Доклад уполномоченного Совнаркома Туркестанской республики Баронбаева об истории пребывания киргизских беженцев в Тарбагатайском округе и о работе по их реэвакуации из Китая Report by Baronbaev, plenipotentiary of the Turkestan Republic Council of People’s Commissars, on the history of the presence of Kirgiz refugees in Tarbagatai Okrug and on the work to re-evacuate them from China

Transcription

Доклад уполномоченного Совнаркома Туркестанской республики Баронбаева об истории пребывания киргизских беженцев в Тарбагатайском округе и о работе по их реэвакуации из Китая

г. Чугучак                                                                                4 сентября ?г.

В Совет народных комиссаров Туркреспублики

Впервые беженцы киргизы возникли в 1916 г. Причины бегства киргиз, как и в другие округа Западного Китая имеют глубокие и политические объяснения и корни: крайне стесненное земельное бесправие, усиленная колонизация Джетысуйской области, руководимая переселенческим управлением, административный жестокий режим и наконец принудительный призыв коренного населения на тыловые военные работы. Все эти обстоятельства долгих лет и последний акт в совокупности вызвали со стороны коренного населения Джетысуйской области протест, вылившийся вскоре в открытое возмущение и восстание, подавляемое царской администрацией жестокими мерами, включительно до беспощадного истребления киргизского населения. Эти репрессии вынудили киргиз спасаться в соседнем Западном Китае Тарбагайского округа. На этот раз киргизы пяти волостей: Лепсинского уезда – Урджарской, Каракольской, Мурзатай – Карамунской, Змельской и Барлыкской, в паническом страхе, напуганные жестокостью расправы, толпой хлынули за границу, забрав с собой все свое богатство, скот и прочее, без определенного согласия и разрешения на то Китайских властей.

Покровительство и защита со стороны китайцев оказана не была, хотя киргизы на это в начале рассчитывали и надеялись. Пословица, лежачего не бьют ни как не оправдывалась. Началась вакханалия грабежа, насилия и всяческого обирания беженцев китайцами. Просуществовав кое-как одну зиму за границей, воспользовавшись наступившим успокоением в России связи с Февральской революцией, киргизы беженцы частично перекочевали обратно на родину, притом успели вернуться только те, которые были до некоторой степени зажиточны и находились вблизи границы. Одновременно с процессом обратного возвращения зажиточных беженцев первый раз ставится перед временным правительством вопрос о спасении и реэвакуации неимущих беженцев-киргиз.

На этот счет были всякого рода филантропические и благожелательные разговоры в руководящих кругах Туркестана, которые по всем признакам конкретно не могли вылиться во что-нибудь живое реальное дело, ибо основная идеология руководителей политики в Туркестане недостаточно сознательно исчерпывала конечные основные задачи революции и угнетенной бедноты и не твердо разрешало сущность и политический смысл колониального национального вопроса.

Заметно было, как половинчато и не искренне подходили к беженскому вопросу представители Временного правительства в Джетысу Шкапского и Тынышпаева. Сухой, порывистый разговор относительно философии беженского вопроса, благожелательные разъезды их по уездам, со стремительной готовностью обеспечить возвращающихся тогда беженцев хлебом и скотом занимали умы и души верхов временного Правительства Джетысу. Так чинно благонамеренно сошли с исторического сцены и руководительства и эти филантропы, ничего не сделав по отношению опасения беженцев-бедняков.

На смену временному правительству рождается Советская власть. Первые волны из России относительно установления Советского строя в Джетсу вызвали разные толкования и споры между казачьим населением с одной стороны и мещанским с другой, которые вскоре перешли в открытую ожесточенную борьбу, имеющую окраску сословной вражды и схватки. Джетысуйское кулацко-мещанское население вооружается до зубов и под флагом насаждения большевистской идеи организуют партизанские отряды под командой Мамонтова, Иванова и Калашникова, которых посылают в догонку казаков в Копальский и Лепсинский уезды с целью укоренить покорность населения к Советской власти. Это разнузданная партизанская и не дисциплинированная толпа, увлекается грабежом и убийством коренного населения, подозревая его в сообщничестве с казаками. Этот катастрофический напор со стороны отрядов Мамонтова и других, вновь, уже в гораздо больших размерах вынуждают киргиз названных пяти волостей Лепсинского уезда перекочевать в Китай в Тарбагатайский округ.

