. In Turgai Raion, Kustanai Oblast, the large-scale violation of agricultural cooperative regulations was permitted. Almost all of the top officials in raion organizations, including 5 members of the party's raion committee bureau and the chairmen of collective farms and village councils, were involved in stealing collective farm property. In the Kazakhstan KP(b) CC resolution "On the Gross Perversion of Party Policy in Collective Farm Construction in Turgai Raion, Kustanai Oblast," tribal vestiges among the raion's leading officials is pointed to as a cause of unprincipled squabbles. In fact, the presence of tribal vestiges enabled gross violations of agricultural cooperative regulations, since the criminals always found members of their own tribe in raion organizations to protect them. Fighting among tribes spilled over into politics when, at the raion party conference, "Turgaians" turned out to be in the majority and blocked the candidacies of many former members of the raion committee bureau from the "previous" "Zhogalbail" tribe during elections to the raion committee plenum. The Kustanai Oblast committee knew about this but did nothing to stop it. The Turgai Raion bureau was disbanded only when the Council plenipotentiary for collective farm affairs uncovered the gross violations of agricultural cooperative regulations.
Because of family, ethnic, and social connections, more than one hundred former bais, Alash-Orda people, their relatives, members of the White Guard, and people previously convicted of counterrevolutionary crimes managed to get into the Kazakh Academy of Sciences, making up 13 percent of the total number of Academy employees. Many of them are related to the Academy president, Satpaev. Among them are four sons-in-laws, children, nephews, people from the same aul, and other tribesmen of Satpaev. Other top officials of the Academy and its institutions have many relatives among Academy employees. Some fake positions have been created to support people who are not needed but enjoy the patronage of the Academy leadership. Candidate and doctoral dissertations
<<l.76>>
-4-
in some cases are accepted and defended with blatantly lowered demands, since those seeking advanced degrees enjoy the protection of top Academy officials. Even those close to Satpaev admit, "Instead of a center of science, the Academy is now a center of squabbles and discord based on the tribal group principle."
The hiring of cadres based on ties of family and friendship and the patronage of talentless and hostile elements creates an atmosphere of lawlessness and impunity. On 18 May 1947, A.P. Golovchanskaia, a junior professor of organic chemistry and candidate of sciences at Kazakh State University, committed suicide. The cause of death was badgering by the department chair, Azerbaev, a politically suspect person. A number of teachers have described Azerbaev as a talentless scholar. To build a scientific reputation and justify his lack of productivity over the past several years, he decided to become coauthor of a scientific work Golovchanskaia had prepared for publication. When Golovchanskaia refused to allow this, he drove her to suicide. Golovchanskaia wrote: "The scoundrel, swindler, and ignoramus Azerbaev can bully people as much as he wants, he can get his advanced degree and top position without knowledge just because he is a Kazakh and friend of Satpaev, despite being a thief and villain." Azerbaev was prosecuted on the insistence of state security, but Golovchanskaia's suicide did not entail any serious political consequences. This question was decided "efficiently" within the Kazakhstan KP(b) CC, which did not adopt any resolutions.
Underlying the fact that old society vestiges persist among the Kazakh people is Islam, a religion that is very flexible in terms of rituals and that in the past was adapted to the Kazakh people's nomadic way of life. Before the revolution, the mullahs migrated with the people. Now, there are more than 500 itinerant mullahs who are not officially registered, and there are 22 registered mosques. No measures are being taken against the activities of the itinerant mullahs; no taxes are being imposed on them, and they conduct religious services all around the republic unhindered. Among religious rites, "sunnat" (circumcision, a sign of true belief) is almost universally practiced, including within families of communists. Circumcisions are performed under anti-hygienic conditions, and boys suffer lengthy illnesses. Juma Namaz (Friday prayers)
<<l.77>>
-5-
and Eid Namaz (prayers on the days of the major holidays Uraza Bairam and Kurban Bairam) are conducted everywhere with large numbers of people. Uraza Bairam is preceded by a 30-day fast, Uraza.
This year, during the Uraza period, mullahs significantly intensified their religious and preaching work and collected "Fitr-Sadaka" (per capita almsgiving). On the day of Uraza Bairam and Eid-Namaz (celebratory prayer), 2,500 people gathered at the Alma-Ata mosque, 1,500 at the Kzyl-Orda mosque, and 3,000 at the Dzhambul mosque. Prayer gatherings were also held on that day in places where they is no mosque, in courtyards, graveyards, and fields. These prayers were attended by young people and children--not just old men. To keep a large part of the population under their influence, the mullahs also allowed women on Eid-Namaz. To some extent, Eid-Namaz affects work both in the city and country. The workers of Akademstroi, by agreement with their supervisors, did not go to work. The workers did not work at the collective farms Oktiabr; Bulat-Koshchi, Dzhambul Raion, Dzhambul Oblast; and Dikhan-Zhol, Sairam Raion, South Kazakhstan Oblast, among others.
