Джалол Икрами: Неизвестные страницы Jalol Ikrami: Unknown Pages

Transcription

Джонон Икрами

ДЖАЛОЛ ИКРАМИ
НЕИЗВЕСТНЫЕ
СТРАНИЦЫ

Душанбе - 2010
ББК 72.3+84 тадж 7-4
И - 41

Schweizerische Eidgenossenschaft
Confederation suisse
Confederazione Svizzera
Confederaziun svizra

Swiss Agency for Development and Cooperation SDC
Швейцарское Управление no Развитию и Сотрудничеству SDC
Раёсати Швейтсария оид 6а Рушд ва Ҳамкорй SDC

Редактор

Мухаббат Икрами

Джонои Икрами. Джалол Икрами неизвестные страницы,

г.Душанбе, Шарки озод - 2010, 192 саҳ.

Данная книга издана при содействии и финансовой
помощи Швейцарского управления но развитию и сотруд-
ничеству в Таджикистане.

Автор благодарит весь состав программы но иску-
ству и культуре за бескорыстное отношение к памяти мое-
го отца - народного писателя Таджикистана Джалол а Ик-
рами.

© Джонон Икрами,
2010
ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

О своем отце - народном писателе Таджикистана
Джал оде Икрами я хотел написать свои воспоминания.
Но по разным причинам переносил на другой срок и
так каждый раз.

Однажды я попал в Ташкент по своим делам и за-
стрял там на некоторое время. Было лето. Жарко. По
улицам этого красивого обновленного города по такой
жаре не хотелось ходить, а мои партнеры постоянно
опаздывали и просили меня подождать. Их визиты
часто переносились, и мне было очень тоскливо и не-
вероятно мучительно переносить ожидание. Я вынуж-
ден был переехать к своему двоюродному брату - У ме-
ду Зохировичу Дусматову, который переехал жить в
Ташкент вместе с семьей еще в 1996 году. У него пре-
красная семья, хорошие дети и они очень быстро со
мной подружились, и мне стало не так трудно перено-
сить ожидание.

Вот, благодаря этим паузам в работе, я и начал
писать свои воспоминания. Обдумал многие фрагмен-
ты и эпизоды наших встреч и общения с отцом, вспо-
минал его поведение в различных ситуациях, его
встречи, выступления, работу над романами, пьесами и
вдруг решился. Взял лист бумаги, ручку и начал пи-
сать. Стало мне очень легко. Какая-то энергия подхва-
тила меня. Мысли стали стройными, слова сами ложи-
лись на бумагу. Я был счастлив. Я не замечал времени,
не чувствовал утра, дня, ночи... Я с головой ушел в

3
мир воспоминаний. У меня началось хорошее, нужное
и очень важное дело. Я знал начало, середину и конец
своего повествования. Это придавало мне силу, им-
пульс жизни и та комната, где мне было выделено ме-
сто для жилья, наполнились голосами, людьми, собы-
тиями. Это сам бог стал мне помогать выполнить свой
сыновий долг.

Я один из счастливых людей, который прожил с
отцом около 57 лет. К сожалению, мысль написать эту
книгу пришла очень поздно. Все друзья и знакомые,
читая мои очерки об отце, просили меня объединить
их в единую книгу. Празднование 100-ления отца уско-
рило этот процесс и я, по совету друзей, собрал все
статьи, где рассказываю отрывки из жизни и деятель-
ности отца, открываю как бы форточку, иногда даже
окно в эту сложную противоречивую жизнь.

Любовь отца к сыну и сына к отцу - важнейшая
часть нашей жизни. Нет силы на свете, которая могла
бы пересилить любовь к матери и отцу. В этой книге
нет конфликтов, вражды и противоречий. Это рассказ
об одной личности, который жил, творил для людей,
любил свою нацию, свою семью и старался делать так,
чтобы люди его также любили.

Я пишу книгу о своем отце. Хочу рассказать о тех
страницах жизни и деятельности, которые долгие годы
были неизвестны широкому читателю, о тех пережива-
ниях и трудностях, которые выпали на его долю. Я на-
писал книгу об одном человеке. Пусть она будет по-
учительной для других. Я написал правду о нем. И хо-
тя можно встретить грустные страницы, это светлая
книга о светлой жизни. Я должен писать об отце то,
что знаю и что по этому поводу думаю. А сюжет веч-
ный - он и я, отцы и дети.

4
Идут годы. Слабеет, конечно, память. Жалею, что
не записал какой-то эпизод, когда помнил отчетливо.
Какие-то имена забываются, но все же не жалуюсь на
память.

Нет, главное я помню! Помню! Сознание и память
- почти синонимы. Сознание, лишенное памяти - аб-
сурд. Я помню отца, когда он вернулся из тюрьмы
НКВД в декабре 1937 года. Он гладил теплой рукой
мою голову. Затем я запомнил, что он купил мне трех-
колесный велосипед. Мне уже также много лет, недав-
но перевалило за 73 года. Я хорошо помню своих ро-
дителей, их молодость и старость. Никому не поверю,
будто ребенок может забыть родителей. Память жива в
каждом из нас вечно. Почти от рождения до самой
смерти.

Я хорошо помню отца, знаю его характер, моти-
вы его поступков и слов. Иногда, читая его письма, его
книги, очерки и рассказы, воочию представляю, как он
писал их, как думал над ними, как переписывал их с
арабского на кириллицу.

Поколение моего отца обладало небывалым, ни-
когда прежде социальным оптимизмом, который и
ныне волнует всех, кому по настоящему и бескорыстно
дорога наша история.

Сейчас нам кажется странным, даже стыдным, что
во все времена пессимизм более свидетельствует о муд-
рости. Но так ли это на самом деле? Нет, я отдаю
должное мужественному бескорыстному и открытому
социальному оптимизму, завещанному нам русской
интеллигенцией, тому оптимизму который заряжал
многих образованных людей из разных наций и на-
родностей тогдашней России.

«Уважение к минувшему - вот черта, отличающая
образованность от дикости» - сказал великий Пушкин.

5
Оптимизм наших отцов сыграл большую роль в созда-
нии нашего государства, развитии литературы, куль-
туры, искусства, резкого подъема экономики в совер-
шенно отсталой части Советского Союза.

Этот оптимизм и вера в будущее дали возмож-
ность молодым талантливым людям направить всю
свою энергию, силу и способности на создание нового
прогрессивного строя. Они были преданны идее со-
циализма и коммунизма. Старались поднять уровень
народа, сознание людей, поднимали дух и энтузиазм
народа, чтобы свершились великие подвиги по строи-
тельству современного Таджикистана.

Все ли знают, что ничто в истории не исчезает бес-
следно, что даже при теперешнем развитии науки и
техники, при всех ужасающих средствах уничтожения
человечество легче лишить будущего, нежели прошло-
го. Хотя намерения эти одного корня. Пока на земле
есть люди, прошлое неистребимо. Человек стал чело-
веком, когда научился передавать и перенимать опыт
памяти.

Чем вернее, точнее в деталях наша память, тем
действеннее, тем полезнее для общества история. Ис-
тория, лишенная подробностей, никому не наука. Жа-
жда помнить все - отличительная черта того биологи-
ческого вида, к которому мы принадлежим. Чем иначе
можно объяснить наш постоянный обмен знаниями
обо всем прошедшем и ушедшем навсегда? А память на
клеточном уровне? Чем выше уровень генетической
памяти, тем выше организм.

Нет, неистребима в людях память. И только она
противостоит одичанию. Люди часто не понимают
этого, а только чувствуют.

Один мой знакомый, прочитав некоторые мои
очерки, сказал в узком круге: «Если б наши дети так

6
заботились о нашей памяти» Я, услышав, подумал:
«Для этого нужно, чтобы отец был таким, как мой».

Мой отец всегда переживал за нацию. Его беспо-
коило будущее и настоящее. Занимаясь историей, со-
бирая все материалы по территориальному разделе-
нию, организации и развала Бухарской революции,
отец понимал всю трагедию нашей земли и нашего
народа. Он понимал историческую несправедливость и
безысходность создавшегося положения. Стремился
объединить существующее состояние и старался всегда
держать связь со всеми таджиками, живущими в дру-
гих странах и регионах. В последних романах, повес-
тях, рассказах и воспоминаниях он пытался выразить
свою боль и страдания души из-за исторических не-
справедливостей, выпавших на долю нашего народа.

Впервые в художественной литературе он в своих
воспоминаниях выразил принципиальное отношение к
репрессивной политике коммунистического режима.
Не отрицая огромного положительного влияния Рос-
сии на сохранение и развитие нашего народа, писатель
Джалол Икрами показал, что существующие перекосы
и репрессии, подавление инициативы и самостоятель-
ности привели к уничтожению многих выдающихся
личностей, уничтожению национальной самобытно-
сти. Ложь о добровольном присоединении Средней
Азии к России, утверждавшаяся чудовищными репрес-
сиями Сталина, его ОГПУ, затем Ежова и Берии,
должна быть, наконец, вскрыта. А дело дошло до то-
го, что из школьных учебников десятилетиями вычер-
кивались даже слова В.И. Ленина о том, что Россий-
ская империя была тюрьмой народов.

Таджикистан стал демократической, суверенной,
самостоятельной и независимой республикой. Мы те-
перь сами управляем страной. Решаем внешние и внут-

7
ренние проблемы, являемся хозяевами природных ре-
сурсов, решаем национальные вопросы. В стране жи-
вут и работают многие национальности, национальные
меньшинства, которые объединены в единую респуб-
лику. У нас отсутствует социальная, национальная и
общинная разобщенность. Мы строим новую демокра-
тическую республику, которая каждому позволяет раз-
виваться в зависимости от его способностей.

Ушло в прошлое разделение народов на старших
и младших братьев. Мы единый народ и единая нация.
Мыс уважением относимся к другим народам и наци-
ям, тесно сотрудничаем и взаимно помогаем, прихо-
дим на помощь в трудную минуту. Мы больше не бо-
имся высказывать свои мысли. Мы стали другими. Мы
чтим свою историю такой, какой она есть, а не навя-
занную извне. Мы не боимся оглядываться назад, раз-
мышлять над прошлым и думать о будущем. Мы пол-
ноправная нация.

Нашим отцам было трудно писать, размышлять
и даже думать. Они не думали так, как думают теперь
все нормальные люди. Абстракции полностью лишали
их возможности видеть то, что было перед глазами. А
может быть, очевидность угнетала их, а в то время как
абстракции утешали. Как медленно протекает процесс
общественного сознания? «Лес рубят - щепки летят_ -
говорили люди. И еще говорили о логике борьбы. Мой
отец не был щепкой - это я знаю точно. Оставалась ло-
гика борьбы. О борьбе люди любили говорить. Тоже
абстрактно. Сейчас поразительно, как быстро летит
время.

«Лес рубят - щепки летят». О превращении леса в
щенку люди боялись думать. Мой отец также постра-
дал. Он также прошел тюрьмы НКВД, мучительны до-
просы, страх за жизнь. Эти годы и тяжелые периоды

8
жизни отразились не только на его характере и пове-
дении, но и в творчестве.

Он прожил долгую жизнь. У него богатое творче-
ство. Однако, что же он мог бы создать и написать, ес-
ли бы жил в наше время, в свободном государстве.

В течение нескольких лет я написал более двух
десятков очерков об отце, которые были опубликова-
ны в средствах массовой информации. В этой книге
они будут приведены по мере повествования.

Дорогой читатель! Давайте вместе пройдемся по
этой жизненной лестнице. Я хочу открыть тебе моего
отца - Джалола Икрами не только как писателя, дра-
матурга, но и как человека, отца семейства, мужа, де-
душки и прадедушки, главы огромного семейства, вер-
ного друга и товарища. Человека, который прожил
очень сложную жизнь, встречался с удивительными
людьми, не сломался в тюрьмах НКВД, выдержал не-
справедливую и злую критику, не издание своих трудов
и остался человеком, сохранив хорошую память, и до
конца жизни писал свои произведения. Открываю
дверь в мир воспоминаний.

Джонон Икрами,
доктор химических наук, профессор

9
РАЗМЫШЛЕНИЯ О МОЕМ ОТЦЕ

Я прожил со своим отцом, народным писателем
Таджикистан Джалолом Икрами, более 57 лет. Большой
срок, чтобы он оставил глубокий след в моей памяти,
стал для меня примером трудолюбия, скромности и вы-
сокой порядочности.

В этой статье я хочу остановиться на некоторых
простых, общечеловеческих качествах своего отца, кото-
рые присущи обычно умным и интеллигентным лично-
стям.

Он рос и воспитывался в семье высокообразованных
родителей. С детства, после смерти матери, его окружали
люди с высоким интеллектом, которые своим кругозором
и обширными знаниями существенно обогатили миро-
воззрение будущего писателя.

Он рано узнал трудности и невзгоды. Еще мальчи-
ком он видел арест и суд своего отца кози Киромиддина,
на котором прокурором выступал глава Бухарской рес-
публики Файзулло Ходжаев. Моего деда оправдали, но
арест, заточение и суд сказались на его здоровье и он
вскоре умер в Бухаре в 1924 г оду. Ему было 71 год.

Мой отец скитался по родственникам, учился в пе-
дагогическом училище в Бухаре, а затем в высшем педа-
гогическом институте (Ныне Самаркандский универси-
тет), где слушал лекции профессоров Фитрата, Аббаса
Алиева, Вяткина, Алави и других. Через два года он
был отчислен из института за то, что его отец был кози
(судья), а дядя козикалоном (верховный судья), хотя был
одним из лучших студентов. Итак, он не сумел получить
высшего образования. Он всю жизнь занимался самооб-
разованием, изучил мировую и русскую классическую
литературу. По его произведениям защищено около 10
докторских и свыше 90 кандидатских диссертаций. Он
относился к числу первых интеллигентов советской стра-

10
ны, которые выросли, сделали карьеру благодаря своим
способностям и талантам. По нему учились, воспитывали
будущее поколение.

Джалол Икрами рано женился на своей двоюрод-
ной сестре Саодат и вошел в семью тещи Саломатбегим,
которая была дочерью известного козикалона Бухары
мулло Бадриддина. В историческом музее города Таш-
кента находится портрет моего прадеда мулло Бадрид-
дина со всеми орденами и указанием его высоких заслуг
перед народом Бухарского эмирата. Он вошел в историю
как известный просветитель, реформатор, который сумел
найти правильное соглашение с Россией по сохранению
независимости Бухарского эмирата после разгрома в
1869 году.

Саломатбегим фактически заменила ему мать. Она
была одной из образованных женщин Бухары и оказала
большое влияние на формирование будущего писателя.

Отец очень любил своих детей и внуков. К сожале-
нию, из семи детей выросли только четверо. Моя мама
Саодат прожила с отцом 68 лет. Это целая жизнь. Она
была женщиной принципиальной, решительной в дейст-
виях, умной. В юности окончила старую школу в Бухаре,
после революции училась в современной школе, получи-
ла среднее образование. После переезда в Душанбе окон-
чила техникум культуры по специальности библиоте-
карь, несколько лет также преподавала в этом учебном
заведении. Всю жизнь проработала в библиотеке им.
А.Фирдавси, одной из первых получила звание заслу-
женного деятеля культуры. В период Великой отечест-
венной войны постоянно ездила по госпиталям, где чита-
ла книги и рассказывала раненым. У нас сохранился фо-
тография, где она среди раненых читает книгу. Во дворе
дома в 101 микрорайоне, где я получил квартиру, жил
инвалид Ака Джаббор. Однажды он показал снимок, на
котором был снять он в госпитальной койке и она чи-

11
тающая книгу. Моя мама встретилась с ним после 40 лет.
Мы приготовили плов, взяли сладости, подарки и при-
шли к нему в гости. Была очень трогательная встреча.
Отец написал очерк об этом человеке. После ходатайства
жителей микрорайона, к которому присоединились мои
родители, Ака Джаббору построили дом по его чертежам
в 61 микрорайоне, в котором он прожил более 15 лет.