На этот раз к этим пяти волостям примыкают и другие киргизы трех волостей Лепсинского уезда, Сергиопольский, Алакульский и частично окрестности самого гор. Лепсинска. Позднее в 1920 г. к ним присоединяются беженцы-киргизы, принадлежащие Зайсанскому уезду, Боганской, Хабарасийской, Кокепектинской и Чириктинской волостям бежавшие частично от рядов Бакича и Анненкова в моменты их наступления Джетысу. По всем сведениям собранным от компетентных лиц и от самых беженцев бежавших тогда киргиз было около 60 000 баранов, 5 000 коров и быков свыше 1 000 верблюдов и много других ценностей.

В конце 1918 г., при атамане Анненкова когда Лепсинкий уезд был главной ареной борьбы и когда Анненковщина переживалапоследнюю эпопею славу, беженцы снова возвращаются частями на родину, общипанные и обобранные еще сильнее, чем в первый раз. Время господства атамана Анненкова является блестящей эпохой в жизни влиятельных и зажиточных киргиз. Анненков, до некоторой степени понявший психологию киргизского быта и инстинкта дал широкий простор грубым началам наклонностей этих киргиз, персонально даруя разные чины и должности более зубасты лицам, одновременно организует алашские отряды, разданная им оружия, подбадривая народный дух и обещая им всякие блага и счастья.

Такое искусственное подстраивание-подтасовка народного сознания держится только до того момента, пока было слабо давление со стороны красной армии. Момент же первого серьезного нажима и наступления красной армии со стороны Алтая и Сибири совпадает фактическим разложением Алашских отрядов, отчасти заагитированных самой киргизской интеллигенцией, и убедившийся в непрочности идеи атамана Анненкова. Время близилось к крушению затеи Анненкова. Наступление Красной Армии руководимое предчувствием самосохранения хлынула снова в Китайские пределы.

К этому внутреннему переполоху и процессу бегства киргиз в Китай уже в 1920 г. подоспел и отряд Бакича, который своей жестокость по отношению киргизского населения увел и те последние остатки киргиз, которые оставались от первого бегства. Все это вместе взятое заставило киргиз оставить громадное количество скота и богатства, гораздо большее количество скота еще до этого ушло на содержание войск атамана Анненкова и Бакича. Беженцы-киргизы, перекочевав за границу рассеиваются по различным местам Тарбагатая, разбиваясь на известные родовые и социальные группы, предварительно при переходе границы, сговорившись с Китайской властью относительно внесения известной суммы денег в виде налога. Это было начало или подход к углублению постепенного обирания беженцев.

Каждый китаец и простой китайский отданный считал преступлением, если он не воспользуется легкой наживой путем отнятия у беженца скота или чего-нибудь ценного предмета. Тарбагатайский губернатор (дутун) сначала отклонился даровать беженцам право объединения в несколько административные единицы. С этой целью представители беженцев, пожелавшие быть волостными управителями (укуртаем) новой административной единицы, собрались в Чугучак и томительно ожидая торжественное назначение новых укуртаев, в течение двух месяцев и наконец, убедившиеся в своих не состоятельностях внести в карман дутуна не малое количество серебра, тихо и молчаливо вернулись домой в горьком разочаровании.

Никакого административного оформления эти лица не добились и вместе со своей массой беженцев пошли бродить и размещаться по более благосклонным местам Тарбагатая. Более зажиточная часть беженцев расположилась в Барлыкских горах Кульджинской стороны Тарбагатая, как на джаляунных и удобных для пастьбы местах и при том имелась в виду естественная изолированность и отдаленность от китайцев и от жадной и назойливой их администрации.

Другая часть беженцев-средняки кинулись в степи Шихо, Джихо и Манаса, мотивируя свою перекочевку пространностью степей, дешевизной жизни, чем в районе Чугучака, где в то время размешались разные остатки отрядов Анненкова и Бакича, следствие чего замечалось вздорожания продуктов пропитания.

Последняя часть киргиз-беженцев, в большинстве бедняки, рассеялись и разбрелись по городам, селениям и земледельческим пунктам Тарбагатая, разыскивая возможные заработки для пропитания. Из всего этого процесса бегства беженцы в Тарбагатайский округ в целом создалось крайне бесправное положение. Каждый беженец считал себя обязанным подчиниться всем тем, который считал себя китайским подданным и который на досуге хотел поживиться последним достоянием у киргиза-беженца.