Religious vestiges include numerous instances of polygamy, the giving or receiving of "kalym," the marrying off of minor girls, and "amangerstvo" (a man or boy inheriting the wife of his dead brother). Last year and during the first three months of this year, 735 people were convicted of polygamy in the republic, 32 for marrying minor girls, 28 for forcing women to enter into a marriage, and 27 for giving or receiving "kalym." Crimes of this sort are on the rise in comparison with 1947. Numerous instances where the guilty have not been brought to justice have been identified, and some heads of local party and government bodies help criminals cover up or get away with their crimes. Some cases resulted in very light sentences. For example, the People's Court in Arys Raion, South Kazakhstan Oblast, sentenced Ismakov, who married 15-year-old Zhakanova in 1949, to a one-year suspended sentence. Often judges sentence the guilty to only a fine, which makes people confidant that they can commit crimes with impunity and leads to incorrect political conclusions: people see the fine as additional "kalym" to the state. Someone who pays
<<l.78>>
-6-
a fine or serves their sentence (one year of forced work in their own or the neighboring collective farm) might typically continue to live with all his wives without further punishment.
Many communists and some of the rural intelligentsia actively perpetuate feudal-bai vestiges. Three Kazakh girls left high school in Arys Raion, South Kazakhstan Oblast, in March of this year. They were forced into this by the school's director, Sailibaev, a party member. First he asked them to cohabitate with him; then he asked them to marry his close relatives. The girls were forced to leave school and get married. On 25 May of this year, in Chimkent Raion in that same oblast, a teacher named Musabaev and a group of horsemen abducted a 15-year-old girl, Datkabaeva, while she was working in the field and married her by force. In September of last year at the Kalinin Collective Farm, Amangeldy Raion, Kustanai Oblast, after a rally to celebrate the farm being honored as a Hero of Socialist Labor, some drunken carousing was organized involving the raion party secretary, Dosmagambetov, and the head of the raion Ministry of State Security branch, Aimbetov. That night, when they were thoroughly drunk (alcohol was dispensed from a samovar), four schoolgirls were forcibly brought into their yurt. The school director, Usepov, got the girls drunk and left them overnight in the guests' yurt. Over the past two years, 12 girls from that school dropped out of grades 3 to 7. Three of them were underage brides.
Due to the poor job being done to instill proper attitudes, Kazakh girls do not complete high school. This year in Dzhambul Oblast, only 4 Kazakh girls completed high school and in Akmol Oblast, only 15. Over the past 5 years in Vishnevka Raion, Akmol Oblast, not a single girl has completed high school.
Religious obscurantism has led to nationalistic outbursts, sometimes by communists. For example, on the urging of his parents, the head of the Zhana-Urnek Collective Farm in Zhana-Semei Raion, Semipalatinsk Oblast, party member Suleimanov, brutally killed his pregnant wife, a Russian woman whom he married while serving in the Soviet Army. After the murder, the criminal married a Kazakh woman. Also on the urging of his parents, party member Alim Temirov, facilities manager for the school at the Internat Collective Farm, killed his wife an ethnic Russian, with an axe
<<l.79>>
-7-
in Bostandyk Raion, South Kazakhstan Oblast. There have been several such incidents in that oblast. Other than the conviction of the criminals, no political consequences followed from these gruesome ethnic incidents.
In Kazakhstan, the party's oblast committees and the KP(b) CC take an indifferent approach to instances of feudal-bai vestiges among communists and just mindlessly rubber stamp expulsions from the party. Over the past year and a half, KP(b) oblast committees have expelled 471 people for polygamy, "amangerstvo," "kalym," and for performing religious rites. There have been sporadic instances where party organizations failed to expose and prosecute violators of Soviet laws. The Alma-Ata Oblast committee and the Kazakhstan KP(b) CC are aware of the behavior of Dzhokebaev, a party secretary for one of the oblast's rural raions, who was getting ready to marry for the fourth time after kicking out his third and pregnant wife, Nasymbaeva, who was studying at the republic's party school. This matter has yet to be resolved.