Моя мать была удивительно доброй и честной жен-
щиной. Она воспитала шестерых племянников и племян-
ниц, помогала чужим детям учиться, окончить институт
и техникумы. Они приезжали из Ховалинга, считая нас
родственниками. Среди них могу назвать студента Фай-
зулло, учащегося техникума Хайрулло и слушателя кур-
сов шоферов Сайфулло Гадоевых. Ака Файзулло был
студентом педагогического института, рано женился и у
него рос ребенок Рахматулло. Жить было негде, никто не
мог помочь. Они жили в нашем доме несколько лет. Сей-
час Рахматулло известный юрист, ака Файзулло после 30
лет педагогической деятельности в Бальджуване на пен-
сии. Он написал книгу, где многие страницы посвящены
моим родителям. По приезду в Душанбе, он обязательно
посещает могилы моих отца и матери. Файзулло имеет
шесть сыновей и двух дочерей, которые стали моими
братьями и сестрами. Они помогают нам в проведении
всех мероприятий. Таким образом мама оставила глубо-
кий след в сердцах многих людей своими добрыми дела-
ми.

О преданности любви моих родителей ходили ле-
генды. Они являются примером для подражания моло-
дому поколению нашего рода.

Весь дом обычно держался на маме. Отец выполнял ос-
новные, глобальные дела - ремонт, покупка крупных
предметов (мебель, ковры), а мама обеспечивала базар,
магазины, готовила, убирала, стирала и т.д. Мы, дети,
рано разъехались из дома. Я в 18 лет уехал в Москву, где

12
учился на химфаке МГУ, сестра Дилафруз также уехала
в Ленинград, она училась на восточном факультете Ле-
нинградского университета. Я многие годы был в разъез-
дах - в командировках, на стажировке, учился в аспиран-
туре, выполнял докторскую диссертацию, а затем женил-
ся и жил отдельно. Дилафруз также вышла замуж и жила
отдельно в своей квартире. Старшая сестра Замира рано
вышла замуж, у нее росли дети. Двое ее детей - Нодира
(ныне кандидат наук, доцент Таджикско-славянского
университета) и Озод росли в доме моих родителей. Озод
стал моряком, капитан-лейтенантом первого ранга (пол-
ковником) Сейчас живет и работает в Астрахани. Но у
нас было правило - всегда, еженедельно собираться с
детьми у родителей. За столом собирались человек 12-15.
Отец спускался к нам, и мы беседовали, обедали, а потом
снова расходились по домам.

Отец много работал каждый день. Он обычно писал
за своим столом на втором этаже, где находился его ка-
бинет. Телевизор не смотрел, не пропускал только ин-
формационные передачи. Любил смотреть передачу
«Мир животных» и «Клуб кинопутешествий» Вечерами
он не работал. Слушал радио, пластинки с песнями или
записи Шашмакома, он обожал песни Муножот Юль-
чиевой, классическую музыку. Он не любил бурную джа-
зовую музыку, страшные фильмы, громкие звуки. Все
громкое его раздражало. Он любил работать в тишине
или под тихую красивую музыку. У него под рукой все-
гда был портативный магнитофон с записями его люби-
мых мелодий.

Отец был аккуратен во всем. Он никогда не опазды-
вал и не любил, когда другие опаздывают. Вставал рано,
делал зарядку, долго умывался. А затем работал. Через 2-
2,5 часа (это в 8-8,30 утра) он готовил себе маленький
завтрак: ширчой и каймак, пиалку чая и кусочек халвы.
Затем снова работал. Мама вставала в 9-9.30, она долго

13
убирала, чистила посуду. А затем завтракала. В 11 часов
отец выходил гулять. Смотрел телевизор, слушал радио,
приводил свои дела в порядок, то есть убирал бумаги,
книги, сортировал письма, звонил друзьям, своим детям
и внукам.

У него ничего не пропадало и не терялось. Он со-
хранял свои записи, письма в отдельных коробках, в упа-
ковках. Рукописи произведений он упаковывал отдельно,
там он обычно сохранял варианты, написанные арабской
графикой, кириллицей и печатный вариант. Будущему
научному работнику легко и просто разобраться в его
творческом методе работы. У него сохранились даже
ручки и карандаши, которые были подарены кем-либо.
Он ничего не забывал, всегда делал все, что обещал. Он
умел быть благодарным, на добро отвечал добром. Умел
прощать ошибки и неудачи других, не осуждал кого-
либо, был всегда великодушным. В нем никогда не на-
блюдалось злобы, мстительности по отношению к друзь-
ям, знакомым, родственникам, соседям, если даже они
делали ему плохое или вредили в чем-либо. Прошли мно-
гие десятилетия и сейчас дети его приятелей и соседей,
встречаясь, вспоминают добрым словом отца и, естест-
венно, ждут от нас, его детей, такого же отношения. По-
этому быть сыном или дочерью Джалола Икрами нала-
гает большую ответственность. Нам уже более 70 лет.
Мы уже сами подводим итоги жизни, но и сейчас стара-
емся быть достойными этого удивительного человека.

I лавная его черта - трудолюбие. Каждый день у не-
го должен был быть плодотворным. Он работал даже в
период болезни и отдыха. Писал нс меньше 10-12 стра-
ниц, иногда до 20 страниц в день. Первый черновой ва-
риант писал арабской графикой. А потом в спокойной
обстановке переписывал кириллицей. Если начинал но-
вое произведение, то уже не вставал из-за стола целым
днями, кроме обеденного перерыва и прогулки.

14
Отец был здоровым человеком и постоянно следил
за состоянием свого здоровья. Знал основные лекарства,
их дозы и способы применения. Не прекращал делать ут-
реннюю гимнастику до последних дней жизни. После
общей физкультуры делал еще и китайскую. Он ел мало,
но всегда во время. Любил вкусную еду. Сам готовил
плов. И этот процесс был для него священным. С удо-
вольствием готовил халву с орехами, варенье из лепест-
ков роз. Правда, он готовил не для большого количества
людей, а для узкого круга близких друзей.

Джалол Икрами был гостеприимным человеком.
Любить принимать друзей и знакомых. В родном доме я
видел очень много знаменитых деятелей не только нашей
страны, но и из других республик. Много раз у нас дома
был С. Айни, С. Улугзаде, Г. Валаматзаде, Б. Гафуров, С.
Вализода, А. Сурков и многие другие. Я счастлив, что
беседовал и видел вблизи таких знаменитых личностей.

Отцу доставляло удовольствие помогать людям. Он
мог подарить одежду, сувенир, или одолжить денег и за-
тем забыть об этом. Он не мог отказать людям, которые
приходили к нему за помощью. Я знаю массу случаев,
когда приходили совершенно незнакомые люди из рай-
онов и дальних кишлаков и просили помочь устроить их
сына или дочь в ВУЗ или техникум. Он ходил к ректо-
рам или в Министерство образования, чтобы их взяли на
учебу по квоте. Кстати, из этих юношей и девушек вы-
растали затем прекрасные журналисты, писатели или
деятели телевидения и радио. Некоторые помнили эту
доброту, а другие забывали. Но никогда отец никому не
напомнил о своих заслугах.

Душанбе он бесконечно любил. Этот город, где он стал
известным писателем, где издавались его книги, стави-
лись его пьесы, росли его дети, чествовали его юбилеи.
Но также в этом городе он был арестован в 1937 году по
ложному доносу и провел в застенках НКВД более двух

15
лет. В старости он часто вспоминал эти страшные годы и
месяцы, когда был на грани смерти. Отец никого не об-
винял, не пытался мстить гем, кто был повинен в его бед-
ствиях и страданиях. Правда, он больше не имел близ-
ких отношений с этими людьми, подписавшими статьи,
направленные против более 15 видных писателей, поэтов
и общественных деятелей. Из всей этой группы возвра-
тились Хаким Карим, Аббос Алиев, Рахим Хошим, Гани
Лбдулло и мой отец. Члены этой группы были предан-
ными и честными членами общества, оставшиеся в жи-
вых доказали своей работой и творчеством, что они ни-
какого отношения к «врагам народа» не имели. Подпи-
савшие доносы получили возмездие, многие страдали
тяжелыми болезнями, умирали в страданиях и в раннем
возрасте. Бог справедлив! А мой отец их простил и не
вспоминал. Только лишь после 90-х годов один из жур-
налистов провел расследование, восстановил справедли-
вость, но, по совету отца, не. стал писать об истинных
виновниках смерти и страданий видных деятелей литера-
туры и культуры Таджикистана. Когда он пришел к нам
домой и прочитал свою статью, которая затем в сокра-
щенном варианте была опубликована в еженедельнике
«АС», мама горько плакала, вспоминая это страшное
время.

Джалол Икрами был преданным сыном Таджики-
стана, он уважал ег о народ, считал себя частицей нашей
великой нации. Отец часто ездил по районам, бывал в
дальних кишлаках, встречался с простыми людьми. Для
него слова «Мой народ» не были пустыми. За свою жизнь
он получил множество предложений переехать жить в
Бухару или Ташкент. Однако он отказывался от лестных
предложений, считая, что вдали от своего народа он не
сможет работать, писать, потеряет вдохновение. Он с
горечью говорил мне, что нас, таджиков, буквально за-
гнали в горы. Отняли наши земли, города, памятники.

16
Но мы должны беречь каждый клочок земли, на котором
живем. Он преданно любил свой город детства и юности
- Бухару. Он часто говорил, что даже воздух и климат
Бухары придают ему силы, он чувствует себя здоровым.
Жители города отвечали ему тем же. Когда он жил и ра-
ботал в квартире, которую ему подарило Правительство
Узбекистана, к нему постоянно приходили поклонники,
приглашали к себе. Он часто встречался со студентами,
школьниками, рабочими и деятелями литературы и куль-
туры. Большинство произведений, которые появились
после 70-х годов, написаны именно в этой квартире. Мы
часто также ездили к нему, чтобы помочь, поддержать и
передать послания и пожелания от родных и друзей в
Душанбе.

У него было много друзей среди писателей деятелей
культуры Узбекистана, России, Туркмении, Киргизии,
Литвы, даже в Чехословакии и Германии. Он часто вы-
езжал на юбилейные торжества, конференции, симпозиу-
мы, съезды литераторов, драматургов и деятелей культу-
ры. Он был близок и дружил с Берды Кербабаевым, Ша-
рофом Рашидовым, Балтушисом, Юрием Смирновым,
Алексеем Сурковым, Михаилом Алексеевым, Сергеем
Михалковым, Константином Симоновым, Мухтаром Ау-
эзовым, Чингизом Айтматовым, Иржи Беечка, Фрайдом
и многими другими. Я считаю себя счастливым челове-
ком, который благодаря отцу, был знаком, беседовал и
слушал всех этих великих личностей. Я на всю жизнь за-
помнил многократные посещения нашего дома Садрид-
дином Айни, А. Лахути, М. Турсунзаде, М. Касымовым,
Б. Гафуровым, Турсуном Ульджабаевым и другими. На-
ша семья была близка с такими выдающимися личностя-
ми, как Боки Рахимзаде, Сотом Улугзаде, Рахим Джалил,
Ашурмат Назаров и другими. Мой отец очень не любил,
когда к нему приходили жаловаться или обсуждать руко-
водство Союза писателей или Правительство республи-

17
ки. Он не преклонялся и не пресмыкался перед руководи-
телями, но уважение сохранял. Никого не осуждал, ко
всем относился ровно и спокойно.

Отец не был жаден, не собирал много вещей, не
имел большого имущества, был удивительно скромным,
довольствовался самым малым. Даже костюмов у него
было мало, он отказывался от новых, имел только паль-
то, плащ, но старался одеваться модно, щеголевато. По
его совету, после смерти многие его личные вещи и одеж-
ду я раздал нищим и малоимущим.

Когда мне в АН выделили машину, он тут же отка-
зался от очереди в Союзе писателей, где был первым,
считая, что одной машины достаточно для нашей семьи.
Если я привозил домой мешок сахара, он тут же больше
половины раздавал родственникам и соседям. Он гово-
рил: «Зачем так много запасов, все всегда можно купить»

Решением Правительства Узбекистана и Хукумата
Бухарского вилоята Джалолу Икрами в центре Бухары
выделили квартиру по ул. Богдана Хмельницкого, кото-
рая сейчас переименована в ул. Джалола Икрами. Мно-
гие бизнесмены, некоторые руководители торговых объ-
единений хотели обустроить эту квартиру, сделать евро-
ремонт, обставить мебелью и т.д.Отец решительно отка-
зался. Сам нанял рабочих, сделал косметический ремонт,
купил самую необходимую мебель. Он не мог позволить,
чтобы ему все сделали бесплатно, и он был бы обязан
этим людям. С большим трудом его уговорили устано-
вить кондиционер за счет Хукумата области. Он не лю-
бил роскоши, обильных дорогих угощений, всевозмож-
ные банкеты по поводу и без повода. Но он очень любил
фрукты и изысканные марочные вина. Ему доставляло
большое удовольствие поехать на базар и самому купить
лучшие фрукты. Он никогда при этом не торговался и
сразу платил требуемую цену.

18
Отец был прекрасным собеседником. Он обычно
молчаливо выслушивал собеседника, не перебивая и не
перехватывая нить разговора. Он уважал собеседника,
кем бы он ни был, никогда не показывал свои знания, не
делал замечания, когда видел, что человек ошибается или
говорит неправду. Отвечал тогда, когда его спрашивали
или просили дать разъяснение по тому или иному пово-
ду. Поэтому молодые писатели считали, что они знают
больше и лучше писателей старшего поколения, забывая
об обыкновенной скромности.

Меня учили писать мои учителя в Москве в период
учебы в МГУ им. М.В.Ломоносова. Они корректирова-
ли, заставляли меня многократно переписывать, научили
писать кратко, четко, ясно и понятно. Труднейшие науч-
ные проблемы надо писать так, чтобы даже не профес-
сионал мог понять. А мой отец писал свои очерки, доку-
ментальные повести после тщательного сбора и озна-
комления с материалом. На столе у него всегда был чис-
тый лист бумаги и простая ручка. Он меня учил, что все
лишнее отвлекает, может появиться желание подражать,
что изменит стиль писателя.

Все произведения моего отца читаешь, не отрыва-
ясь, залпом, так как они написаны рукой мастера, чело-
веком, который много знает, много видел, многое пере-
жил и излагает просто и доступно. Я слушал лекции ве-
ликих ученых и всегда наблюдал интересную закономер-
ность - молодой, неопытный ученый говорит много,
сложно, наукообразно. Но знающий и опытный говорит
увлекательно, просто и доступно. Слушаешь, не отвлека-
ясь. Слушают именно такого ученого. Вся простота и
доступность даются только ценой больших устойчивых
знаний, широтой кругозора. Также великие писатели от-
личаются от молодых, которые свои произведения за-
громождают лишними описаниями и сведениями, о ко-

19
торых только недавно узнали. Л скромность и простота
иногда этими молодыми характеризуется как незнание.

А. Лахути, С. Айни, М. Турсунзаде, Боки Рахимза-
де, С. Улугзаде, Дж. Икрами были скромными и просты-
ми в жизни людьми. Они никогда не позволяли себе при
всех показывать свое величие, свою значимость. Общест-
венность, молодежь при встречах с ними выражали свое
восхищение перед их знаниями, талантом, прекрасными
произведениями.

Подводя итоги всему сказанному, я хочу подчерк-
нуть, что необходимо широко пропагандировать, посто-
янно писать и рассматривать жизнь и деятельность на-
ших великих писателей, поэтов, ученых, деятелей госу-
дарства с целью воспитания и обучения молодого поко-
ления. Необходимо во всех средствах массовой инфор-
мации публиковать такие материалы, которые имеют

большое идеологическое и воспитательное значение.

/

20
ДЕТСТВО И МОЛОДОСТЬ

В середине 60-х годов в Душанбе по ул. Хабиба
Юсуфи были построены дома для писателей. В этот спо-
койном и тихом уголке города, вблизи Большого Гиссар-
ского канала, часто собирались старейшие деятели лите-
ратуры и культуры, и я был свидетелем удивительных
бесед и воспоминаний этих людей, которых невольно тя-
нуло друг к другу.