Жаловаться или заявить кому-нибудь о своих обидах и нуждах считали крайне опасной мерой самозащиты, ибо этим путем легко было нажить врага, от мести которого могло бы пострадать ни только это презренное имущество, а самое благополучие его личности.

В конце 1920 г. огромное количество беженцев окончательно лишается своего скота и имущественного состояния. Часть киргиз превратившись в бедняков и в нищих и предвидев угрожающее свое положение в том же году возвращается в Советскую Россию. Между тем в Тарбагатайском округе свирепствует джут – зимой уносит массу скота, а затем голодовка принимает колоссальные размеры, катастрофически отражаясь на жизнь оставшихся беженцев. Вследствие джута, засухи и голодовки падает весть скот. Беженцы вынуждены попасть в трагическое положение и в отчаянии и ярости итти в города, наполняя улицы своими изнуренными голодом детьми. Количество нищих возрастает до небывалых размеров, свирепствует тиф, люди-беженцы-киргизы умирают ежедневно по несколько человек на улицах, эти группы несчастных людей валяются по улицам и подбирать их было некому. Местное мусульманство от отчаяния жадное, трепещущее пред каждой копейкой, лишены всяких человеческих положительных качеств, абсолютно было не способно оказать умирающим беженцам более менее организованной помощи.

Беженцы-киргизы, лишившись всего, доведенные до отчаяния, вынуждены были волею обстоятельств продавать своих жен и детей за кусок хлеба. Сами же кое-как спасшиеся за кусок хлеба шли в работники и батраки. Таким ужасным положением беженцев умело воспользовались разные дельцы специальные скупщики дочерей и жен киргиз-беженцев. Такие специалисты скупщики появились даже из Урумчи, регулярно увозя купленных жен и детей вглубь Китая.

Утихла буря голодовки и о киргиз-беженцев остались лишь ходящие тени и воспоминания. Сами они попали в рабы и невольники китайских помещиков, недавняя семья разлеталась: нет ни любимого сына и не приветливой жены, основы киргизского семейного очага. Что же, распроданы по разным рукам, как вещь. Заглушено и забито всякое сознание. Эта несчастная толпа глухо и молчаливо примерилось своим положением, рассеялась по заимкам и дворам богатых людей, и большинство киргиз-беженцев приютилось у кашкарлыков, китайцев, баланцев, дунган и наконец, сартов, бывших российских подданных. Незначительная часть киргиз-беженцев служат в качестве наемных солдат и милиционеров в Чугучаке.

В начале 1921 г. в Бахты прибывает комиссия по оказанию помощи голодающим беженцам. В это самое время в Тарбагатайский округ вступает Красная армия, преследуя банду Бакича. В связи с этим некоторая часть беженцев в количестве 500 душ официальным и не официальным путем возвращается в Советскую Россию.

В 1922 г. в Тарбагатайском округе проживают более менее самостоятельные и совершенно лишенные всяких средств. В этом году были случаи перекочевки зажиточной части беженцев, но вскоре оги возвратились обратно в Китай, провоцированные земельной реформой и производящимися в Джетысу конфискациями имущества. В течение же 1922 г. беженцев-киргиз, перешедших в Советскую Россию большей частью путем не официальным достигает 600 человек. В общем к началу 1923 г. картина была такова, что беженцы 250 семейств, расположенные в Барлыкских горах и за этими горами с влиятельными лицами Алимказы и Канагатом не решались вернуться в Советскую Россию, ибо боялись лишиться оставшегося скота, вследствие большого налога на скот: часть же их боялась мести со стороны Советской власти и от отдельных граждан.

Кроме того разные слухи относительно поведений союза Кошчи заставляли выжидать утихания революционного порыва и настроения бедноты Джетысуйской области. Последняя часть киргиз беженцев более нуждающаяся забитая и морально приниженная безропотно остается в руках местных помещиков и купцов, старательно выполняя волю их.

И так трагедия последних двух лет явно показала, что киргизская масса попавшая в крепкие цепи закабаления тихо кончала свою жизнь, по временам безнадежно оправдывая свое рабское положение волею судьбы и бога. Во многих беженцах было затерто всякое достоинство человека, исключен был рассудок, он везде беспомощный, потерял всякую надежду на возвращение в Россию. Рабство, закабаления укоренилось в сердцах, застарело, упрочнилось, порвать цепи стоило и требовало нового массового подъема, пробуждения народного сознания, поддерживаемого инициативной и материальной поддержкой со стороны Советской власти.