The Kazakhstan KP(b) CC is taking a number of measures to promote women's political involvement. For example, 171 women (80 of whom are Kazakh) are working as oblast party secretaries; 7 women (5 of whom are Kazakh) have been promoted to posts as deputy ministers of the republic; more than 18,000 women have been elected as deputies in local Councils of Workers' Deputies; and a Kazakh women's pedagogical institute has been opened. However, in a number of raions, especially in the southern oblasts, both in collective farm production and in daily life, the emphasis is still on an unequal position for women that insults their dignity. A woman does not interfere in a conversation when men are talking, and without her husband's permissions she will not sit down with guests but merely listen in, and so forth.
In collective farm production, as a rule, the men do the managing and the most difficult physical--at times backbreaking--labor is done by women; on top of that they often contract severe female maladies. According to reporting by birthing centers, in 1948 there were 3,815 premature births, and more than 20 percent of the premature infants died at the birthing center. On the collective farms of South Kazakhstan Oblast, women make up 60 percent of the workers. Nevertheless, throughout the entire oblast, only 65 women work as brigade leaders and 21 as collective farm chairpeople.
<<l.80>>
-8-
A network of women's councils has been created at the republic's enterprises and collective farms. Party organizations do not support their work. Furthermore, those at the party's raion committee offices who are supposed to be working with women are, as a rule, used as permanent plenipotentiaries for various campaigns and have little influence on party organizations' efforts to improve the situation of women in collective farm production and in daily life.
The daily life of collective farm workers still bears the mark of a nomadic lifestyle. People have moved from yurts into houses, but they still do not use tables, benches, chairs, shelves for dishware, spoons, forks, individual mugs or glasses, or wash basins. They are not even sold in rural stores. Food is prepared unsanitarily, eaten with hands out of a common dish placed on the floor, with no spoons or forks, and people drink out of a common drinking bowl that is passed around. Such lack of culture, stemming from their former nomadic lifestyle, is passed off as a national trait. Almost no collective farms with Kazakh populations have banyas. The houses are dirty, the linens and clothing are covered with insects. Over the past year and a half, approximately 11,000 cases of typhus, more than 4,000 cases of syphilis, and more than 9,000 cases of pulmonary tuberculosis have been registered, and trachoma is widespread.
In collective farms' seasonal day care centers, children lie sprawled over dirt floors or on dirty, trampled sackcloth, with no cribs. They don't wash the children, whose noses are wiped with dirty rags. Infants are covered in adornments (bracelets, feathers on their heads, silver coins on their clothing). Over the past year and a half approximately 47,000 cases of measles, approximately 7,000 of scarlet fever, and more than 44,000 of severe intestinal ailments have been identified among children.
The republic has 553 rural medical stations, which is clearly insufficient for the size of the Kazakh SSR. Large population segments have no health care. In Shevchenko Raion, Guriev Oblast, one feldsher woman serves far-flung livestock pasturing stations that are home to 7,000-8,000 collective farmers. "Bakshy"--sorcerer folk healers--operate in remote areas under such conditions.
Most Kazakh women still give birth at home, with the assistance of mullahs, based on ancient custom. It is not unusual for mullahs to "help" mothers in labor by holding them by the hair and beating them with a kamcha (lash) to drive out the "devil."
<<l.81>>
-9-
The network of birthing centers is extremely thin. For example, in Georgievka Raion, South Kazakhstan Oblast, there are only 16 maternity beds for 69 collective farms spread out over a radius of 70 kilometers.
Old customs persist due to the strong influence of the elderly. Seriukbai Emberdiev, the chairman of the Altyn-Tiube collective farm in Chimkent Raion, South Kazakhstan Oblast, a party member since 1938, former staff propagandist for the party's raion committee, and a tank unit lieutenant during the Patriotic War, related his efforts to organize at least his own daily life in a civilized manner after he returned from the army: he cleaned his boots, shaved, and began to eat at a table and use a spoon. His elderly parents were offended that he did not join them sitting on the floor and the neighbors made fun of him. "Nobody supported me, and I again began living the old way," Emberdiev said. "Now I don't even read newspapers."
Soviet socialist culture is not penetrating the aul well. Even the songs the people sing are the old ones. Soviet songs are not translated into Kazakh, and only seven original contemporary songs in Kazakh have been published. The work of cultural-educational offices in the rural areas of a number of raions and oblasts is being neglected. Movies and radio are extremely rare for those working on many remote collective farms, especially those involved in livestock grazing. The rural population is poorly supplied with literature. On average, one rural library in the republic serves 11 rural councils. These libraries have a tiny supply of books, usually outdated books and brochures. Only seven of the republics' raions have bookstores.