Они за пиалой чая или блюда с пловом рассказыва-
ли историю нашей страны, говорили о создании первых
театров, филармонии, вспоминали о первых съездах пи-
сателей и языковедов, о своих встречах и удивительных
случаях большой плодотворной жизни. Приезжали к нам
в гости Г. Валаматзаде, Б. Рахимзаде, Н. Найми,
С.Вализода и другие. Эти встречи происходили просто,
без обильных угощений. Бурная молодость была уже по-
зади, они отдыхали, беседуя друг с другом.

Я был свидетелем рассказа С. Улугзаде о романе
«Восеъ». Меня поразила широта знаний писателя, обилие
материалов, которыми он пользовался при написании
романа. Я впервые узнал подробности жизни бухарских
эмиров, об обычаях и взаимоотношениях эмиров, беков,
чиновников и подданных эмирата. Всестороннее изуче-
ние архивных материалов, использование многочислен-
ных источников позволило писателю создать удивитель-
но яркое произведение, которое вошло в золотой фонд
таджикской литературы.

Однажды я спросил Улугзаде, сколько же раз он ездил в
Восейский район, чтобы гак подробно и реалистично
описать кишлаки, реки, дороги и людей. Он ответил, что
всего один раз. Экскурсоводом был молодой и очень
энергичный поэт Хабибулло Файзулло, который, к сожа-
лению, трагически погиб в 80-е годы.

21
Глубокое знание истории, тщательное изучение ма-
териалов позволили написать о восстании 1895-98 годов,
о жизни и смерти народного героя Восеъ.

Я запомнил также рассказы Султана Саидмуродова,
старейшего драматурга, народного артиста республики.
Его заслуга в создании первых театров в республике ог-
ромна. Он был у истоков возникновения и развития теат-
рального искусства. В 30-е годы он ездил по городам,
районам и кишлакам, собирал талантливую молодежь,
уговаривал родителей отпустить дочерей и сыновей в
Душанбе, чтобы они могли развить свой талант и спо-
собности для служения искусству и народу. Многие наши
знаменитые артисты, такие, как Туфа Фозилова, Софья
Туйбаева, Лутфи Захидова были в числе этих «находок»
С. Саидмурадова. Он сам являлся автором музыкально-
драматических постановок и пьес, которые с успехом
шли в театре им. А.Лахути.

Гаффор Валаматзаде рассказывал, с какими трудно-
стями создавались первые танцевальные ансамбли, в
сложных и трудных 30-40-х годах строился и начинал ра-
боту театр оперы и балета, государственная филармония.
В те годы создавались первые учебные заведения, еще не
готовились специалисты, отсутствовали декорации, кос-
тюмы и другое необходимое для концертов. Артисты
были в основном из народных талантов, их обучали на
ходу, при работе. Приглашали из Москвы и других го-
родов художников, музыкантов и композиторов.

Слушая эти рассказы, я восхищался их преданно-
стью своему делу. Они по крупицам и частичкам созда-
вали современное таджикское искусство.

Удивительно, что все они в старости не были бога-
тыми людьми, не создавали себе шоу-бизнес как сейчас,
не искали личную выгоду. У них не было собственных
домов, их не возили персональные машины. Они думали
о своем народе, престиже и развитии республики.

22
Когда в апреле 1940 года прошла первая декада тад-
жикской литературы и искусства в Москве, Союзное ру-
ководство партии и правительства было восхищено и ра-
довалось высоким достижениям нашей республики. Вы-
ступление наших артистов, народных ансамблей, показ
произведений Шекспира на сцене поразило и покорило
москвичей. Прошло всего 11 лет от создания республики
и такие высокие достижения в литературе и искусстве.
Энтузиазм и любовь к своей родине были главной при-
чиной этого скачка общественного развития. Со време-
нем будут созданы музыкальные школы, училища, спе-
циализированные институты, откроют свои двери уни-
верситет и академия наук, где будет проходить обучение
молодое поколение, будут подготовлены специалисты
высокого профессионального уровня. Но в те годы этого
не было.

Я несколько раз обращался к С. Саидмурадову, Г.
Валаматзаде, С.Улугзаде и отцу с просьбой написать
свои мемуары и описать все, что они делали и видели.
Новому поколению будет интересно читать историю от
ее создателей. Она явится школой для подражания и вос-
питания. Они в ответ улыбались и отмалчивались. Я смог
уговорить написать свои воспоминания только лишь
своего отца, писателя Джалола Икрами. Он писал их в
Душанбе или в Бухаре, куда часто выезжал и жил в своей
квартире, которую выделило правительство Узбекиста-
на.

ххх

Рукопись мемуаров находится в архиве писателя. В
2006 году они опубликованы в журнале «Садои Шарк», в
№ 1-4, что существенно помогло при их издании. Книга
была издана на таджикском языке в 2009 году в издатель-
стве «Шарки озод», Душанбе. Спонсором издания стал
известный ученый Нематджон Сафаров.

23
Над своими воспоминаниями мой отец работал бо-
лее 10 лет, то есть до самой своей смерти. В своем преди-
словии он говорит: «Мне исполнилось семьдесят пять
лет. Очень устал. Только после огромных усилий, боль-
ших моральных страданий и мучений мои произведения
попадают к моему читателю. Он принимает их с вооду-
шевлением и большой радостью и выражает мне призна-
тельность.

Да, старость наступила. Многих моих сверстников и
соратников уже нет в живых. Теперь я решил, что буду
писать эти воспоминания о пройденной жизни, о людях,
с которыми судьба меня свела, о событиях, свидетелем
которых я был».

Воспоминания моего отца охватывают большой пе-
риод времени. Они начинаются с 1913 года, когда в на-
шей стране был еще Бухарский эмират. Детскими глаза-
ми мальчика читатель увидит многие исторические со-
бытия. Мы сможем почувствовать многие стороны поли-
тических событий тех лет как бы изнутри, участвовать в
них вместе с мальчиком. Мы увидим нищету и богатство,
пышные церемонии и мракобесие бухарского эмирата.
Джалол Икрами сумел показать жизнь богачей и бедня-
ков, обычаи и особенности жизни бухарских жителей.
Наш читатель вместе с автором плавно входит в револю-
цию, узнает особенности революционного движения в
Бухаре, ростки и становление джадидизма, отражение
первой мировой войны 1914 года на общественном строе
и революционном движении, падение бухарского эмира-
та.

На страницах мемуаров мы встретимся с выдающи-
мися историческими личностями и узнаем об их роли в
становлении и развале первого государства БНСР (Бу-
харской народной социалистической республики). Писа-
тель много страниц этих воспоминаний посвятил своим

24
родным, среди которых были высокие чиновники, судьи,
просветители и революционеры.

Глазами пытливого юноши показаны взаимоотноше-
ния людей, внутренний двор правителей - их жены, дети
и слуги. Незабываемые страницы посвящены первым
встречам с молодым С. Айни, когда он приезжал в Каро-
кул (один из районов Бухары) к моему деду и стал ини-
циатором открытия первых современных школ в эмира-
те.

Мы сможем побывать на базарах, площадях, мече-
тях во время молитвы и становимся участниками судей-
ского расследования. В одном из разделов своих мемуа-
ров писатель описывает первую встречу с русскими сол-
датами.

«Совершилась революция, Бухара подверглась мно-
годневной бомбардировке, мирное население покинуло
город, а эмир бежал. Семья отца также покинула Бухару
и переселилась в один из кишлаков Вобкента (один из
районов Бухары). Дети собирали на полях солому и хво-
рост, и в это время появляется колонна красноармейцев.
Они шли строем, впереди шагали командиры. Дети испу-
гались и спрятались в скирдах соломы, а затем со стра-
хом бросились бежать домой. Дома их встретил один из
старших по имени Абдулхафиз и спокойно спросил: «-
Ну, что же такое случилось?»

- Мы увидели русских- с испугом ответили дети.

-Неужели так испугались этого, что бросили свою ра-
боту?

- Но это же русские были...!

- Ну, и что же?

- Мы испугались!

-Э, дети мои, сказал дядя Абдулхафиз - будет такое вре-
мя, что с русскими подружитесь! Почему же их боитесь?

Эти слова Абдулхафиза никак не забуду. Он сказал
правду! Мы узнали, кто такие русские, с ними подружи-

25
лись и породнились. Мы работаем и сотрудничаем с ни-
ми... Мы стали друзьями не только с русскими, но и со
многими народами нашей великой Родины - Советского
Союза»

Нашему читателю будут интересны разделы мемуа-
ров, где писатель популярно рассказывает о джадидизме
( «новые люди»), об их роли в революционном движении,
свержении эмира, об их ошибочных и вредных течениях.
К джадидам относилась талантливая и передовая интел-
лигенция. Среди них были «левые» и «правые», радикалы
и умеренные. Часть джадидов присоединилась к партии
коммунистов, приняла социалистическую программу
развития бухарской революции, другая часть присоеди-
нилась к реакции, контрреволюции и басмаческим бан-
дам. Мухитдин Махсум, который в правительстве Буха-
ры занимал пост председателя ЧК, министр обороны Аб-
дулхамид Орипов предали дело революции, перешли к
басмачам и подняли вооруженное восстание, а президент
БНСР Усмон Ходжаев сбежал в Афганистан.

Тоталитарный режим в период репрессий 30-х годов
объединил их в одно сокрушительное словосочетание -
«бухарские националисты» и истребил практически всех
в тюрьмах и лагерях.

После революции новая власть особое внимание
уделяет образованию. Открываются школы с новыми ме-
тодами обучения. Старые школы, судебные органы, ор-
ганы охраны и правопорядка были упразднены. Многие
тысячи чиновников остались без работы и средств к су-
ществованию. Новая власть принимала меры по созда-
нию новых структур управления. Начали выпускаться
газеты, печатались книги и учебные пособия, в обраще-
нии появились новые бумажные деньги, которые обесце-
нивались на глазах. Мы становимся свидетелями начала
развития сотрудничества между БНСР и Россией. Не-
смотря на собственные трудности, Советская Россия ока-

26
зывала всемерную помощь народам Бухары. Начали
приезжать некоторые специалисты, врачи и учителя, ко-
торые привозили с собой оборудования, книги и учебни-
ки, издаваемые на тюркском языке в Казани.

Я впервые из воспоминаний отца узнал свою родо-
словную и происхождение и хочу привести некоторые
особенности нашего очень большого рода. Эта легенда
передавалась из уст в уста.

В кишлаке Ходжа Халил Ховалинга жила семья, у
которой росли четыре сына. Семья бедствовала, малень-
кий клочок земли не мог всех прокормить. Глава семьи
решает отправить своего младшего сына в самостоятель-
ное путешествие в жизнь. Юноша получает несколько
лепешек, курут (сухое кислое молоко) и новые муки -
обувь из сыромятной кожи. Кстати, долгие десятилетия
эта реликвия хранилась в нашем роду. Шестнадцатилет-
ний юноша пешком, из кишлака в кишлак, из города в
город добирается в славный город Бухару. Везде он тру-
дится, работает на огороде, убирает урожай, заготавли-
вает дрова и т.д. В Бухаре он ходит по дворам и делает
самую грязную работу. В конце концов он устраивается
дворником в медресе Мири Араб. Здесь пытливый юно-
ша внимательно слушает студентов медресе, которые за-
зубривают суры из Корана и других священных книг, си-
дя в различных углах Большой мечети или во дворе мед-
ресе. Сейчас то же самое происходит, если путешествен-
ник заглянет туда.

В те годы в Бухаре богатые люди покупали худжры
(комнаты) в медресе и отдавали для проживания очень
бедным студентам. Одновременно они несли все расходы
по содержанию и обучению этих студентов. Но время от
времени эти спонсоры, как бы мы назвали их сейчас, на-
вещали и проверяли уровень знаний своих воспитанни-
ков. Однажды один из богатых чиновников Бухары эк-
заменовал студента, а он оказался очень слабо подготов-

27
ленным, не смог ответить ни на один вопрос своего
благодетеля. Он краснел и молчал. Дворник, который
убирал недалеко, не выдержал, начал читать наизусть
все тексты из Корана, о которых расспрашивал экзаме-
натор. Богач удивленно посмотрел на дворника, подо-
звал к себе и спросил, умеет ли он читать и писать.
Юноша ответил отрицательно. На вопрос, хочет ли он
учиться, он с радостью дал согласие. Этот богатый чи-
новник создал все условия для учебы и жизни нового
студента. Юноша увлеченно учился и вместо 10 лег за 5-6
лет окончил медресе Мири Араб. Его звали Бойзо. Это
было распространенное имя всех бедных и обездоленных
молодых людей, которые приезжали с гор в великую Бу-
хару. Бойзо женился на дочери этого богатого человека и
работал в должности кози ( судьи), раиса ( руководителя
Хукумата) и т.д. в различных вилоятах ( районах) Бухары
и в конце концов стал козикалоном ( верховным судьей)
в самой Бухаре. Его сын мулл о Садриддин также после
всех ступеней чиновничества стал козикалоном. Затем
козикалоном стал сын мулло Садриддина - кози Бадрид-
дин, после него эту должность занял кози Бурхониддин.
Самым младшим сыном кози Бадриддина был кози Ки-
ромиддин. Он был моим дедом. Он был кози (судьей) в
различных районах эмирата и перед революцией работал
в крупном вилояте - Гиждуване.

Мой дед Киромиддин был одним из образованней-
ших людей того времени. Он придавал большое значение
просвещению и культуре, был знаком со многими из-
вестными поэтами, учеными и деятелями культуры.

В молодости он болел туберкулезом и для лечения
выезжал в Ялту, а затем посетил Москву, Петербург и
Казань. Это путешествие оставило неизгладимое впечат-
ление в его памяти, впервые он встретился с европейской
цивилизацией, познакомился и подружился с некоторы-
ми просветителями того времени и частично изучил рус-

28
ский язык. После революции мой дед был арестован, а
затем его судили открытым судом. Председательствовал
и был главным обвинителем сам Файзулло Ходжаев. Су-
дебный процесс окончился полным оправданием моего
деда. Затем он работал несколько лет в системе здраво-
охранения, и снова его направили заместителем судьи в
один из районов Бухары. Через полгода он снова вернул-
ся в здравоохранение и стал управляющим главной боль-
ницей города Бухары. По совету и при содействии вра-
чей и специалистов он провел реорганизацию больницы,
открыл новые отделы. В тесном сотрудничестве с врача-
ми мой дед работал в больнице до самой своей смерти в
1924 году.

Джалол Икрами в своих мемуарах большое внима-
ние уделяет своим друзьям и сокурсникам, которые со
временем стали видными деятелями культуры, образова-
ния, учеными, писателями и поэтами. Многие из них в 30-
е годы переехали в Таджикистан. Некоторые остались в
Узбекистане, но работали в издательствах, газетах, вы-
пускающихся на таджикском языке. Имена их, к сожале-
нию, стали уже забываться, но их вклад в культуру, обра-
зование и просвещение останется в истории и памяти по-
колений. Такие люди, как Васфи, Хаким Хамиди, Яхьё
Юлдош, К. Самеъзода, Аюб Саиди, Ахмаджон Махдум и
Хамиди, Муинзода, Бектош, Исмоили Садри и многие
другие работали в 28-30 гг. в различных научных, куль-
турных и просветительских учреждениях и в трудных и
сложных условиях создавали наш Таджикистан. Совре-
менному молодому поколению будет интересно знать о
жизни и творчестве наших отцов.

После революции многие турки из Азербайджана,
Казани и других городов России, которые находились
там после плена или попали другими путями, потянулись
в Бухару. Они по уровню развития были на более высо-
кой ступени, и нашли здесь удобные условия для прожи-

29
вания. Одновременно они усиленно проводили туркиза-
цию народа Бухары. Писатель пишет: «... в Бухаре в ос-
новном (более 80%) населения состояло из таджиков, а
политика туркизации мешала им жить. Пантюркисты
доказывали, что народ Бухары являются тюрками, деть-
ми тюрков, а язык их испорчен под влиянием иранцев и
стал таджикским...