С начала 1923 г., киргизы-беженцы, уверившиеся в наступившем в Советской России спокойствии и имея утешительные сведения относительно налаженности внутреннего аппарата, отсутствие фронтов, свободной торговли, твердо предполагали перекочевать на родину у беженцев было определенное и общее. На самом деле, фактически это стремление выразилось в случаях частичного возвращения беженцев, начиная с 1-го февраля по 1-е мая. За это время, по тем сведениям имевшимся в представительстве в Чугучаке вернулось сто юрт беженцев. Параллельно с этим возвратившимся беженцам официально установление и возвращение ста юрт путем не официальным. Все это было только начало работы, являлась необходимость в развитии и расширении общего желания беженцев, требовалась материальная помощь, умелое непосредственное отношение Советской власти.

Мой приезд в г. Чугучак со средствами для беженцев совпал с переломом настроения беженской массы и настолько оказался по моменту логическим правильным, что казалось в течение двух или трех месяцев, несмотря на все могущие быть препятствия. Китайская власть особенного значения моему приезду не придала, потому определенно не догадалась о сущности моей работы в Чугучаке.

Наше представительство со своей стороны не давало повода китайцам, чтобы они могли узнать о прямых целях моего приезда. Спустя несколько дней после моего прибытия вы Чугучаке неожиданно для нас китайцы обеспокоились и стали добиваться через специальных людей и через наше представительство установить и узнать о прямой задаче в Чугучаке. Все это было строго взвешено и надо было умело и осторожно подойти к самой работе. Маленький неудачный шаг мог бы быть истолкован китайцами вкось и вкривь и даже угрожал срыву работы, ибо было понятно общее поведение и отношение китайской власти к беженскому вопросу. Прежде всего, чтобы, рассчитывать на успех реэвакуации беженцев требовались строго обдуманные планы и более-менее точные материалы и систематизация организации работы.

В качестве мер обставляющих, организованность работ было выдвинуто создание совещания при уполномоченном НКИД в числе 3-х человек во главе с уполномоченным НКИД. Это совещание должно было руководить принципиальной стороной работы, включая и расходование отпущенных средств одновременно с этим по решению Совещания был организован живой, гибкий агитационный аппарат из самих беженцев, цель которого должна была выразиться установлением непосредственной связи между беженской массы и представительством. Предполагалось разослать через надежных и преданных делу лиц письменные воззвания, и объявления, признать к активному участию работе всех пограничных волостных и аульных исполкомов и союзов Кошчи.

Параллельно думали предупредить всех сотрудников по охране границ с тем расчетом, чтобы при переходе границы беженцев было оказано возможное сочувствие, заботливость и внимание их запросам и нуждам. Все это пока проделывалось в порядке подготовительной нелегальной работы, чтобы провести в жизнь после принципиального одобрения идеи реэвакуации беженцев местной высшей китайской властью. Так и было сделано.

Уполномоченный НКИД в Чугучаке в письменном виде обратился к Тарбагатайскому дутуну и выставил для одобрения несколько конкретных пунктов, которые определенно гласят следующим образом: во-первых, разрешить вернуться на родину, разрешить реэвакуацию беженцев, во-вторых, гарантировать неприкосновенность имущества и личности возвращающихся беженцев; в-третьих, выпустить объявление от имени китайской власти, подтверждающее разрешение реэвакуацию и наконец, создать смешанную комиссию для разбора беженских дел.

На это требование и обращение нашего уполномоченного по обыкновению, китайская власть отнеслась не так сочувственно, чтобы возможно было бы начать работу. Наконец, после продолжительного ожидания официального письменного ответа, словесно, но в официальном порядке был запрошен по этому вопросу Чиголдай, начальник дипломатического бюро при Тарбагатайском дутуне: на вопросы как быть с беженцами, Чиголдай ответил, что беженцы киргизы им совершенно не нужны, возьмите хоть сейчас. Дутун против ничего не имеет, но не соглашается вывесить объявление. начатию реэвакуации беженцев препятствии нет. Такое сообщение ответственного липа, главы дипломатического официального сношения Тарбогатая естественным образом было принято во внимание и понято, как принципиальное одобрение вопроса китайской властью. Самый нормальный повод к начатию работы был на лицо, надо было работу развернуть и расширить и вывести на официальную и легальную почву.

