Письмо Х. Султанова А.М. Топчибашеву

Transcription

21 марта 1929 г.

Стамбул

Adresse: Taxim, Ayaz Pacha

Djami Sogaki, № 59 

Многоув[ажаемый] А. Мардан-бей! 

Причиной столь продолжительного с моей стороны перерыва переписки служило то вполне понятное чувство разочарования, которое наступило у меня в результате работы на общем с делегацией фронте: в самый решительный момент командование, выговорив себе более или менее выгодные условия, капитулировало, оставив своих сторонников на произвол судьбы; сами отлично понимаете, что такое командование рассчитывать в другой раз на поддержку своих солдат не может, ибо доверия уж быть не может. Словом… Цель этого моего письма — не обвинения предъявлять и не упреки посылать кому бы то ни было. Что сделано — сделано, и, имея в основе фундамент неправильный, естественно, прочности созданное Вами с мусав[атистами] дело иметь не может: нет доверия, нет искренности, спайка долларами также не прочна, делегация в этом уже успела убедиться, есть лишь желание (решение) со стороны диктатора Молла Мухтара уловить момент для нанесения верного удара Вам. Момент этот, по-видимому, он находит теперь удобным: здесь усиленно Мам. Эмином муссируется слух о том, что будто бы Вы имели свидание с вел[иким] кн[язем] Кириллом, и отсюда, конечно, следуют его же выводы о том, что делегация не на высоте, переговаривается с монархистами, и всевозможные гнусные предположения. Цену этим заявлениям хорошо понимают беспартийные и н[ационал]-демократы, но клевета работает.

В момент гнусного, недостойного выступления против Вас способного на все Рас.-З. и Мустафы, я считаю своим долгом заявить, что мы, не зная, насколько достоверны слухи, усердно распускаемые Р.-З., совершенно их опровергаем, называем инсинуациями и заявляем, что если такое свидание и имело место, то, вероятно, вызвано было какими-нибудь особенно важными причинами. Главная причина Р.-З. (об этом говорит и Шафи — этот достойный соратник своего вождя, хотя сейчас он с ним в тайной вражде) [хочет] Вас заменить Мир-Ягубом и Шейха Мухарремовым, чтобы создать послушный себе орган-слугу — «Нац[иональный] центр». Прошу Вас и Джейхуна ставить в курс относительно новой фазы борьбы. Здесь я не перестаю работать: вопрос о Р.-З. здесь должен очень скоро разрешиться и он, вероятно, за Мдивани также вынужден будет стать парижанином. Очень прошу держать это в большом секрете, но иметь в виду в процессе борьбы, все его заявления полякам и другим относит[ельно] поддержки его турками блеф и миф. Полагаю, что будучи выдворен отсюда навсегда, он несколько сбавит свою спесь, а может быть, это подействует также отрезвляюще на польские круги, которые он мистифицирует вместе с Мустафой относительно тур[ецкой] поддержки. Знайте, что примирение у нас с ним может лишь быть тогда, когда он вернется к роли газетчика-журналиста маленького масштаба. Работаю я и в Персии через брата Султана, который 9 месяцев тому назад выехал в Персию и ныне сидит в Ягазе, где установил связь с Карабахом и там дает советы. Пусть Мустафа и Расул-Заде катаются на польск[ие] деньги по Европе за счет родины, нам денег польских не жалко, а когда дойдет до дела, посмотрим, где они будут и что будут делать и кого за собой поведут. Шафи и Халил, получив поддержку от беспарт[ийных] и н[ационал]-д[емократов], сумели вновь вернуть себе место в Нац[иональном] центре, но уже «повесив шашки на шею» на милость победителя, который терпит их лишь до удобного момента, как и делегацию (часть ее). По вхождении Халил моментально сложил председательскую должность, которую Эмин б. заявил: «Временно я сам принимаю». Теперь заседания происходят при безгласном согласии на предложения Р.-З. всех, действительно единичным единым голосом. Диктатор, против которого никто не смеет выступить под страхом партийной (т.е. Расул-Заде) дисциплины, и все это унижение Х[алил] б[ек] терпит из-за 50 лир в месяц, а Шафи из-за славы считаться членом центра, а об Абдул-Али говорить нечего: ему лишь бы кормиться около кого-нибудь. Под конец что самое большее через месяц Вы удостоитесь счастья лицезреть самого Эм[ин] б. в Париже…

Привет глуб[окий] Ваш[ей] семье и Джейхун беку. Жду от Вас письма о положении у Вас.

Пр[ивет] и усп[ехов] д-р Хосров