- «Мы гурки, наша нация турецкая, мы истинные тур-
ки» - провозглашали они. А джадиды Бухары потворст-
вовали таким высказываниям эмигрантов, соглашались с
ними и даже им помогали. Турки в основном занимались
преподаванием, занимали должности в системе образо-
вания и даже некоторые руководящие посты. В школах в
основном преподавание проводилось на турецком языке.
Мы в школе вот уже два года с трудом, но усиленно изу-
чали турецкий язык.

В Бухарском правительстве турки не только зани-
мали должности в системе образования, но они полно-
стью забрали в свои руки милицию, издательство. Джа-
диды в правительстве открыто способствовали внедре-
нию и распространению пантюркизма».... Вот такими
силовыми методами происходила туркизация народа Бу-
хары.

Постепенно усиливались также противоречия между
различными направлениями джадидов, которые занима-
ли ключевые посты в правительстве Бухары. Руководи-
тели не смогли сплотиться, поднять экономику, органи-
зовать промышленность и наладить снабжение города.
Полная анархия существовала в сельских районах, там
господствовали басмаческие банды.

__ К осени 1924 года, когда были организованы рес-
публики Средней Азии, Бухарская Народная Социали-
стическая республика перестала существовать.

К 1924 году Бухара встретилась с большими эконо-
мическими трудностями, народ с трудом сводил концы с

30
концами. Группа молодых людей из нашего рода во гла-
ве с Сулаймонхоном Усмановым организовали малень-
кий кооператив по выпуску пирожков с мясом, а также
наладили производство папирос из табака и папиросной
бумаги при помощи особой гильзы. В этом кооперативе
активную роль играли Аслиддин Бурханов, будущий на-
родный артист СССР, Зухурхон Бурханов, будущий ру-
ководитель ансамбля народных музыкальных инстру-
ментов при Госрадио Таджикистана, Джалол Икрами,
будущий народный писатель Таджикистана, Фазлиддин
Шахобов, известный композитор и собиратель и соста-
витель «Шашмакома», Мусли Бурханов, известный педа-
гог и участник Великой Отечественной войны. Сулай-
монхон Усманов также со временем стал педагогом, ра-
ботал в различных учреждениях народного образования
республики, участвовал в Великой Отечественной войне,
был ранен, вернулся домой, работал на различных долж-
ностях и умер от полученных ранений. Производство и
реализация столь необходимых «товаров» позволили мо-
лодым людям, которым в те годы было по 12-15 лет, за-
рабатывать на жизнь и оплачивать расходы на свою уче-
бу.

В Бухаре из-за нехватки учителей были организова-
ны трехгодичные курсы ускоренной подготовки учите-
лей, на которые принимали талантливых и способных
учеников из существующих школ. Отца как одного из
лучших учеников направили на учебу на эти курсы. Он
много читал, был постоянным и активным посетителем
библиотеки Абу Али ибни Сино, которая была органи-
зована Народной республикой и имела богатое собрание
книг. В эту библиотеку направлялись конфискованные
книги из домов и хранилищ эмира и других высокопо-
ставленных чинов Бухары. Мой отец читал книги на
таджикском и узбекском языках, его интерес охватывал
произведения не только таджикских и узбекских писате-

31
лей. Он в переводах прочитал произведения М. Горько-
го, И. Тургенева, А. Чехова, Л. Толстого, О. Ибрагимо-
ва, В. Гюго, А.Дюма и других. Его любовь к литературе
зародилась и развивалась под воздействием и влиянием
преподавателя литературы А.Фитрата. Он пишет: «Из
всех предметов я любил литературу. Когда преподавал А.
Фитрат, мы с восторгом и воодушевлением его слуша-
ли». Первые испытания пера будущего писателя начались
в школьной стенгазете и в литературном кружке. Летом
1927 года С. Айни приехал в Бухару и отец вместе с
друзьями пришел навестить его. Они встретились в биб-
лиотеке Абу Али Сино. Айни всех расспросил, пожал им
руки, а потом обратился к отцу и спросил, кто его род-
ственники, где учится. Какой национальности. Отец рас-
сказал о себе, о родственниках, учебе и сказал, что он уз-
бек по национальности. Устод рассмеялся и произнес:
«Кто-кто, но Вы, молодой человек, как со стороны отца,
так и со стороны матери являетесь таджиком, а Ваш пра-
дедушка из Ховалинга...» Он опять спросил, что же он
пишет и на каком языке. Отец показал стихи, которые
принес с собой. Устод внимательно прочитал и разобрал
стихи по слогам, а затем высказал свое мнение и посове-
товал писать рассказы, так как возможности рассказа
шире и больше. Через три-четыре дня отец написал рас-
сказ, который назвал «Хаёл» (раздумье), а в скобках
«Шабе дар Регистони Бухоро» («Ночь на площади Буха-
ры). С. Айни взял этот рассказ, положил среди своих бу-
маг и уехал в Самарканд. Несколько месяцев от устода не
было известий. В октябре в общежитии подготовитель-
ных курсов из Самарканда от устода С. Айни молодой
Икрами получает пакет, где лежали два экземпляра ново-
го журнала «Рохбари дониш», где был напечатан под
рубрикой «подлинный» (то есть без изменений и редак-
тирования ) первый рассказ «Шабе дар регистони Бухо-
ро». Он не поверил своим глазам, он был в шоковом со-

32
стоянии. Это было огромной радостью и счастьем для
отца. Он бегал по общежитию и показывал всем друзьям
и сокурсникам этот журнал, побежал к своим родствен-
никам и рассказывал о своем успехе, о напечатанном
рассказе. Все улыбались и поздравляли отца. Он пишет:
«Та радость и воодушевление, которые переполняли мое
сердце, я никогда не забуду. В моей долгой и бурной
жизни больше такого подъема души и счастья я не испы-
тывал. Я достиг больших творческих успехов. У меня пе-
чатались романы, повести и другие произведения, мои
пьесы ставились знаменитыми режиссерами в академиче-
ском театре им. А. Лахути, я был удостоен литературных
премий, получал звания и награждался орденами, но ни-
что не сравнится с этой первой радостью - изданием мое-
го первого произведения... Да, устод Айни преднамерен-
но напечатал мой рассказ без исправления и редактиро-
вания, под рубрикой «подлинный». Он хотел привлечь
меня к работе, увлечь и заинтересовать творчеством, за-
ставить полюбить писательский труд... Так и произош-
ло!»

В октябре 1927 года курсы по подготовке учителей,
где учился отец, перевели в высший педагогический ин-
ститут (ВПИ), который был организован в Самарканде.
Здесь преподавали известные ученые - профессора В.Л.
Вяткин, А. Фитрат, А. Алави и другие.

Тяга к писательскому труду однажды зародилась и
не исчезла. В Самарканде отец вновь начал писать рас-
сказы. Рассказ «Ширин», который он отнес на рассмот-
рение С. Айни, был вторым его произведением. В эти го-
ды устод С. Айни работал главным редактором Самар-
кандского отделения издательства Таджикистана. На
этот раз устод сурово обошелся с будущим писателем. Он
критиковал его беспощадно, заставлял многократно пе-
реписывать, и только после седьмого раза рассказ был
принят и передан в журнал. Когда отец обижался, у него

33
опускались руки, друзья его поддерживали и говорили:
«Ты не обижайся, это такой метод воспитания устода С.
Айни». Таким образом, рассказ за рассказом Джалол
Икрами начал писать. Он прошел суровую, но прекрас-
ную школу устода С. Айни. Мало кому это счастье пред-
ставилось.

В эти годы отец опубликовал серию рассказов - «Оё
чи бояд кард?» («Что делать»), «Рахматулло Эшон» и
многие другие. В 1929-30 годы он пишет и публикует
свою первую известную повесть «Тирмор». Уже со вре-
менем, после переезда в Душанбе писатель пишет свой
первый роман «Шоди», который по решению издатель-
ства в объеме 36 рукописных тетрадей отправляет на
рассмотрение С.Айни. Писатель пишет: «Устод отредак-
тировал и вскоре прислал мне роман. Я хочу подчерк-
нуть, что эти 36 тетрадей и редакция С. Айни являются
большой литературной школой не только для меня, но и
мног их поколений наших писателей. Он показал мне, как
надо писать. Я был ему бесконечно благодарен. Я про-
шел настоящую школу писательского мастерства»... Мне
приятно, что эти бесценные тетради сохранились в архи-
ве писателя. Некоторые фрагменты этих заметок с редак-
цией С.Айни в ноябре 2005 года были опубликованы в
еженедельнике «Точикистон».

Прошли многие годы, и уже после Великой Отечест-
венной войны великий Айни также отредактировал вто-
рую часть романа «Шоди». Теперь отец читал ему по
частям книгу, а устод делал замечания и исправления.
Поэтому поводу писатель пишет: «Я прочитал устоду
один из эпизодов романа, где сумел использовать все
свои способности и возможности, сумел очень красочно
и правдиво описать сюжет. Когда закончил чтение и
поднял голову, увидел в глазах устода слезы. Да, слезы
радости, волнения и признательности... Эти слезы моего
великого учителя для меня были выше всех похвал и воз-

34
награждений. Я прекратил читать, голос охрип, я не мог
произнести ни звука... Это было последнее наставление,
последнее учение С. Айни!»

Теперь снова возвратимся к периоду учебы в Са-
марканде. Моего отца сильно тянуло к знаниям. Учеба
давала ему все. Эти годы были незабываемыми для отца.
Он всесторонне развивался, его кругозор становился ши-
ре. Он вспоминает своих учителей и наставников. В пе-
риод обучения на курсах учителей в Бухаре на его миро-
воззрение большое влияние оказали известный ученые и
педагоги Мазхар Бурханов и Восеъ Султонов. Писатель
обязан им своими знаниями по географии, физиологии,
логике, математике. Они знали свое дело и преданно слу-
жили на ниве просвещения. Но в 30-е годы эти просвети-
тели и знаменитые ученые по ложному доносу были об-
винены как «враги народа» и погибли в сталинских лаге-
рях.

Мой отец в конце 20-х годов подружился с Мисбох
Бурхановым, который был племянником Мазхара Бур-
ханова. Они стали участниками первого съезда языкове-
дов в 1930 году в г. Душанбе.

На страницах мемуаров можно найти интересные
факты и подробности из жизни многих выдающихся
личностей того периода. Нам открываются подробности
подвига просветителей и деятелей культуры, которые
стояли у истоков зарождения науки, культуры и про-
свещения в Таджикистане. Жизнь и деятельность
А.Фитрата, Аббоса Алиева, Мисбоха Бурханова и мно-
гих других является ярким примером служения народу.
Но, к сожалению, все эти личности в 30-е годы были ре-
прессированы.

Признаки политической нестабильности начались
уже в 1927-28 г.г. в Высшем педагогическом институте в
Самарканде. Всех студентов, которых подозревали в не-
лояльности к существующему строю, начали исключать

35
из института и подвергали аресту. Постепенно это при-
няло массовый характер, и списки исключенных расши-
рялись. Слава Богу, в этих списках моего отца пока не
было, и он после успешной сдачи экзаменов уехал на ка-
никулы в Бухару. Здесь он со своими друзьями, среди ко-
торых был известный впоследствии таджикский поэт
Мухитдин Аминзода, выехал в путешествие по городам
Андижан и Ходжент. Однако, после возвращения выяс-
нилось, что Икрами также был исключен из Института.
Никакие заявления и выяснения не помогли и он, по ре-
комендации отдела просвещения, уехал на должность
учителя в Термез. Обещали через год снова его восстано-
вить. Но жизнь имеет свои законы, и обстоятельства
сложились так, что отец больше не стал студентом, а его
учеба в ВПИ на этом завершилась.

Работа в Термезе не наладилась из-за климатиче-
ских условий, и отец вернулся в Бухару и стал преподава-
телем в начальных классах, а в 1929 году он женился на
своей двоюродной сестре Саодат, с которой прожил всю
жизнь - около 68 лет.

Свадьбу сыграли скромную, но современную, то
есть это была первая «комсомольская» свадьба в Бухаре.
Мой отец был сиротой, не имел дома и имущества, по-
этому стал жить в доме своей тещи моей бабушки Сало-
матбегим, которая была одной из образованнейших
женщин Бухары. Она оказала большое положительное
влияние на отца, была не только вместо матери, но и
прекрасным наставником молодого писателя. Они вместе
прожили многие годы пережили все невзгоды и трудно-
сти, арест отца и мировую войну. Я ее хорошо помню.
Она всегда читала книги, Коран был основной книгой.
Она меня также воспитывала до 10 лет. Я ее запомнил
очень умной и спокойной женщиной. Мы жили в Душан-
бе по улице Озоди Занон ( ныне улица Фазлиддина Ша-
хобова) и к нам ради беседы с бабушкой приходили пи-

36
сатели и ученые, несколько раз приезжали С. Айни и А.
Лахути.

В истории экономического развития нашей страны
НЭП Ленина сыграла положительную роль в трудных
первых годах строительства и становления советского
строя. В мемуарах очень убедительно рассказывается об
этих годах в Бухаре. После ликвидации НЭП, в городе с
каждым годом жизнь становилась труднее. Отец уже ра-
ботал преподавателем на двухгодичных курсах подго-
товки учителей, где платили большую зарплату. Эконо-
мические трудности, беспрерывные обыски и аресты вы-
звали массовую миграцию населения. Условия для жизни
и работы становились невыносимыми. Люди уезжали в
другие города, бросали свои дома и имущество. Мой
отец также решил покинуть Бухару. Он со своим другом
и однофамильцем Боговаддином Икрами едут в Таш-
кент в поисках работы. В Ташкенте были подготовитель-
ные курсы учителей для Таджикистана. Эти курсы в свое
время закончили М. Турсунзода, С. Улугзода и другие.
Здесь работали такие известные деятели, как Бектош,
Аббос Алиев, Самеъзода, Аюб Саиди и другие. Директо-
ром этих курсов был Комили Самарканди, который впо-
следствии переехал в Душанбе, стал одним из высоких
руководителей в Правительстве и Председателем Гос-
плана республики. После 1937 года он также был репрес-
сирован.

Моего отца и его друга приняли на работу младши-
ми преподавателями. Однако пришло сообщение о созы-
ве в Душанбе первого съезда языковедов по таджикскому
языку. Отца и его друга Мисбоха Бурханова направили
делегатами в Душанбе. Эта поездка сыграла решающую
роль в жизни и творчестве будущего известного писателя
Таджикистана.

Впервые в Душанбе собрались крупнейшие ученые,
писатели, поэты, деятели литературы и культуры, в числе

37
которых были С. Айни, А. Лахути, Пайрав Сулаймони,
А. Мунзим, Зехни, С. Улугзаде, Джабори, Мисбох Бур-
ханов, С. Ализода, Комили, Азими, Бахром Сирус, Шо-
темуров, профессор Андрей Семенов, Хилол Карим,
Климчитский, Муродзаде, Хохомов, Рахим Хотим, Дай-
лами и другие. Отец впервые увидел вблизи и познако-
мился с Абдулкасимом Лахути. Многие страницы ме-
муаров посвящены этому великому деятелю литературы
и культуры нашей страны.

На этом съезде обсуждались вопросы таджикского
языка, нового алфавита, основы языкознания и другие
вопросы. В завершении съезда зачитали список передо-
вой бригады деятелей, которые изъявили желание пере-
ехать на постоянную работу в Душанбе, среди которых
был и мой отец Джалол Икрами. Хорошо известно, что
почти все деятели культуры, литературы, руководители
первых предприятий и учреждений, организаторы произ-
водства и руководители государства были приезжими из
других городов Средней Азии. Таджикистан в те годы не
имел своих специалистов, научных и педагогических ин-
ститутов. Все надо было начинать с нуля, создавать и ор-
ганизовывать. Многие выдающиеся личности, патриоты
и энтузиасты новой республики стремились сюда, чтобы
внести свой вклад в создание нового государства _ Тад-
жикистан, хотели возрождения былой славы Саманидов.