Тот час же все мероприятия, которые были в проекте были осуществлены. Первым долгом началась регистрация беженцев, которые в первый же день собрались в большом количестве. Первая беседа с киргизами беженцами была использована, как живая и верная агитация среди общей массы беженцев достаточно было для этой исстрадавшейся толпы сказать несколько теплых слов, указывая на то, что представительство является единственным защитником интересов беженцев ударяя на их психологию, рассчитанную и испытываемую им материальную нужду и моральную приниженность, облекаемой всякого рода формой кабалы, угнетения. При этом имелась в виду, конечная цель нашего подхода к беженской массе заключается в том, то раз навсегда и во всякое время иметь симпатию и доверие беженской массы к нашей деятельности, связанно с реэвакуацией беженцев киргиз п освобождением закабаленных.

Эта тактика и линия нашего поведения и была строго согласование с настроением и переживанием беженцев и проведена последовательно, внедряя сущность идеи и самую глухую среду беженцев, чем безусловно в результате создали в их мнении общее убеждение, что мы – являемся единственными спасителями и защитниками беженских интересов.

После некоторых мероприятий, связанных с агитацией стало заметно, что нормальный перевес был уже не на стороне. В течение пяти или шести дней нашей работы зарегистрировалось в представительство 100 семейств, подготовлена была организованная официальная отправка беженцев, для чего был запрошен от китайской власти официальный пропуск. Нужно сказать, что во время регистрации беженцев поступала от них куча жалоб на китайских подданных, которые частью были направлены в китайский суд. На этом самом моменте китайцы должны были позаботиться и возбудить вопрос о реэвакуации беженцев официальным совещанием. Вдруг и экстренно самими китайцами было созвано совещание представителей китайской власти с участием нашего представителя. Совещание это состоялось 31 мая. Обсуждаемым вопросом явилась реэвакуация беженцев. После недолгих прений относительно практических сторон реэвакуации совещание единогласно пришло к заключению, что необходимо создать смешанную комиссию для разбора беженских дел при живом непосредственном участии представителя китайской власти.

Казалось работа пошла успешно, мы были довольны результатом совещания. Время было к вечеру 31 мая, вдруг неожиданно Тарбагатайский

губернатор (дутун) сам лично в сопровождении 30 вооруженных солдат осаждает здание предствительства, разгоняет собравшуюся там беженскую толпу, некоторых из них арестовывает и тотчас же посылает своих официальных лиц к уполномоченному НКИД с требованием прекратить реэвакуацию беженцев киргиз и немедленно выслать из Чугучака Баронбаева.

Уполномоченный НКИД тут же ответил, что прекращать реэвакуацию он не может, ибо это воля Советской власти, относительно высылки Баронбаева подумает и сообщит дополнительно, так как он сейчас конкретно не знает мотивов обвинения. Этим неожиданным поступком дутуна работа на некоторое время прерывается. Гор. Чугучак колышется от новостей и слухов, разносятся разнообразные версии, что многие из представительства лица арестованы, другие высылаются из Чугучака, реэвакуация прекращается приказом дутуна. Лица же, которым вовсе не по душе наша общая работа и в частности реэвакуация беженцев киргиз, крайне довольны злободневным случаем улыбаясь блаженно, злорадствуют в восхищении, произнося героический подвиг дутуна. Несколько другое было настроение беженской массы. Как бы беженцы не были забиты и порабощены в этот психологический момент оказались также способными выразить свое недовольство и протест. Наблюдалось, как беженская толпа собралась теперь уже на улице и после отъезда дутуна и горячо критиковала несправедливость поступка дутуна.

Момент был серьезный и выражал столкновение двух политических диаметрально-противоположных принципов. На первый взгляд этот факт с деловой точки зрения означал определенный срыв и провал реэвакуации беженцев киргиз в Тарбагатайском округе. Делать было нечего. Право сильного и штыка. Противопоставить это дикому поступку дутуна, что-нибудь серьезное практически и не было возможности, и большей мере считали такое мероприятие и противопоставление не дипломатичным и не тактичным особенно угрожающим к осложнению и затруднению во всем и в вопросе реэвакуации беженцев. Как бы с внешней стороны поступок дутуна не был резок, не тактичен и даже может быть дик, но все же имеет свои политические и экономические объяснения.

