Сообщение газеты «Борьба» о беседе с М. Чокаевым относительно положения в Туркестане

Transcription

Сообщение газеты «Борьба» о беседе с М. Чокаевым относительно положения в Туркестане 

1 апреля 1920 г. 

В последнем номере «Вольного горца» помещена за подписью Алибека любопытная корреспонденция из Баку — «Чистка туркестанских авгиевых конюшен».

Автор корреспонденции сообщает о борьбе между центральной советской властью, вынужденной после ряда коммунистических экспериментов в Туркестане пойти под давлением необходимости на существенные уступки туземному мусульманскому населению, и туркестанскими «ура-большевиками», противившимися проведению в жизнь примирительных мероприятий центральной власти.

В результате этих трений оказываются удаленными «от дел» виднейшие деятели туркестанского большевизма; назначается также особая комиссия для дальнейшей чистки «авгиевых конюшен».

Статья г. Алибека интересна и в том отношении, что она дает некоторое представление о туркестанских заправилах: среди смещенных деятелей числятся, например, заместитель председателя Туркестанского совнаркома доктор Успенский (удален за неблаговидные поступки); председатель ТурЦИКа Казаков, которому инкриминируется сокрытие указаний центральной власти; главковерх Колузаев — за зверское отношение к местному населению (исключен из партии и осужден на 5 лет общественных работ); виднейший советский деятель Агапов — посажен в психиатрическую больницу.

По существу сообщений корреспондентом «Вольного горца» наш сотрудник обратился за разъяснениями к гр. М. Чокаеву, прекрасно знающему Туркестанский край и осведомленному о тамошних отношениях.

В беседе с нашим сотрудником гр. Чокаев заявил:

Сведения, приведенные в «Вольном горце» о событиях в Туркестане, вполне соответствуют действительности.

Лица, которые передали эту информацию корреспонденту «Вольного горца», были в Тифлисе и сделали подробное сообщение о положении в Туркестане.

Общественное положение указанных лиц исключает возможность всяких сомнений в достоверности передаваемого ими, да и ранее поступавшие в наше распоряжение сведения вполне совпадают с их информацией.

Резкий перелом в советской политике по отношению к Туркестану является результатом как той кампании, которая велась организованным общественным мнением Туркестана, так и объективных условий туркестанской действительности.

Я считаю нелишним ныне коснуться в кратких чертах истории той кампании, которая велась против диктатуры туркестанских большевиков. Должен оговориться, что весной 1918 г., когда туркестанские большевики стали хозяевами положения в стране, многие из жителей автономии (Туркестана) считали единственным путем сохранения края от анархии не только примирение, но и контактную работу с центральной советской властью при условии, что она примет меры к обузданию зарвавшихся туркестанских авантюристов и в своих реформах будет считаться с самобытными особенностями жизни туземного населения.

Туркестанская же советская власть принимала все меры к тому, чтобы парализовать возможность сношения подлинных представителей местного населения с центральной советской властью.

И в этом она [пре]успела: присланные из Москвы в качестве представителей центрального Совнаркома члены Мусульманского комиссариата Клевлеев и Ю. Ибрагимов, вместо выполнения заданий пославшего их центра, оказались в одном лагере с туркестанскими коммунистами. Это привело к окончательному разрыву мусульманских деятелей с туркестанской советской властью и к созданию за пределами Туркестана политического центра с разветвлениями его по всему Туркестанскому краю.

Резко настроенные против большевистской политики в Туркестане и абсолютно непримиримые в отношении туркестанских большевиков деятели этого центра не могли, однако, в своей борьбе быть заодно и с реакцией, выдвигавшей в пограничных с Туркестаном областях России оренбургского атамана Дутова и сибирского Иванова-Ринова.

И когда на горизонте появился Верховный правитель России адм. Колчак и представители Антанты спешили с признанием его, как единственного носителя верховной власти в России, Комитет по созыву Туркестанского Учредительного собрания отправил мирной конференции телеграмму, в которой, между прочим, говорил: «Туркестан не может признать ни за одним из существующих ныне правительств России право на представительство его самобытных политико-экономических интересов».

Радио это в копиях было отправлено московскому и туркестанскому совнаркомам.

В Туркестане оно было воспроизведено во всех советских изданиях и вызвало ответное радио 7-го Чрезвычайного съезда Советов Туркестанской Советской Республики.

Не ограничиваясь посылкой радио, комитет продолжал освещать все стороны деятельности туркестанских большевиков на страницах прессы здесь и за границей.

Мне приходилось встречаться в Закавказье с некоторыми бывшими деятелями туркестанской советской власти, которые сами признавались в преступных ошибках туркестанских большевиков, заинтересованных только в одном — в удержании за собою власти.

Надо полагать, что «социалистические художества» туркестанских большевиков стали известны и российскому центру, который, по соображениям политического момента, пришел, по-видимому, к убеждению в необходимости произвести чистку туркестанских «авгиевых конюшен».

В разгроме туркестанских большевиков нельзя не видеть признания со стороны советской власти неизбежности логического конца большевистской политики в Туркестане.

Конечно, этим и только этим можно объяснить арест главковерха Колузаева, комиссара Успенского, учреждение следствия над председателем ТуркЦИКа Казаковым, — а ведь это все люди, считающиеся непогрешимыми.

К этому надо прибавить еще усиленные стремления советской власти проникнуть в Индию, путь в которую, как вынуждена была признать советская власть, лежит лишь через пробуждение национальных чувств, через фазу национальной революции.

Все это приводит к тому, что московский Совнарком посылает в Туркестан Чрезвычайную следственную комиссию, в задачи которой входит не только расследование деятельности отдельных представителей туркестанского большевизма, но и создание в Туркестане условий нормальной работы с принятием во внимание всего своеобразия быта туземного населения. На это же указывает и факт назначения председателем чрезвычайной комиссии Бройдо, хорошо известного в Туркестане по своей прошлой деятельности.

Г.И. Бройдо — человек беспартийный, сочувствующий социал-демократии, сторонник демократии как формы государственного строя — является членом президиума Общества развития производительных сил Туркестана (общество образовано в Москве в августе 1918 г.).

Ныне в Туркестане из прежних деятелей советской власти вообще никого не осталось: одни из них убиты во время большевистского восстания в 1918 г., другие арестованы Чрезвычайной комиссией, третьи сами отстранились от активной работы. К числу последних принадлежат левые с.-р. Черневские (отец и сын).

Кстати, для характеристики туркестанских деятелей нелишне указать, что Черневский-отец, ныне левый с.-р., до революции состоял одним из деятельнейших членов «Общества 1914 г.» и писал в одном органе с Пуришкевичем и Замысловским. Но и для этого человека стала невозможной совместная работа с большевиками, когда левые с.-р. путем перемены партийных карточек «перебрались» в партию коммунистов.

С точки зрения необходимости очистки туркестанской политической атмосферы назначение Бройдо нельзя не признать удачным.

Относительно расширения базы туркестанской советской власти мне сообщают, что из центра было указано на желательность проведения в Туркестане всеобщего избирательного права и даже созыва Учредительного собрания, если того пожелает мусульманское большинство населения.

˂˂Борьба (Тифлис). 1920. 1 апреля.˃˃