Статистика показывает, что в те годы в нашей рес-
публике было больше образованных людей, чем в других
странах всей Азии. Мы, нынешнее поколение, должны
помнить о той великой роли наших предков, о том неус-
танном труде, когда на голом месте в еще не освоенной
окраине большого пространства Советского Союза, они
смогли создать, организовать и построить наш Таджики-
стан. Имена этих людей не должны быть забыты и списа-
ны историей. Я благодарен своему отцу, что он по мере
своих сил, на старости лет, написал свои воспоминания и

38
показал жизнь и деятельность многих известных лично-
стей того периода. Пусть не все они выдающиеся деятели,
пусть не все написали или создавали великие произведе-
ния, пусть не все занимали руководящие должности, но
они были и в невероятно трудных условиях работали. Их
преследовали старая и новая власть, их сажали в тюрь-
мы, их ссылали в лагеря, их убивали. Но они неустанно
работали и творили.

В этом очерке я привожу имена немногих, цитирую
из мемуаров отца только часть из них, только тех, кото-
рые сыграли решающую роль в жизни и творчестве моего
отца писателя Джалола Икрами.

Через несколько месяцев молодой Икрами переез-
жает вместе с семьей в Душанбе и в труднейших услови-
ях, без дома, без жилья, без имущества, которое было
расхищено и потеряно в дороге, начинает работать. Все
остальные были в таком же положении. Это был подвиг
людей, которые покинули благоустроенные дома, боль-
шие и обустроенные города, хорошую и высокооплачи-
ваемую работу. Их места, жилье и оставленное имущест-
во занимали и прибирали к рукам подонки и мерзавцы,
которые путем доносов и интриг заставляли покинуть
эти города порядочных и образованных.

Икрами был направлен преподавателем педагогиче-
ского техникума, затем стал сотрудником научного ко-
митета «Точикшиноси» («Таджиковедение»). Постепенно
начали строить дома и вскоре многие приезжие специа-
листы получили квартиры в стандартном городке, кото-
рый был расположен позади театра онеры и балета, на
улице Красных партизан, ныне улица Мирзо Турсунзаде.
Мы на страницах воспоминаний встречаемся и знако-
мимся с жизнью и деятельностью Аббоса Алиева, Бекто-
ша (Назрулло), Пайрава Сулаймони, Абдугани Мирзое-
ва, Г. Ализода, Зехни, Бухоризода, Муинзода и многих
других. Некоторые из них в 30-е годы подверглись гоне-

39
ниям, репрессиям и погибли в тюрьмах и лагерях. Из-
вестный поэт и певец революции Пайрав Сулаймони был
вынужден покинуть Душанбе из-за неэтичного поведения
некоторых молодых руководителей и вскоре умер от ка-
кой-то болезни в Самарканде. Его смерть с большой бо-
лью восприняли многие просветители того времени. С.
Айни и Хамди написали траурные стихи по этому ПОВО-
ДУ-

В феврале 1930 года в Душанбе комитетом «Точик-
шиноси» был созван фестиваль народной музыки и
фольклора, где принимали участие ученые, музыканты,
певцы, танцовщицы, народные гафизы из многих горо-
дов и районов Таджикистана, а также из Ташкента, Бу-
хары, Самарканда, Москвы. Джалол Икрами, входящий
в число организаторов, впервые познакомился со знаме-
нитым певцом, народным гафизом Акашарифом Джу-
раевым. Эта дружба двух неординарных личностей про-
шла через всю их жизнь до самой смерти. Со временем
она обратилась в дружбу наших семей, и я до сих пор
имею хорошие близкие отношения с сыновьями Акаша-
рифа Джураева Дарвози*, Хисори и Диловаром. Я был
хорошо знаком с выдающимся ученым, бывшим ректо-
ром Г осударственного педагогического университета
Каидилом Джураевым.

Вскоре отца назначают ответственным редактором
журнала «Рохбари Дониш». Он с большим рвением ра-
ботал и старался, чтобы журнал стал интересным и нуж-
ным для читателей.

В 1932 году по решению ЦК ВКП(б) вместо различ-
ных существующих организаций был организован еди-
ный Союз писателей. В Таджикистане был создан орга-
низационный комитет в составе С. Улугзаде, Гани и Ра-
шида Абдулло, Садыкова, Рахима Хошима, Джалола

"Дарвози умер в декабре 2008 году от тяжелой болезни. Автор многие годы имел самые
близкие отношения с ним и был его другом

40
Икрами и других. Журнал «Рохбари дониш» был передан
Союзу писателей и начал называться «Барой адабиети
социалиста» («За социалистическую литературу»), пер-
выми членами Союза писателей, кроме перечисленных
выше, стали Дайлами, Мунзим, Пайрав, Азизи, Абдугани
Мирзоев, Алихуш, Зехни, Сарвар, М. Турсунзаде и дру-
гие. Устод С. Айни из Самарканда, а А.Лахути из Моск-
вы постоянно консультировали и поддерживали моло-
дую организацию.

К сожалению, уже в начале 1932-33 годов происхо-
дили гонения на руководителей государства, просветите-
лей и многих деятелей литературы и культуры.

В последующих разделах я постараюсь более под-
робно остановиться на годах репрессии коммунистиче-
ского режима и их влиянии на литературу и культуру.
Мой отец Джалол Икрами с большими потерями и зна-
чительными трудностями перенес этот страшный период
в своей жизни и творчестве. К счастью, он сохранил
жизнь и не потерял человеческого достоинства.

41
ЖИЗНЬ МОЕЙ МАТЕРИ БЫЛА СЛОЖНОЙ

Однажды в АН была встреча с представителем КГБ
из Москвы. Он рассказывал о годах репрессий, которым
подвергались советские люди при Советской власти. Я
задал вопрос: «Можно ли разделить репрессии на сле-
дующие этапы - начало 20 годов, когда был красный
террор, 1935-1939 годы, период ежовщины и борьбы с
космополитизмом и послевоенные 1946-1951 годы, пери-
од антисемитизма»? Он посмотрел на меня и ответил:
«Никаких этапов не было. Репрессии существовали все
годы советской власти, шла постоянная борьба с инако-
мыслием, с людьми, которые думали не по стандарту, ра-
ботали, создавали и творили по правилам, не отвечаю-
щим требованиям и постановлениям партии коммуни-
стов. Каждый, кто не мог полностью подчиниться стро-
гим указаниям высших руководителей партии, считался
не соответствующим и не подчиняющимся советской
власти, подвергался в лучшем случае сильнейшей идео-
логической обработке, а в худшем - репрессиям или ка-
рательным мерам».

Поэтому я условно называю 1937-1939 годы годами
страшной репрессии, гак как в эти годы карательные ме-
ры приняли самые жестокие формы - массовые расстре-
лы, аресты миллионов людей и уничтожение их в кон-
центрационных лагерях.

Моего отца Джалола Икрами также арестовали в
1937 году по ложному доносу. Он был освобожден толь-
ко в декабре 1939 года после расстрела Ежова, когда в
КГБ пришел Л. Берия, друг и соратник И. Сталина. Надо
было показать видимость возврата к демократии и спра-
ведливости. В эти дни не из лагерей, а только лишь из
порем освобождались часть лиц, которые попали туда по
совершенно чудовищным и несправедливым обвинениям.
К счастью, мой отец оказался среди них. Я запомнил ру-

42
ки отца, его улыбку и ту радость, когда, возвратившись,
он купил мне трехколесный велосипед. Мы жили по ули-
це Орджоникидзе в доме писателей напротив парка
Фрунзе или летнего театра. До сих пор этот дом сущест-
вует, но живут там уже не писатели.

Моя мама не любила этот дом. У нее сохранились
самые страшные воспоминания об этом доме. Мы жили в
одной квартире с семьей писателя Хакима Карима, кото-
рого арестовали раньше моего отца также по ложному
доносу. У него был сын моего возраста. Жена Хакима
Карима Бонухон работала ткачихой на фабрике. Вскоре
она также была арестована. Затем пришли за сыном.
Мальчик был на руках у бабушки, она умоляла, плакала,
просила оставить ребенка. Но власть была неумолима.
Мальчика забрали, и он погиб в детском приюте. Моя
бабушка Саломатбегим была близка и дружила с мате-
рью Хакима Карима, которая не выдержала жестокую
несправедливость и вскоре умерла. Я пишу эти строки
только из-за того, что до сих пор эту трагедию семьи Ха-
кима Карима, замечательного писателя 30-х годов, никто
не описал. Существуют лишь только воспоминания мое-
го отца относительно ареста, освобождения и смерти
этого удивительного человека, который своими произве-
дениями вошел в число классиков нашей современной
литературы. Хаким Карим также был освобожден в 1939
году, а затем ушел добровольцем на фронт и погиб. Его
жена также была освобождена, у нее родились другие де-
ти. Второй сын Хакима Карима ныне здравствует и со-
храняет память о своем отце.

В период ареста отца мама испытала все трудности
и мытарства, которые обрушивались на семью так назы-
ваемых «врагов народа». Ей было всего 23 года, у нее на
руках было двое детей — моя сестра Замира и я. С нами
всегда была бабушка, и она за нами смотрела, когда ма-
ма была на работе. Почему мою маму не арестовали

43
вслед за отцом, как жену Хакима Карима? Существует
несколько версий. Я думаю, наиболее верной является то,
что моя бабушка Саломатбегим была дружна с матерью
Тарского, следователя по особым делам НКВД. Раньше
мы жили по соседству в стандартном городке, то есть в
домах, которые были построены в 30-х годах по улице
Мирзо Турсунзаде, где-то в районе Управления геологии.
Мама В. Тарского, пожилая женщина, не работала и си-
дела дома. Обе женщины подружились. Я помню, что
бабушка не знала русского языка, а мама В. Тарского не
понимала таджикского. Однако В. Тарский окончил
Ташкентский институт востоковедения, вероятно, был
переводчиком между ними. Я думаю, что именно здесь
кроется причина послабления и мама не была арестова-
на. Однако, маму попросили освободить квартиру, где
мы жили. Она не хотела покидать Душанбе, так как была
уверена, что рано или поздно отца оправдают, и он вер-
нется к ней. Она была молодая и неопытная в жизненных
ситуациях, любила отца и была верна ему всю свою
жизнь. Мама начала подыскивать квартиру. В те годы
все боялись за себя, и никто не хотел сдавать угол семье
«врага народа». Даже когда она уверяла хозяев, что ее
муж умер, они подозревали неладное и отказывались.
Город был маленький, слухи распространялись очень
быстро. Наконец, она подыскала дом на улице Дехкан-
ской, в районе, который назывался «Интернациональ-
ный», где жили самые бедные люди города. Нас приюти-
ла женщина, у которой также были арестованы муж и
отец. Она уже ничего не боялась и искренне сочувствова-
ла моей маме. Во дворе была времянка с отдельной ком-
натой с земляным полом и верандой. Сюда мы переехали.
В квартире, где мы жили раньше, была мебель, кровати и
различная хозяйственная утварь. Все это было распро-
дано нашим соседям, женам писателей, которые собра-
лись возле дома, обсуждали нас, насмехались и издева-

44
лись. Мама всю жизнь помнила это состояние унижения
и оскорбления своей чести и достоинства. Она была гор-
дая и независимая, была из очень богатого и известного
рода в Бухаре. Поэтому указанные события оставили не-
изгладимый след в памяти и рубец на ее сердце. Может
быть, поэтому она никогда не ходила в гости к писатель-
ским женам и никогда не дружила с ними. Эти женщины
не оставляли ее в покое даже в том маленьком убежище,
приходили, смотрели и смеялись над нами. Однажды они
начали уговаривать хозяйку выгнать нас из дома. Мама
была на работе, а бабушка от бессилия и несправедливо-
сти заплакала. Хозяйка выгнала их из дома и сказала,
что она находится в таком же состоянии. Бабушка была
очень религиозна. Она происходила из богатой семьи,
была хорошо образованна. Она постоянно читала Ко-
ран, знала наизусть многие суры священной книги. Впер-
вые она прокляла этих сытых надменных женщин. Мо-
жет быть, ее проклятия, а может быть другое, но все эти
женщины умерли, не достигнув 65-летнего возраста. Они
болели многие годы, большинство не могли ходить,
страдали полиартритом или инфекционным полиартро-
зом. Единственный человек, который приходил и под-
держивал нас в эти трудные и страшные дни, был Боки
Рахимзаде. Мои родители до конца своей жизни были
благодарны этому великому человеку, который считал
своим долгом всем делать добро.

Основные события, которые произошли с нашей
семьей, описаны в «Воспоминаниях» моего отца, в главе
«1937 год», опубликованных в журнале «Садои Шарк»,
№№1-4, 2006 г. Мне не хочется их повторять. Я расскажу
только те события и те приключения, которые не отрази-
лись в них.

Мой отец с трудом их писал, ему было очень тяжело
заново переживать при их описании. Я постараюсь опи-
сать те страницы жизни, которые не описаны моим от-

45
цом, но без которых картина не будет иметь законченный
вид.

Кроме того, мои родители редко вспоминали эти
годы, они очень неохотно рассказывали о них. Я по кру-
пицам собирал и постарался обобщить их, чтобы ны-
нешнее поколение более реально могло представить всю
правду, какой бы горькой она ни была.

Мама работала в государственной публичной биб-
лиотеке им. А. Фирдавси со дня ее основания. После аре-
ста отца прошло несколько месяцев, и директор библио-
теки вызвал ее к себе и сообщил, что она уволена с рабо-
ты, так как является женой «врага народа». Наша семья
осталась фактически без средств к существованию. Вме-
сте с ней работала Музаффара Касымова. Они дружили
и вместе переносили горе и мучения, вызванные арестом
мужей и родственников. У Музаффары Касымовой были
репрессированы пять человек - муж, два брата, отец,
зять. Все они были известными личностями, работали в
области литературы, культуры и просвещения. Она была
очень мужественная женщина, стойко переносила горе,
помогала моей маме советами. Ее не уволили с работы,
она посоветовала моей маме написать письмо И. Стали-
ну и рассказать обо всем, что произошло. В те годы все
без исключения верили Сталину. Люди думали и были
уверены, что все нарушения и произвол происходит по-
мимо Сталина, он не знает обо всем этом. У мамы были
очень образованные русские подруги, которые работали
в библиотеке. Все совместно сочинили письмо, где опи-
сали все несправедливости, которые с ней произошли,
особенно было подчеркнуто, что ее вместе с семьей вы-
гнали из квартиры, а директор - и с работы. Вскоре
пришел ответ. Я очень сожалею, что ни письма, ни отве-
та мама не смогла сохранить.

Директор был спят с работы, а маму восстановили с
компенсацией за вынужденный прогул; квартиру верну-

46
ли, а председателю исполкома за нарушение объявили
выговор. Бабушка постоянно молилась и читала священ-
ную книгу. Она считала, что бог нам помог.

Мои мама и отец не рассказывали об этих годах,
боль и печаль были у них глубоко в сердцах. Я помню,
что после первого года независимости к нам домой при-
шел корреспондент, и он показал свое расследование и
выяснил правду об аресте отца. Они сидели оба молчали-
во, слушали и сами рассказали некоторые подробности.
Мама не выдержала и сильно плакала, она глубоко пе-
реживала, и ей было трудно вновь пережить все эти со-
бытия. Статья вышла в сокращенном виде. Вот тогда я
решил написать серьезную, глубоко аналитическую ста-
тью. К сожалению, я написал статью позже. Она была
опубликована в журнале «Садои Шарк», № 9, 2006 г. и на
русском языке в нескольких номерах газеты «События»
за 2006 год.

Когда был жив отец, я часто просил его и даже на-
стаивал написать воспоминания об этом периоде жизни.
Слава богу, он успел написать их и они увидели свет в
2006 году, и, по отзывам многих читателей, произвели на
людей сильное впечатление. В газете «Точикистони Со-
вета» от 5 февраля 1989 года была напечатана статья
моего отца «Абдуллоджон-ака и его сыновья», где он
описал страшную трагедию семьи Музффары Касымо-
вой. Она была еще жива, но сильно болела, позвонила
нам, поблагодарила отца за добрую память о ее родст-
венниках. Вместе с моим отцом были арестованы два
брата М. Касымовой - Рашид и Гани Абдулло. Рашид
Абдулло - прекрасный поэт и драматург, высоко эруди-
рованный молодой человек в первые дни в знак протеста
против произвола объявил голодовку, его не смогли спа-
сти и он погиб. Гани Абдулло после многих лет пребы-
вания в лагерях НКВД возвратился в начале 50-х годов
домой. Стал известным драматургом, написал множество

47
пьес, которые вошли в золотой фонд нашей литературы,
получил Государственную премию им. А.Рудаки и умер
в кругу своих детей и внуков. После «оттепели» Н. Хру-
щева все пять родственников М. Касымовой были оправ-
даны, о каждом из них написаны книги и воспоминания.