Прежде всего принцип управления Тарбагатая зиждется на строгом деспотическом повелевании личности и на строгой защите собственности и усердном оберегании прав и преимуществ имущего класса, который вместе со своим достоянием в любой момент нужен для кармана дутуна, как вода рыбе. Этот класс, доходная статья и основа владычества дутуна, крайне заинтересован в дешевых рабочих руках, которые в настоящий момент в летний сезон заняты и работают на полях крупных землевладельцев. Поэтому как только беженцы киргизы хлынули толпой в представительство для возвращения на родину, при том жалобы и просьбы беженцев на китайско-подданных особенно на богатых наполняли китайский суд и наше представительство, китайцы не могли терпеть оставление полей без уборки и не могли видеть заметно организованное желание беженцев вернуться на родину и кроме того многочисленные жалобы земледельцев на то, что беженцы самовольно оставляют их поля и уходят, в совокупности вызвали взрыв проявленный дутуном 3-го мая.

Особенно характерны проделки имущего класса Тарбагатая, которые появлялись в форме провокации относительно некоторых руководителей беженского вопроса; в этих провокациях обвиняли в агитации среди населения, угрожающей существующему китайскому государственному строю. Дутун пользуясь этими провокациями и принципами всяческой защиты местного купечества, так или иначе лишний раз, решил честно и открыто послужить своим верным слугам, купцам и рабовладельцам и с высоты своего деспотического величия одним размахом и мгновением руки задумал сорвать реэвакуацию беженцев навсегда, этим путем горько и безнадежно разочаровать беженскую массу в постоянных желаниях и намерениях возвратиться.

Но вышло другое, оказывается, он, дутун, не точно рассчитывал свои шаги и не учел ситуацию политических и моральных обстоятельств, благоприятно сложившихся в пользу работы и дал выстрел в воздух, но он вышел холостым, ибо его поступок впоследствии не поддержанный последовательно им самим до конца и отказ от высылки Баронбаева должен был отчасти поднять в глазах массы авторитет и значение реэвакуации. С этого момента политического кризиса работы начинаются новым темпом реэвакуации беженцев киргиз. Через несколько дней после конфликта с дутуном, работа началась снова. На этот раз не требовали разрешения китайские власти которая со своей стороны старались избегать в случае создания нового конфликта.

Фактическая и планомерная работа началась 10-го июня. Точных сведений относительно беженцев в Тарбагатайском округе не было, ибо этим вопросом никто не занимался. В процессе работы через тщательные расспросы компетентных лиц и самих беженцев киргиз, принадлежащих пяти волостям Лепсинского уезда, Урджарской, Каракольской, Мурзатай-Каасунской, Емельской и Барлыкской причем эти киргизы объединены под общим родом каракерейцев с племенными подразделениями Муруны-Зайсанского уезда и мамбеты Емельской, Барлыкской волости, Байгага, Киржи, Болчи, Тума, Урджарской, Каракольской, Муртазай-Карсуйской волостей.

Общее количество беженцев киргиз, перекочевывающих в Китай, начиная с 1916 по 1919 гг., устанавливается в количестве 3200 юрт, считая в среднем по четыре человека на семейство. Из указанного количества многие из беженцев киргиз, воспользовавшись, относительно затишьем конца 1920 г., 1921 и 1922 гг. главным образом самотеком, особенно во время пребывания Красной армии в Тарбагатае возвратились на родину в количестве 1700 юрт.

Количество же юрт, погибших во время голода в 1921 г. в Тарбагатайском округе вместе с ушедшими добровольно вглубь Китая Урумчи и далее насчитывается более 400 юрт. Ранее весною 1923 г. возвратилось через наше представительство 100 юрт, столько же вернулось за это время самотеком.

Таким образом к началу нашей фактической работы к 10-му июня имеем сведения относительно оставшихся и проживающих в Тарбагатайском округе беженцев, выражающихся в цифрах следующим образом: первая группа более менее зажиточная с известными родовыми связями и влиятельными лицами проживает в Бардыкских горах в количестве 250 юрт; а другая часть в большинстве середняки находились в районе Дордулджина, Шихо и Манаса отчасти занимаясь земледелием в количестве 250 юрт, последняя часть самая многочисленная и батрацкая была сосредоточена главным образом в городе Чугучаке и его окрестностях и в малом количестве самом Добульджине и Шихо, включая и их окрестностей в количестве 600 юрт. И так в начале нашей работы в Тарбагатее проживало всего беженцев 1100 юрт.