Efforts to spread scientific-atheist propaganda are poor. During an inspection of 5 oblasts it was determined that a large number of raion reading groups and rural lecture halls are inactive.
Huge numbers of collective farm workers are unable to read newspapers and books in Kazakh, since during the campaign to eliminate illiteracy they were taught using the Latin alphabet, and they do not know the Russian alphabet. Among communists it was found that 44,500 are barely literate or illiterate. Of the 2,135 literacy schools organized for them, 681 completed the academic year, teaching only 9,000 people. Mass-political work is assigned to barely literate
<<l.82>>
-10-
people incapable of reading a newspaper to collective farm workers. All the scientific and cultural institutions and organizations that have been created in the Kazakhstan SSR (an Academy of Sciences, university, opera theater, writers' union) have been used by the republic's leaders to cover up the huge job they have to do in terms of raising the general cultural level. There is a disconnect between the achievements of the Kazakh intelligentsia and the masses' huge cultural backwardness.
In the work of scientific and cultural institutions, there is an evident preoccupation with the Kazakh people's prerevolutionary past. Instead of being taught the biographies of our party's leaders, the heroes of the October Socialist Revolution, the Great Patriotic War, and Heroes of Socialist Labor, the people are being led deep into past centuries in search of heroes in feudal society. We know of serious mistakes in the first edition of the "History of the Kazakh SSR" and works by the Institute of Language and Culture. We also know that in letters to the front from the workers of Kazakhstan, Kazakh warriors were urged to "be like Edyge." "Kazakhstan in the 1920s–1940s," a book by Bekmakhanov, a doctor of historical sciences, glorifies a new "hero" of the Kazakh people, Khan Kenesary. A discussion about Bekmakhanov's book showed that a large portion of the Kazakh intelligentsia supports the author and places Kenesary among the leaders of the Kazakh people in the struggle for independence, ignoring his reactionary activities to consolidate his khanate and his brutal suppression of poor nomads.
The literary works of Kazakh writers embellish and glorify nomadic daily life. M. Auezov's novel, "Abai," is no exception. Using the power of his talent, he compels his readers to believe that the Kazakh aul of the past was a place of genuine wellbeing. Fondly painting a rosy picture of all of feudal-bai society's rituals of religion and daily life, he inspires regret for their loss. The life of the poor and the class struggle in the prerevolutionary aul are weakly illustrated and seem artificial. Auezov enjoys extraordinary renown in the republic; he is idolized by young people, and an entire section in the republic's museum is devoted to him. Furthermore, this formerly active Alash-Orda supporter has yet to renounce his nationalist leanings and continues to have a negative influence on the young.
Kazakhstan's KP(b) CC and the party's oblast committees are not actively struggling against feudal bai and religious vestiges. According to signals from
<<l.83>>
-11-
state security, the necessary measures are not being taken. Resolutions adopted in 1947 by the CC and oblast committees of the KP(b) of Kazakhstan concerning feudal-bai vestiges played a positive role, but they are starting to be forgotten. All questions surrounding the struggle with feudal-bai vestiges have been farmed out to departments that are supposed to be working with women. There is no broad united front in efforts by party and local-government organizations to struggle against vestiges of the old in people's consciousnesses and behavior, in struggling against alien feudal-bai ideology.
What is needed first and foremost is a broad program of criticism and self-criticism in the republic's party, government, scholarly, and cultural institutions against feudal-bai private-grasping, tribal, daily-life and religious vestiges, regardless of the individual implicated. To this end, it is desirable that a Plenipotentiary of the VKP(b) CC and VKP(b) CC's Party Control Commission be sent to the Kazakh party organization for an extended period.
The USSR Ministry of Justice must be asked to review and strengthen measures to uphold Soviet laws on the family and marriage as they apply to conditions in the Kazakh Republic.
A number of questions relating to significant improvements in public health, public education, cultural-educational efforts, and commerce in the Kazakh Republic must be studied and resolved by the USSR Council of Ministers.
The VKP(b) CC Department of Propaganda and Agitation must adopt a new attitude toward the ethnic republics and take a different approach to their needs in its political, ideological, and cultural work with the population and communists.
All VKP(b) CC departments should maintain constant oversight over the selection and placing of cadres in the union republics, bearing in mind the tenacity of tribal vestiges.
The VKP(b) CC apparatus should maintain better oversight over efforts to promote women's involvement in politics, the economy, and the cultural life of the ethnic republics.
I request an opportunity to report to you in person on certain matters.
VKP(b) CC Department of Propaganda and Agitation Instructor [signature] (Goncharok)
8 September 1949