Я надеюсь и уверен, что никогда подобное не по-
вторится. Для этого молодое поколение должно и обяза-
но знать правду. Им строить наше государство, и они
должны знать, что только труд и добросовестная работа
всегда могут привести к богатству и процветанию наше-
го края. История развития человечества показала, что
система тоталитарного режима и установление диктату-
ры никогда не приводило к развитию экономики страны
и благосостояния народа.

Моя мама всю жизнь проработала в государствен-
ной публичной библиотеке им. А. Фирдавси. Она вышла
на пенсию в 1968 году как ветеран труда, заслуженный
библиотекарь республики. Это звание она получила вме-
сте с Музаффарой Касымовой в 1961 году. Она имеет
много наград в виде государственных медалей, Грамот
Верховного совета республики.

Она была одним из основателей библиотеки, соби-
рала уникальные, бесценные рукописи поэтов и мысли-
телей, которые хранились у многих жителей и были спря-
таны от невежественных борцов с исламской религией,
которые любую рукопись арабским шрифтом считали
книгой об исламе или Кораном. За годы установления
советской власти многие тысячи таких книг и рукописей
сжигались на кострах. Только лишь фанатики своего де-
ла и высокообразованные люди, которые понимали их
ценность, глубоко прятали эти книги в сундуках и под-
валах. В годы голода и разрухи 1930-33 и войны 1941-45
они были вынуждены продавать их. Моя мама ходила по
домам, по районам и кишлакам, собирала и покупала
книги для сокровищницы библиотеки - отдела древних

48
рукописей. Мама знала арабскую графику, читала и пи-
сала и могла оценить и дать первую рекомендацию. За-
тем книгу рассматривал отец, и после него книга попада-
ла в руки специальной комиссии при библиотеке. Таким
путем был и собраны и сохранены многие сотни и тысячи
книг.

В годы Великой отечественной войны мама и другие
молодые сотрудницы библиотеки ходили по госпиталям
и проводили публичные чтения для тяжело раненных
солдат. Мама была награждена медалью «За заслуги в
годы Великой отечественной войны 1941-1945 гг.»

В 1978 году произошел интересный случай. Маме
было уже 64 года, она пополнела и постарела. Приходила
ко мне домой на новую квартиру в 101 микрорайоне. Во
дворе этого многоэтажного дома жил инвалид войны,
который передвигался на коляске, ноги его были ампу-
тированы. Однажды он подъехал ко мне и показал фото-
графию, где среди раненых бойцов сидела мама и читала
книгу. Он спросил: «Не твоя ли мама эта женщина?» Я
утвердительно кивнул, взял эту фотографию и показал
родителям. Мама узнала себя и многих раненых и среди
них нашего Ака Джаббора. Потом мои родители сварили
плов, взяли лепешки и сладости и пришли навестить это-
го человека. Он был счастлив и доволен, всем рассказы-
вал о годах войны и о своем ранении.

Мама прожила долгую, трудную, но очень интерес-
ную жизнь. Из семи ее детей выросли только четверо. Все
дети получили образование, двое дочерей стали, как она,
библиотекарями, сестра Дилафруз - ученый востоковед,
а я - доктор химических наук, профессор. Она была же-
сткая, принципиальная и трудолюбивая. Она никогда не
унижалась и не преклонялась ни перед кем, была гордая
и независимая. Вся наша семья слушалась ее беспреко-
словно. Мы все, даже отец подчинялись ее руководству.
Она своей жизнью, годами труда и своей преданностью

49
доказала, завоевала авторитет. Многие ее советы, указа-
ния и предложения со временем подтвердились. Мы все
ее уважали за искренность и любовь к своей семье. Она
прожила до 83 лет и умерла поздней осенью 1996 года в
очень трудное и неспокойное время. Она долго болела, я
месяцами не отходил от нее. Однако до конца жизни она
сохранила ясность ума и твердую память. После смерти
отца в 1993 году мама очень быстро начала сдавать. Она
всегда говорила о нем, вспоминала прожитые годы. Они
прожили вместе 68 лет, уважали и очень любили друг
друга. Она сделала многим людям добро, вырастила и
воспитала пятерых сирот, у нас в доме постоянно жили,
получили образование дети наших дальних родственни-
ков из Ховалинга. Она в 30-е годы выехала в Бухару, на-
шла в одном из кишлаков и привезла будущего академи-
ка, известного ученого Мухаммаджона Шакури. Она ни-
когда не позволяла себе кого-либо обидеть или оскор-
бить. Но никогда и не прощала оскорблений, нанесенных
ей. Она не позволяла себе присвоить чужое и не отдавала
свое. Она могла дружить со всеми - с высокими автори-
тетами и простыми людьми. Может быть, поэтому на ее
похороны пришли все - стар и млад, высокие чицовники
и простые люди. Меня поразило ее предсказание, что на
ее похороны придет много народу и должен быть к этому
готов.

Она оставила свой след на Земле, в памяти людей,
родственников, друзей. Все, кто знал и помнил ее, вспо-
минают добрым словом о прожитых годах жизни. Она
была верующей. Мама молилась и всегда просила бога
помочь всем людям, знакомым и незнакомым, в больни-
це и в дороге, в беде и в печали. Она уважала честь и дос-
тоинство людей, гак как сама была человеком чести и
достоинства.

50
О РЕПРЕССИЯХ 37-ГО ГОДА.
ЗАТАЕННАЯ БОЛЬ ПИСАТЕЛЯ

Шел 1991 год. В республике шла гражданская война,
на главных площадях столицы непрерывно митинговали
противостоящие стороны. Состояние здоровья моего от-
ца было неважным. Он часто болел, перенес инфаркт
сердца. Он не любил разговоров о том, как себя чувству-
ет, он хотел дожить до 87 лег, возраста своего деда - Ко-
зи Бадриддина, о котором часто вспоминал как о вы-
дающемся деятеле Бухарского эмирата.

Я всегда переживал за него, и мне было всегда страш-
на даже мысль о том, что его может не быть с нами. Я
ведь привык ежедневно бывать у него и утром, и вечером,
беседовать, сидеть рядом. И если был очень занят и не
успевал прийти, то он обязательно звонил и говорил: «
Что случилось? Ты забыл меня? Когда зайдешь?»

В эти тревожные дни он вызывает меня к себе и когда
я зашел к нему, то они с мамой принесли и поставили пе-
редо мной огромный сверток, аккуратно уложенный и
завернутый бумагой и перевязанный шпагатом: «Это те-
бе, бери и сохрани. Здесь все, что я написал за последнее
время и мои памятные подарки для тебя, твоего сына и
Озода.** Время неспокойное, меня могут убить, а мой
дом - сжечь. Ты сумеешь в лучшие времена опубликовать
мое наследие».

Он все это говорил спокойно, без волнения. Я молча
согласился, не задавал лишних вопросов, так как я знал
состояние отца и его положение. Вот уже более месяца на
митингах около здания ЦК КП Таджикистана ( ныне ре-
зиденция Президента страны) всячески хулили, ругали и

**

Озод Джалолович Икрами - сын старшей дочери отца Замиры. Отец его
усыновил. Он по специальности военный, полковник.

51
поносили писателя Джалола Икрами. В газете «Чароги
руз» печатались статьи, направленные против его твор-
чества и его личности. В атмосфере чувствовалось при-
ближение грозы. Я был несколько раз на этих митингах,
слушал выступления лидеров, которые в угоду озверелой
толпе бросали лозунги о насильственном свержении су-
ществующего строя, уничтожении всех его сторонников.
Мне было известно, что отец неоднократно отказывался
подписывать различные письма, обращения и деклара-
ции. Он не мог согласиться с требованиями лидеров об
использовании его имени и положение старейшего и из-
вестного писателя в их корыстных целях захвата власти.
Но он в то же время знал, что его ожидает за такое уп-
рямство, и реально чувствовал последствия. Я понял все
это, когда он передал \*не свой драгоценный пакет с ру-
кописями.

Вскоре пришла новая власть. Отец с радостью принял и
приветствовал ее как власть народа. Но силы у него были
на исходе, состояние ухудшалось с каждым днем. Вскоре
его не стало. Это был апрель 1993 года. Потом, разбирая
оставшиеся после него рукописи, я наткнулся на акку-
ратно сложенные страницы мемуаров.

Я прочел их залпом и был поражен исповедью души и
сердца.

Я знал, что он работал всегда и всю жизнь, ежеднев-
но, не откладывая бумагу и ручку даже в период болезни.
У него фронт намеченных и начатых работ был очень
широк. Он хотел написать сценарий художественного
фильма об истории революции Бухары по своим произ-
ведениям, который должен был поставить известный ки-
норежиссер Тохир Собиров, несколько мемуарных по-
вестей о видных людях литературы и искусства, с кото-
рыми его близко сводила жизнь - вместе с уже опублико-
ванными должна была получится цельная книга воспо-
минаний. Вообще планов было много. Работоспособ-

52
ность и упорство писателя известны, он и в больницу
брал с собой рукописи, но болезни все больше давали о
себе знать, сил становилось меньше, пришлось одну за
другой задуманные и даже начатые уже работы «консер-
вировать», откладывать до лучших времен, до выздоров-
ления. Он часто делился со мной своими мыслями и пе-
реживаниями, в особенности по «воспоминаниям». Он
считал, что его не поймет новое поколение, а старшее
просто не обратит внимания на то душевное состояние, с
которым он их писал. Он говорил: «Я пишу эти воспоми-
нания главным образом для себя и своих родных. Мне
трудно объяснить посторонним, почему я молчал столь-
ко лет, почему я знал и чувствовал все, что происходило,
и не говорил. Очень трудно объяснить события прошед-
ших лет для сегодняшнего читателя».

Джалол Икрами всю жизнь чувствовал на себе косые
взгляды и немой упрек, что он сын кози и племянник ко-
зикалона Бухары. Существующий строй как бы упрекал
его за происхождение, он был «чужой», хотя жил и учил-
ся как все остальные, трудился и работал в поте лица, но
чувствовал, что он из другого, «чужого» мира и молча
выносил в своей ранней юности намеки и упреки сокурс-
ников, а затем соратников и сослуживцев.

Я в своем очерке не хочу рассматривать или обсуждать
эпизоды жизни писателя до 30-х годов, они являются
элементами истории. Я впервые узнал свою родословную
и происхождение. Эти интересные страницы останутся в
памяти нашего поколения.

Противоречивые сложные страницы, описывающие
события после 30-хгодов, заставляют читателя не только
окунутся в начало появления в нашем обществе тотали-
тарного режима, но и задуматься о причинах его возник-
новения. Мы видим, что происходит в высших педагоги-
ческих курсах Самаркандского института, когда студен-
ты выражают свое отношение к власти и проявляют пер-

53
вое политическое самосознание. Жестоко, без компро-
миссов партия, и власть расправляются с инакомысля-
щими. Писатель описывает первые политические аресты.
Хотя он сам стоял в стороне и еще не осознал происхо-
дящее, тоже был отстранен от учебы и на этом, несмотря
на недоразумение и несправедливость, он больше не смог
учиться.

Он узнал и понял несправедливость, впервые встре-
тился с системой тоталитарной власти. Он был очень мо-
лод, не осознал всю политическую обстановку и не мог
себе представить, во что со временем выльются эти собы-
тия.

Много раз я прочитывал записи своего отца о трагиче-
ских 30-х годах прошлого века, и меня не покидало
удивление - как он смог в конце своей жизни вспомнить
все эпизоды, имена и фамилии многих людей и почему
держал в памяти столько десятков лет. Он никогда не вел
дневников, не делал записи событий своей жизни, он ред-
ко рассказывал об этих трагических годах. Он держал их
в своем сердце, в затаенных ячейках своей памяти. Когда
рукописи прочитал один из известных писателей нашей
республики Джонибек Акобиров, то невольно у него вы-
рвалось: «Ваш отец все эго держал глубоко в сердце и я
просто поражен, что несмотря на такую тяжесть, кото-
рую он нес всю жизнь, сумел написать столько прекрас-
ных произведений, призывающих нас смотреть на

жизнь оптимистически, надеяться на лучшее в этом мире.
Я восхищен этой жизненной стойкостью».

Джалол Икрами считал долгом чести назвать многие
имена безвинно погибших, пострадавших в эти годы. Он
написал правду и этим подвел итог всей своей деятельно-
сти.

Он вспоминает многих личностей, которые подверга-
лись гонениям и были репрессированы. Он пишет: «Я то-
гда не верил в их виновность, я знал, что этот человек не

54
тот, за кого его считают, не мог сделать то, в чем его об-
виняют. Этого не может быть!». Не так часто встречают-
ся люди, способные допрашивать свою память с подоб-
ной беспощадностью. Лейтмотив книги воспоминаний
Икрами - расчет с прошлым, покаяние, очищение и это
выделяет, возвышает ее над многими мемуарными сочи-
нениями о сталинском времени. Мы на всех страницах
чувствуем отношение писателя к Сталину, к его тотали-
тарному режиму. Ведь мы все помним, как сталинский
режим пренебрегал человеческой личностью, существо-
вало неуважение к таланту. Любой руководитель мог
всегда бросить знаменитую фразу - «У нас незаменимых
нет!» Потребительское отношение к истории, нации, на-
родностям неукоснительно проводилось в жизнь. Все,
кто не мог втиснуться в эти рамки, должен был быть
уничтожен. Система четко разделяла всех на «своих» и
«чужих» и все это внедрялось при помощи пряника (пре-
мий, званий, наград) и кнута (репрессий и лагерей для не-
угодных авторов).

На страницах мемуаров чувствуется давящая атмо-
сфера того времени, огромные трудности, выпавшие на
долю нашей интеллигенции и нашего народа.

Он считал, что некоторые события вспоминает без удо-
вольствия, когда он проявлял ни достаточной воли, ни
достаточного мужества. И он не только помнит, но делал
из этого для себя самые серьезные выводы. Будем же и
мы помнить о том, как нелегко и непросто человеку себя
судить. И будем уважать мужество тех, кто, как писатель
Икрами, отваживается на такой суд, без которого невоз-
можно очищение нравственной атмосферы в нашем оте-
честве.

К сожалению, в нашей периодической печати очень
редко описывались трагические 30-е годы, невозможно
прочесть очерки и мемуары о репрессиях коммунистиче-
ского режима. Воспоминания моего отца являются пер-

55
вым шагом в этом направлении. Но они открывают, по
моему мнению, только маленькое окно или даже форточ-
ку в эти сложные, суровые годы, которые существенно
отразились на дальнейшее развитие нашей республики,
судьбе нашего народа и нации. В неоднократных высту-
плениях главы государства, Президента страны
Э.Ш.Рахмона подчеркивается мысль о том, что наша ин-
теллигенция и ученые имеют теперь полную свободу вы-
ражать свои мысли и мнения. Они должны провести
серьезные исследования всей истории нашей страны,
особенно тех событий и явлений, которые сыграли зна-
чительную роль в историческом развитии нашего обще-
ства. Поэтому нашим историкам, обществоведам, фило-
софам, политологам открыта широкая дорога по всесто-
роннему изучению и анализу системы тоталитаризма, ко-
торая существовала до получения суверенитета нашей
республикой.