Если же коснемся морально политического состояния каждой специальной группы беженцев определенно можно сказать, что первая и вторая группа беженцев официально не принявшая китайское подданство, боясь назойливых захватов китайской администрации и китайско-подданных, проживают в отдельных местах от городов в степях Шихо и Бардыкских горах под покровительством укуржае китайских киргиз, угождая их капризам, уплачивая ежегодный налог, обирамый китайской властью со всего населения Тарбагатая.

Бедняцкая часть киргиз беженцев, расселявшихся по дворам местных купцов и земледельцев находятся в самом критическим положении, эта последняя группа беженцев является самой приниженной и закабаленной. Конкретно формы закабаления крайне разнообразны. Первое, что бросаются в глаза это купля и продажа жен, дочерей и детей беженцев. Жены и дети беженцев, попавшие путем покупки за безцены или путем простого отнятия окончательно присвоены покупателям, как вещь.

Другая форма закабаления беженцев массовых случаях выражена и искусственных начислениях на беженцев общая типичная для всех беженцев – эта задолженность по разным обстоятельствам сделкам и ручательствам за долги родственников и других: Никакого принципа в вопросе задолженность по разным обстоятельствам сделкам и ручательствам за долги родственников и других: Никакого принципа в вопросе задолженности и обязательства совершенно нет, каждый кредитор свободен в выборе количества долгов и настойчиво в раскручивании количества долга с тем расчетом, чтобы окончательно закрепить закабаление беженца. Таким же путем практикуется перепродажа профессионалами жены и детей беженцев, иногда группируя купленных киргизских дочерей насильственно содержат в публичных домах, зарабатывая продажей их тела.

Общий взгляд китайцев на киргиз беженцев очень простой. Киргиз беженец в глазах китайцев и китайской власти и строго примыкающим к ним аксакалам Берешевым не достойны названия человека, а пользуются им как удобным и выгодным материалом мертвым он для собственного обогащения. Киргизы беженцы признаны всеми этими деспотами как воры, которых нужно укращать путем избиения или заключения в китайскую тюрьму.

Соответственно социальным группам беженцев была организована наша работа в расходовании средств. Прежде всего внимание было обращено на закабаленных по разным долгам и обязательствам. В качестве мер предпринимаемых нами в вопросе освобождения закабаленного беженца практиковалось следующее регистрация беженцев составлением на них анкеты приложением их личного заявления указанием нужды и просьбы, если же в заявлении указал конкретно сумму долга, задерживающая его возвращения на родину, вызывался кредитор лично и присутствии должника опрашивали беженца и сходились более менее приемлемой сумме денег, разных иногда в половине действительного долга.

Когда же указанная в заявлении сумма долга не превышала обыкновенного размера выдаваемого пособия на основании установленных принципов соответственно дальности его местожительства и количества душ в семействе, то выдавалось сразу, то количество денег, которое оправдывало дорожные расходы беженцев, включая и сумму долга. В случае, когда указываемую сумму долга было невозможно установить документально или через личной ставки, то обыкновенно кредиторы и должники отправляются к аксакалу, который мог приблизительно установить единственный размер долга. Расходование средств приурочивалось освобождению закабаленных и выкупов перепроданных жен и детей. В таких случаях старались первым долгом освободить через китайский суд и аксакалов и действительно многие случаи давали положительные результаты. Если же закабаленным беженцам почему либо китайским судом было отказано в их освобождении и когда не было другого выхода, о прибегали к похищению из через своих сотрудников. Таких случаях установлено – 20, еще большее количество приблизительно около 50 душ закабаленных спаслось бегством самостоятельно, но принекотором участии нашей инициативы.

Освобожденных от закабаления по долгам и разным обязательствам насчитывается 300 юрт, о которых имеются протоколы и другие документы в представительстве, другие же беженцы крайне маломощные и независимые не от кого получили пособие достаточное до места своего жительства и возвратились в Совроссию в количестве 300 юрт, при этом 100 юрт не могущие попасть в Чугучак вследствие отдаленности местожительства и отсутствия средств передвижения ушли пешком на родину без наших документов.