Мой отец этот период условно назвал «1937 год» Он
имел в виде апогей репрессивного террора, когда он при-
нял массовый характер. В Таджикистане и Узбекистане
многие деятели нашей интеллигенции начали подвер-
гаться арестам еще в начале 30-х годов. Молодой писа-
тель, который с восторгом читал романы Абдулло Коди-
ри, был в недоумении, когда известный узбекский писа-
тель был арестован в 33 году, а затем в 1935 году в от-
крытом судебном процессе был оправдан. И мой отец в
эти годы почувствовал первое дыхание надвигающейся
грозы. Но он по своей молодости не смог все серьезно
проанализировать и понять. Ограниченность информа-
ции, односторонне и необъективное рассмотрение судеб-
ных процессов, которые происходили в Москве, огульное
охаивание и дружное всенародное осуждение подсуди-
мых, лавина призывов «расстрелять», «уничтожить как
бешеных собак », и всесторонняя пропаганда во всех
средствах массовой информации не позволяли молодому

56
поколению и вообще всему населению объективно по-
нять происходящее и вынести свое заключение. Громкие
лозунги о строительстве социализма и коммунизма, са-
мого передового строя в истории человечества и указа-
ние, что некоторые «вредители», «буржуазные национа-
листы», «агенты и шпионы капиталистов» препятствуют
и мешают этому развитию, фактически подавляли любое
свободное мнение и не позволяли молодому поколению
трезво и ясно осмыслить происходящие события. Почему
же молодая республика Таджикистан подвергалась таким
жестким ударам репрессивного кулака 30-х годов? Да-
вайте сравним следующие данные, которые говорят сами
за себя - за всю Великую Отечественную войну респуб-
лика потеряла около 130 тысяч своего населения, а в ре-
прессивные 30-ые годы мы лишились более 180 тысяч
своих лучших сынов и дочерей!

Может быть истина открывается в истории становле-
ния и развития нашей республики?

При организации в 1929 году новой самостоятельной
республики Таджикской ССР сюда по собственному же-
ланию и по велению сердца потянулись тысячи и десятки
тысяч образованных людей из всех городов Средней
Азии. Уровень грамотности в республике рос очень бы-
стро, открывались новые школы, техникумы и специали-
зированные учебные заведения. В советский период среди
многих ученых, интеллигенции и партийных деятелей
было распространено неправильное мнение, что до Ок-
тябрьской революции среди среднеазиатских народов
грамотных было якобы 1,5-2%, а некоторые договарива-
лись до того, что народы Средней Азии до революции
будто бы были «сплошь неграмотными».Но многочис-
ленные исследования, проведенные в Узбекистане и Тад-
жикистане показывают, что грамотных среди населения
Средней Азии было 19-24%. Умеющие же читать и писать
по-русски составляли 1,5-2%, остальные грамотные поль-

57
зовались арабской письменностью. Одной из причин рез-
кого подъема грамотности было то, что многие джадиды,
или последователи джадидизма, в результате террора,
устроенного в 1918- году в Бухарском эмирате эмиром
Олимханом, бежали, и укрывались в Восточной Бухаре -
нынешнем Таджикистане, а после развала и падения
БНСР (Бухарской народной социалистической республи-
ки) и последующих за тем репрессий сторонников неза-
висимости Бухары, вновь многие десятки тысяч джади-
дов и вообще прогрессивных и образованных людей в
1924-29 годах нашли убежище в нашей республике. Они
укрывались в далеких районах и кишлаках и по мере
своих сил и способностей развивали просвещение и по-
вышали уровень грамотности.

Джадидизм очень хорошо исследован нашими уче-
ными, и я не собираюсь писать об этом. Только в контек-
сте настоящего очерка хочу привести объяснение причи-
ны репрессий 30-годов в нашей республике.

Джадидизм или просветительство было движением за
реформы системы старого мусульманского обучения, за
необходимость европейского образования. Но постепен-
но джадидизм приобрел ярко выраженную политическую
окраску. Эго течение захватило преимущественно сред-
ние классы и демократическую интеллигенцию. Спасение
нации они видели в просвещении и подъеме грамотности
низших слоев общества. Крупнейшими представителями
джадидизма были Бехбуди, Абдурауф Фитрат, которому
в 1927 году ученым советом Ленинградского университе-
та за выдающиеся научные труды было присвоено звание
профессора, Чолпон, прозаик и поэт, Вадуд Махмуд,
С.Айни, Аббос Алиев, А. Алави, Бектош, М. Расули и
многие другие. Их трудами, знаниями и усилиями были
созданы основы современной культуры, науки, литерату-
ры и просвещения в Узбекистане и Таджикистане.

58
Люди, участвовавшие в джадидском движении, дума-
ли не только о просвещении народа, но и об улучшении
его социального положения. Именно из этой части джа-
дидов и вышли национальные революционеры Файзулло
Ходжаев - один из активнейших участников революции в
Средней Азии, вождь младобухарцев - раволюционных
джжадидов. Со временем почти все левые джадиды во-
шли в коммунистическую партию, но никто не мог даже
подумать о том, чем обернется для них этот альянс. По
некоторым источникам в 1918 году от рук эмирских па-
лачей погибли 3000 бухарских джадидов, но еще никто не
посчитал, сколько бывших джадидов погибло в сталин-
ских застенках.

Репрессивная коммунистическая власть в конце 30-х
годов объединила всех джадидов в одно сокрушительное
словосочетание - «буржуазные националисты» - и истре-
била практически всех в тюрьмах и лагерях.

Сейчас, когда правда о джажидах предана гласности,
когда восстанавливается история их движения, когда их
имена возвращаются народу, любые подробности их
жизни драгоценны уже потому, что помогают восстанав-
ливать действительную картину этого периода. Воспо-
минания писателя Джалола Икрами являются хорошим
примером восстановления и воскрешения имен многих
просветителей, деятелей науки, культуры, которые вне-
сли свой вклад в развитие нашей республики, но в три-
дцатых годах безвинно погибли в тюрьмах и лагерях
НКВД.

Я долго думал и размышлял, когда готовил к публи-
кации мемуары моего отца. Я ждал того периода, когда
эти воспоминания будут правильно поняты нашими чи-
тателями и общественностью, которые воспитаны в духе
коммунистической идеологии, и только по истечению
срока, когда в нашей стране начали развиваться основ-
ные принципы демократии, когда гласность раскрыла

59
многие тайны и народ начал понимать свои суверенные
права, и стало возможным открыто высказывать свои
мысли, я передал мемуары своего отца в редакцию жур-
нала «Садои Шарк». Впервые в нашей литературе откро-
венно без всяких ограничений, умолчаний и недомолвок
писатель рассказал о том сложном и страшном периоде
своей жизни.

В этом произведении автор показывает молодому чи-
тателю дух и атмосферу того периода, раскрывает сущ-
ность единовластия и чудовищные методы системы тота-
литаризма, которые, прикрываясь пустыми лозунгами,
загнала экономику страны в тупиковую ситуацию, а об-
щественное развитие - на грань гражданской войны.

Это первое и пока единственное произведение, напи-
санное писателем о тех событиях, которые пережил сам,
об унижении, оскорблении, выпавших на его долю, о ко-
торых наш читатель не может читать без содрогания. Он
пишет о бедственном и бесправном положении его семьи,
которая была вынуждена скитаться по чужим домам, ко-
гда он был арестован и сидел более двух лет в тюрьме
НКВД.

На каждой странице воспоминаний автор прямо и от-
кровенно обвиняет Сталина и его прислужников. Образ
Сталина незримо присутствует везде и сопутствует чита-
телю по всем страницам. Однако саму систему власти он
по существу не обвиняет.

Я в своем предисловии к мемуарам отца писал, что
они написаны в период Советской власти и, естественно,
несут на себе отпечаток того времени. Поэтому не будем
его судить строго. За истекший период для нас откры-
лись многие страницы правды, мы узнали поразительные
тайны коммунистического режима и сейчас не можем от-
делить действий Сталина и его приспешников от системы
тоталитарной власти. Недавно на страницах прессы бы-
ли опубликованы решения Института Российской исто-

60
рии Российской академии наук о выносе тела Ленина из
Мавзолея. Я хочу привести цитату из него: «Ученые
пришли к выводу, что деятельность Ленина направила
страну в социально-экономический и духовный тупик,
затормозила от всего цивилизованного человечества.
Вождя мирового пролетариата и «продолжателя его де-
ла» Сталина признали виновным в совершении преступ-
лений, которые не имеют срока давности: развязывании
репрессий против миллионов ни в чем не повинных лю-
дей, политике геноцида, создании ГУЛАГа, концлагерей
и применении пыток» (Азия -Plus, № 5 от 20 апреля 2006
года).

Джалол Икрами всю жизнь искал правду, он надеял-
ся, что правда в конце концов восторжествует, что скры-
вать ее можно только до поры до времени, что придет
час и фальсификаторы истории будут разоблачены и от-
брошены, выйдет на свет то, что замалчивалось и скры-
валось. Он хотел подчеркнуть, что на абсолютную исти-
ну не претендует, что написанное им на страницах ме-
муаров - лишь свидетельство современника. Но это сви-
детельство уникальное, огромной исторической ценно-
сти. Сегодня они для постижения прошлого нужны как
воздух. Нынешнее молодое поколение с трудом может
представить себе эти смутное и противоречивое время,
когда чудовищная пропаганда внушала о новых дости-
жениях советского строя, о приближении мечты челове-
чества - коммунизма, об огромной роли коммунистиче-
ской партии. С утра до вечера всем внушалась одна толь-
ко мысль - «Сталин думает о нас». Это время, которое,
наверное, если быть честным, нельзя простить не только
Сталину, но и никому другому, в том числе самому себе.
Эта мысль проходит сквозь все произведение Джалола
Икрами. Он за прожитые годы понял, что плохо было
уже то, что он к этому привык, он присутствовал в этой
вакханалии и бездействовал. Для молодого писателя,

61
полного энергии и энтузиазма то, что происходило в
тридцатые годы, постепенно входило в некую норму,
становилось почти привычным и даже казалось правдой
и истиной. Он сам пишет, что «жил, как глухой», словно
не слышал стоны и вопли людей, не видел, как вокруг ис-
чезают люди. У него начали возникать сомнения просто
напросто от массовости происходящего. Он задумывал-
ся, хотел все понять. Все молчали, отворачивались, пе-
решептывались. А он был уверен в себе, в свою непогре-
шимость, невиновность и думал, что все это должно его
обойти, он к этому отношения не имеет. Но даже при
этих условиях ощущение массовости происходящего воз-
никало чувство, что все это не может быть правильным,
происходят какие-то ошибки. Ведь в те времена все ду-
мали и были уверены, что Сталин не знает и не в курсе
происходящего, он стоит в стороне, а виноваты некото-
рые руководители - Ягода, Ежов и другие. Это ощуще-
ние стало даже уверенностью после того, как на смену
этим одиозным фигурам пришел Берия - человек из Гру-
зии, земляк Сталина. Назначение Берии выглядело так,
будто Сталин призвал человека, которого он знал и ко-
торому доверял. Сразу же начали выпускать и оправды-
вать некоторых заключенных, особенно в начале войны.
Таких было много, особенно среди интеллигенции - уче-
ных, конструкторов, инженеров и военных кадров.

Мой отец также попал в число освобожденных, оп-
равданных людей. Ему сообщили в руководящих орга-
нах, что к нему нет никаких претензий, и никто не может
его ни в чем упрекнуть, эго недоразумение. Однако да-
моклов меч «врага народа» и некая подозрительность и
недоверие к человеку, который был арестован и репрес-
сирован, долгие годы и даже десятилетия сопровождали
его в жизни.

Возьмем для примера хотя бы эпизоды воспомина-
ний, когда он пришел в 1942 году в Академию наук и по-

62
просил написать письмо и отозвать Х.Юсуфи с фронта,
на что руководитель Академии ему сказал:»...Вы, Икра-
ми, сами недавно освободились, находитесь под подоз-
рением и еще просите за другого. Это политика. Пусть
воюет за нашу страну!!!» Он очень переживал и мучился,
что не смог помочь вернуть с фронта своего лучшего
друга, нашего выдающегося поэта Хабиба Юсуфи. Дру-
гой случай, когда его хотели принять в партию коммуни-
стов, он пришел к руководителю Союза писателей и по-
просил дать рекомендацию; «Мы всем сердцем любим и
уважаем партию и тому, кто был репрессирован, и аре-
стован, рекомендацию давать не можем». Машина тота-
литаризма не остановилась, она работала, совершала
свое страшное дело.

Почему же писатель так подробно, так долго говорит
об этих тяжелых труднообъяснимых и труднопереноси-
мых даже в воспоминаниях годах своей юности? Не ка-
жется, что многие страницы из огромного наследия писа-
теля входят в противоречие с этой рукописью воспоми-
наний? Он писал о радости жизни, о любви, надежде и
вере в светлое будущее:

Я считаю, что нет здесь противоречия. Он проанали-
зировал и описал свое отношение к этой эпохе, в этой
страшной странице нашей истории, к Сталину и его со-
ратникам. Жизнь и творчество писателя Джалола Икра-
ми теперь нельзя представить без этих страниц рукопи-
сей, без событий этих годов, которые были приглушены,
задавлены в себе.

Политика партии в 30-х годах, проведение общей чист-
ки, репрессии, аресты и многочисленные процессы так
сильно отразились на сознании людей старшего поколе-
ния, что они уже не могли изменить себя. И это чувство-
валось многие годы после смерти Сталина и даже после
ХХ-го съезда партии. Принцип демократии отсутствовал
во всех сферах общества. Все руководители снизу до вер-

63
ху беспрекословно подчинялись Генеральному секретарю
партии, без возражения и замечания принимали указа-
ния, полностью отсутствовала критика и сопротивление,
не принимались малейшие возражения даже заведомо не-
правильным и ошибочным решениям. Мы помним гран-
диозные манифестации, общие собрания и всеобщую
поддержку любых решений партии, кем бы они не ни
предлагались.

Мой отец также относится к этому поколению, и
ожидать от него чего-либо другого нельзя. Он мог в уз-
ком кругу или в личной беседе частично раскрыться и
рассказать некоторые свои сомнения, но тут же, при
серьезных вопросах замыкался снова в непроницаемом
защитном слое.

Я привожу несколько примеров из затаенной боли
сердца, которые только лишь с годами, по крупицам вы-
удил у него. У отца были два любимых брата, которых
он обожал и сохранил о них светлую добрую память. Его
двоюродный брат Солехджон был низкорослым, креп-
ким и очень подвижным юношей. В конце 30-х годов был
призван в армию и попал на подводный флот, который
только - только нарождался в нашей стране. В начале
финской войны он погиб, так как лодка исчезла в глуби-
не Балтийского моря и больше не всплыла. Все члены
экипажа были объявлены без вести пропавшими. Родной
брат отца - Зайниддин в начале войны был призван в
армию, и после прохождения кратких курсов в летной
школе, был отправлен на фронт и также погиб. По слу-
хам, он сгорел в самолете во время бомбардировки, не
успев даже поднять его в воздух. Он также числился в
списках без вести пропавших.

Оба брата были образованными и талантливыми и
имели большое будущее. Но их судьба сложилась траги-
чески. А мой отец почти всю жизнь в анкетах писал, что у
него имеются братья, которые без вести пропали. Все

64
помнят, что такая анкета была фактически отрицатель-
ным приговором при выдвижении на какую-либо долж-
ность, награждении, выборах в депутатские советы.
Кроме того, он был почти всегда «невыездным». Однаж-
ды он мне сказал, что: «Мне себя не жаль, но очень жа-
лею, что они, то есть братья, не прожили более двадцати
лет. И погибли за нашу страну, а их гибель ставится под
сомнение и подозрение». Была чудовищная политика ре-
прессивной власти - нет трупа и человек числится чуть ли
не предателем Родины. Это в свою очередь отражается на
судьбе родных. Мне также вспоминается другой случай,
когда писатель закончил третью часть трилогии романа
«Двенадцать ворот Бухары» под названием «Повержен-
ный» и отдал для ознакомления своим коллегам, инсти-
туту марксизма-ленинизма при ЦК КП Таджикистана,
историкам и идеологическому отделу ЦК КП республи-
ки. Роман был встречен в штыки. Каждый пытался вы-
сказать свое мнение, которое шло в разрез с мнением пи-
сателя. Многие обвинили его в искажении исторической
правды, пытались доказать несостоятельность целых
глав, требовали сокращения и исправления. Я ни разу не
видел отца таким, как в те дни, когда шло обсуждение,
когда он переживал за свое детище, пытался по мере сил
сопротивляться и доказать свою правоту. Но противники
были сильны, Они, вооруженные полномочиями партии
и демагогическими понятиями о литературе и истории,
не давали ему произнести ни одного слова в свое оправ-
дание. И он почувствовал страх, тревогу за себя и своих
близких. И он сдался. Система тоталитаризма одержала
очередную победу. Писатель был вынужден исключить
из книги главы, которые относились к созданию и распа-
ду БНСР (Бухарской народной социалистической рес-
публики), описанию жизни и деятельности Файзулло
Ходжаева - лидера младобухарцев, его сложной и траги-
ческой судьбе, противоречий и борьбе за создание рес-

65
публики Таджикистан. Я думаю, что от всего этого
больше всего потерял наш читатель, его лишили возмож-
ности прочитать и узнать в художественной прозе о
трудных и сложных годах в истории своей республики.
Книга вышла в свет с большими сокращениями, писатель
отрывал их из своего сердца. Я думаю, что над всем этим
стоял дух Сталина, его воля и созданная им система то-
талитарной власти.