Таким образом документально и официально зарегистрировано и получивших пособия и возвратившихся на родину определенно осело 500 семейств. Кроме того посредством личных разъездов и агитации среди зажиточной части беженцев Барлыкских горах возвращено 150 юрт, но не зарегистрированных не заручившихся временным свидетельство Представительства. Среди же остальной части беженцев в Бардыкских горах во главе с Капагатом и Елимгазы идет определенное разложение, которое практически выливается и вылилось в возвращение еще 50 юрт.

Нужно полагать, что Алимгазы и Канагат со своими приближенными останется в Тарбагатайском Округе в количестве 75 юрт. Из 350 юрт населяющих окраины Тарбагатай степи Шихо Жинхо и Манаса нужно считать возвратившимися 100 юрт остальные уверили вернуться через месяц после уборки хлеба, причем их движение будет сопровождаться только выдачей документов без материальной помощи, ибо они в большинстве имеют пропитание и свои средства передвижения.

В общем и целом в Тарбагатае насчитывалось всего 1200 юрт, возвращено официальным и неофициальным и там начиная с 10 июня по 1 сентября 1923 г. 750 юрт остаются к этому времени 450 юрт самостоятельных способных перекочевать на родину же в конце осени текущего года. Во всем процессе реэвакуации беженцев не лишнее будет указать на некотором практические мероприятия, которые существенно послужили в пользу реэвакуации.

Большая часть бедняков и закабаленных необходимо было отправлять на подводах, в тайне от их хозяев и кредиторов о том, чтобы они не затормозили возвращению их, для этой цели требовалось умелое сгруппирование беженцев бедняков, получивших способ и по отдельным дворам и подготовить подводы и отправлять их исключительно по ночам в сопровождении сотрудников. Иногда при наличии многочисленных фактов задолженности и не имея возможности реально оплатить их долги прибегали к изолированию должника от кредитора путем скрытия их в отдельных домах, чтобы отправить его незаметно для глаз кредитора. Все беженцы, получившие пособия в представительстве отправлялись в Бахты, где сидела комиссия по устройству беженцев. Переходы беженцев границу в начале работы встречали некоторые препятствии со стороны Бахтинской таможни и сто стороны пограничной стражи выражавшимися частичным отбиранием у беженцев  маты, чая и т.п.

          Комиссия же по устройству беженцев организована Лепсинским Уисполкомом никакой помощи на местах беженцы оказать не могла, ибо и у нее не было никакого материального ресурса, она сидели в течение 3-х месяцев в Бахтах с пустыми руками, указывая на невнимательность Джетысуйской области. Если же своевременно Джетысуйская власть не позаботится об обеспечении и устройства беженцев, то наверняка можно сказать, что все дело связанное с затратой государственных средств для выкупа и уплаты долгов беженцы за границей и вместе с тем весь политический смысл реэвакуации беженцев выльется в устой филантропический крик и даст определенный повод всем беднякам беженцам оставить снова Российские пределы и пойти в Тарбагатай к своим прежним деспотам и владельцам в качестве работников и рабов.

          Весь процесс реэвакуации сначала и до конца в общем имеет громадное значение для общественно-политической жизни Тарбагатайского округа. Прежде всего реэвакуация беженцев носит характер политической борьбы богатых и бедных. На самом деле, вопрос закабаления задолженности в процессе работы вылился в то, что кредиторы, должники вступали в массовые споры, преходящие иногда в кулачные бои и возмущения. Кредитор требовал и не отпускал. Беженец-батрак-должник вырывался от его когтей к свободе открыто, не платя несправедливые долги. Казалось эта борьба при благоприятных условиях подготовки перейдет в массовый ожесточенный бой между богатыми и бедными. Замечалось во многих беженцах киргизах пробуждается сознание, что он несправедливо закабален и растоптан и нужно сделать решительный шаг к тому, чтобы порвать эти тяжелые цепи.

          Все разговоры и беседы о беженцами отражали затаенную ненависть к прежним своим владельцам, разгоралось в их душах чувства мести и эти естественно массовые явления, похожие на революционные вспышки не могли не задеть идею и принципы китайской власти, пытавшейся резко погасить это возрастающее бедняцкое движение.

Уполномоченный Совнаркома                                                       Баронбаев

АВП РФ Ф. 0100В. Оп. 4. П. 102. Д. 7. Л. 124-141.