Я могу такой же пример привести при издании рома-
нов «Воронье живучее» и «Хатлон», где автор также вы-
нужден был сократить страницы и убирать целые главы
своих произведений. В нем сидел страх и осторожность и
он не мог перешагнуть ту линию, по которой жили, по
которой руководствовалось в своей жизни наше старшее
поколение. Во время празднования юбилея отца я взял на
себя обязательство, что опубликую эти сокращенные
главы при повторном издании указанных произведений.

Мне хочется указать, что в конце своей жизни писа-
тель уже осознал все, что происходило с его страной. Он
видел и понимал все преобразования, которые произош-
ли на его земле, на родине его предков, он переосмыслил
все исторические события и уже начал отделять величие
от показного, правду от лжи и пустой демагогии, и окон-
чательно понял, какую зловещую роль сыграл Сталин и
созданный им тоталитарный режим в судьбе его народа и
нашей нации.

В приведенных выше произведениях он уже начал де-
лать первые шаги в переосмысление истории с точки
зрения правды, справедливости при художественном
изображении событий. Но его не поняли не только идео-
логические лидеры того периода, но также ученые, спе-
циалисты и его коллеги - писатели. У него уже иссякли
силы для борьбы и тогда он решился написать свои ме-
муары и оставить свой след, сделать решительный шаг на
пути правды истории, восстановления многих имен без-

66
винно погибших в суровые и трудные годы. Он уже видел
и понимал, то великое и страшное в существующем ре-
жиме, понимал меру содеянного Сталиным зла, и у него
не осталось более ничего похожего на чувство любви к
нему и к существующей системе. Это чувство копилось в
нем годами, и было настолько искренним, что можно их
понять нам, поколению, которое знает правду.

Мне хочется сказать также, что в нашей советской ли-
тературе даже в годы жизни Сталина не всегда по поводу
и без повода возносили вождя всех времен и народов, не
все писали оды в его честь. Рассматривая произведения
великого С.Айни, мы не найдем упоминаний имени Ста-
лина. Многие наши известные поэты прозаики также
обошлись без цитирования Сталина по любому поводу.
Однако время и обстановка требовало свое и мы знаем
поэтов и писателей, которые посвящали Сталину не
только отдельные стихи, но и целые поэмы. Надо ли
осуждать сегодня все это? Нет, нельзя! Были определен-
ные требования идеологических руководителей партии,
редакторов издательств и газет. И здесь нет ничего пре-
досудительного. Нельзя по истечению многих лет, после
раскрытия правды и действительности рассуждать и ого-
варивать литературу того времени.

Стихи и произведения надо оценивать по художест-
венному достоинству. Это мое твердое убеждение. Пи-
сать по заказу трудно, работать творчески по указанию
сверху невозможно. Таким путем нельзя создать высоко-
художественное произведение. Наших поэтов и писателей
вдохновляли великие стройки, освоение новых земель,
великая победа над фашизмом, груд рабочих и колхоз-
ников. И здесь они, несомненно, упоминали имя Стали-
на, который, как представлялось в те годы, вдохновлял
народ на великие подвиги. Мы не должны вычеркивать
все эти произведения в угоду политической ситуации на-
шего времени, нельзя их исправлять и сокращать, иска-

67
жая произведение. Мы должны сохранить их в том виде,
в котором они были созданы. То, что сейчас многое за-
малчивается или отрицается, по-видимому, отрицательно
может сказаться на истории литературы.

Я не профессионал в области литературы и критики,
только лишь высказываю свое мнение как дилетант-
любитель, оно личное и все мои рассуждения надо рас-
сматривать так, а не иначе.

Теперь вновь вернемся к 1937 году прошлого века, к
мемуарам моего отца. И как мы показали, он не понимал
то, что происходило, не верил многим слухам, разгово-
рам и газетным статьям. Он жил своей жизнью и так ярко
описывает этот год своей жизни, что мне добавить нече-
го. Наступает сентябрь 1937 года. Он ничего не подозре-
вает, относится легко и просто к происходящему вокруг.
В этом он признается сам и относит свое легкомыслие к
молодости лет, к неопытности, к незнанию жизни. Одна-
ко, вокруг него уже сгущаются тучи, его друзья и сорат-
ники уже готовились нанести главный и основной удар,
убрать его окончательно со своей дороги. Может быть,
было даже указание «сверху». 30 сентября 1937 года в га-
зете «Точикистони сурх» была напечатана статья «Враги
и их соратники в Союзе писателей Таджикистана».

Мой отец очень кратко приводит содержание этой
статьи, которая сыграла роковую роль в его судьбе. Я
был вынужден провести соответствующее расследование,
и хочу привести более полную цитату из этой газеты, со-
держащую страшные обвинения в адрес видных писате-
лей и литературоведов того времени: «...Как это имеет
место и в других организациях, в Союзе писателей так-
же обосновались враги народа, буржуазные национали-
сты, троцкистско-бухаринские фашистские шпионы, ко-
торые уже давно осуществляли тут свои предательские
дела. Враги народа, буржуазные националисты Мавлон-
беков, Обдинов, Дайлами, Рахим Хошим, Маъруф Расу-

68
ли, Гани Абдулло, Робей, Муин-зода, Джалол Икрами,
Рашид Абдулло, Алихуш и подобная им враждебная
группа, внедрилась в Союз писателей, занимает в нем ру-
ководящие посты, тайно и даже открыто шла к своим
грязным целям и предательству. Направляя антисовет-
скую клевету на одну из важнейших отраслей искусства -
на изящную литературу, они пытались использовать ху-
дожественную литературу в своих дьявольских целях...»

Я постарался достоверно перевести эту цитату, чтобы
наш читатель сумел понять ту обсгановку клеветы и до-
носов, которые существовали в те годы. Однако по дан-
ной статье не все были сразу арестованы, не все угодили
в тюрьму НКВД. Мой отец был в их числе. Через неко-
торое время та же газета выпустила очередной «выстрел»
по «врагам народа» - статью « Вредители - буржуазные
националисты на поприще литературы». На этот раз ав-
торы не стали перечислять тех, кто не был арестован, и
приводят новые имена и указывают на них органам ре-
прессивного аппарата. При этом они оперируют уже аре-
стованными руководителями партии и правительства: «В
1934 году состоялся первый съезд писателей Таджикиста-
на. Многие делегаты разоблачали контрреволюционную
шайку Аббоса Алиева - Дайлами - Бектоша- Комили*,
однако разоблачить их до конца не дали Бройдо** и Ра-
химбоев***

Кого провели Бройдо и Рахимбоев в правление Союза
писателей? Кого они пытались сделать руководителями
советской литературы Таджикистана? Они провели сле-
дующих людей: Дайлами, Расули, Хидирова, Робей, Гани
Абдулло, Рахима Хошима, Джалола Икрами!..»

'Комили - председатель Госплана Таджикской ССР
"Бройдо - первый секретарь ЦК КП Таджикистана
'"Рахимбоев - председатель Совнаркома Таджикистана
Все они были арестованы в 1933, 1935 м 1936 года.

69
Через три дня отца ночью забрали из дома. Он все
еще верил в свою невиновность и думал, что это страш-
ная ошибка, которая вскоре выяснится.

Все, что произошло потом, очень подробно и ярко
описывает писатель в своих воспоминаниях. Огромная
нагрузка всех бед легла на хрупкие плечи моей матери.
Она вынесли их стойко, безропотно и дождалась отца,
когда он был освобожден в декабре 1939 года.

Я не хочу здесь описывать все мытарства, гонения и
трудности с устройством на работу, которые выпали на
долю отца после освобождения. Ему постоянно намекали
и напоминали, что он был осужден и сидел в тюрьме как
«враг народа». Его долгие годы не издавали по тем же
причинам.

Я писал в своих очерках, опубликованных в печати,
об этих годах бедствий нашей семьи. И Только в 1944 го-
ду Бободжон Гафуров, секретарь ЦК КП Таджикистана
однажды вызвал его к себе, долго беседовал и его творче-
ству была открыта дорога. Наша семья благодарна
Б.Гафурову за то, что он спас нас от голода и нищеты,
помог нам найти правильную дорогу в жизни, а нашему
отцу открыл горизонты творчества и писательскому мас-
терству и он его не подвел.

Ему было 35 лет. Вся оставшаяся жизнь была посвя-
щена литературе. Он писал много и постоянно. Из под
его пера вышли _10 романов, более 20 повестей, 16 пьес,
многочисленные очерки, рассказы, публицистика, _ ки-
носценарии. Он редактировал, помогал в творчестве
многим молодым писателям. Мы обязаны ему перевода-
ми произведений русских, узбекских, литовских, азер-
байджанских, туркменских писателей. Он прожил много
лет счастливого творчества, он везде создавал новые
произведения и успешно работал почти во всех жанрах
литературы. И вот в конце жизни он написал роман о
жизни знаменитой актрисы Туфы Фазиловой «Цветок

70
миндаля» и свои мемуары «О пройденном», которые
опубликованы уже после смерти писателя.

Он страстно любил и уважал свой народ, гордился
своей нацией и я думаю, что эти произведения являются
последним подарком родному Таджикистану и любимо-
му читателю, который его не забывает и помнит.

71
ГОРЯЧЕЕ СЕРДЦЕ ДЕДУШКИ*

Я впервые села за рабочий стол, чтобы написать о
моем дедушке -Джалоле Икрами, о великом имени в ис-
тории культуры Таджикистана, чьё сердце остановилось
в апреле 1993 года. Писать о нем и легко и вместе с тем
очень трудно. Легко - ибо вклад его в литературу велик и
весом. Трудно - ибо есть присущая только ему одному
неуловимая гениальность мысли и чувств. Безусловно,
одно - его личность еще совершенно недооценена по дос-
тоинству. Мне кажется, сегодня важно узнать, что пред-
ставляет собой этот человек, каковы его чисто человече-
ские качества, интересы и т.д.

Если творчество для него было великой ценностью,
то его семья, дети, внуки второй ценностью которой он
дорожил. Сложно даже сказать, какая из них была для
него важнее. Мы все знали его как человека, близко при-
нимающего к сердцу все наши проблемы.

У дедушки было четверо детей: Замира, Джонон,
Дилафруз и Назира (наша мама - старшая дочь Замира, -
ушла из жизни после длительной болезни спустя год по-
сле смерти дедушки), семеро внуков (Нодира, Озод, Му-
нира, Зарина, Дилошуб, Диловар, Фируза).

Я старшая внучка и только по этому мне досталось
чуть больше любви и ласки. До одиннадцати лет я жила в
доме своего дедушки. Моего брата Озода дедушка запи-
сал под своей фамилией (в период его рождения мои ро-
дители были в разводе). Фамилию Икрами он носит и
сейчас. Дедушка его воспитал сам. И позже, как бы не
сопротивлялась его душа, дедушке пришлось согласиться
с выбором Озода стать морским офицером. Согласитесь,
профессия уникальная для таджика.

^Воспоминания старшей внучки Нодиры Саттаровой

72
Внук Озод поступил после окончания средней шко-
лы в Киевское высшее военно-морское политическое
училище. Он стал первым таджиком, который окончил
это училище и стал офицером Российского военно-
морского флота, где служил долгие годы. Все годы его
учебы дедушка поддерживал его дух своими теплыми
письмами, помогал материально, чтоб он мог приехать
домой в зимние или летние каникулы, организовывал не-
большие посылочки.

Сколько радости ему доставалось взамен, когда руково-
дство училища или флота присылали ему благодарность
за воспитание такого Человека, как Озод Икрами. Де-
душка, получая такие письма, хранил их и, перечитывая
нам, очень волновался. Я видела, как в его добрых глазах
наворачивались слезы. А ведь этого могло бы и не быть.
В детстве, когда брат заболел, его спасла оперативность
дедушки, который быстро собрал лучших врачей, орга-
низовал консилиум. Брату была сделана сложная опера-
ция. Дедушка сам выхаживал своего внука весь реабили-
тационный период, кормил его из ложечки приготовлен-
ными мамой бульонами, пока он не поправился.

Сегодня уже сама, став бабушкой, я понимаю как это
хлопотно и ответственно, и как доставалось трепетному
сердцу нашего дедушки - Джалолу Икрами.

Он - был человек с необычайной разносторонностью
дарования, самобытный и неповторимый, человек с ши-
роким диапазоном различных интересов. Он был челове-
ком глубокой натуры и неограниченного полета творче-
ской фантазии. Ведь Великость всегда вмещает в себя Че-
ловека, в высоком значении этого слова, а затем уже пи-
сателя, профессионального крупного мастера.

Дедушка - Джалол Икрами запомнился нам как ве-
ликий труженик. Не зря говорят: пример всегда воздей-
ствует сильнее, чем проповедь.

73
В доме всегда чувствовалась атмосфера семейной
жизни с любящими друг друга родителями, в традициях
прочных привязанностей.

Он придерживался четкого распорядка дня. Про-
снувшись и слегка («пишакшуй») умывшись, делал обяза-
тельную «китайскую» зарядку для головы и шеи, а затем
общую оздоровительную и только после - тщательно
умывался, чисто брился, и аккуратно одевшись, уходил
на кухню позавтракать традиционным «ширчоем» с кай-
маком, который он умел сам приготовить.

Проводив меня в школу, а то и раньше, уединялся в
«алтарной» части дома - в кабинете, куда нам детям без
приглашения входить было нельзя.

Вернувшись к обеду из школы, я его еще заставала за
работой в кабинете, который он покидал иногда, чтобы
мы вместе обедали, и затем опять возвращался в свой
«храм», а я в соседней комнате садилась за свои школь-
..ные уроки. Только к вечеру, к возвращению бабушки с
работы он выходил из кабинета, чтобы теперь спокойно
заняться домашними хлопотами, помочь бабушке. Он
любил поливать сад в летнее время, занимался топкой
печи в холодное время года, любил повозиться в саду,
очень любил цветы, особенно розы.

Я помню, была глубокая осень 1963 года, моя учи-
тельница но музыке на уроке с интересом спросила меня:
- «А у вас в саду еще растут розы?»

Я поняла, что она видела выступление Мариэтты
Шагинян, по душанбинскому телевидению, которая на-
кануне гостила у дедушки. Когда он вечером провожал
свою гостью, ои подарил ей розы из сада. В своем интер-
вью она об этом рассказала. Я, восьмилетний ребенок, не
запомнила бы этого факта, если не вопрос моей учитель-
ницы, которая заставила меня задуматься. А ведь дейст-
вительно, не у всех можно было в ноябре в саду увидеть
розы.

74
Хорошо помню наши традиционные семейные вечера.
После ужина включали телевизор и вели беседу за круг-
лым нашим столом, где собирались бабушка, мои тетуш-
ки, дядя, когда бывал в Душанбе (он учился в Москве),
мама, когда гостила у дедушки и мы - внуки. Дедушка
всегда был в центре внимания. Он был замечательный
рассказчик. У него было настоящее мастерство и зарази-
тельная искренность в рассказах и чтениях. Он часто
всем присутствующим читал написанные им днем стра-
ницы и в первую очередь обращался к бабушке. Верилось
всему, что говорилось. Его лицо при чтении становилось
прекрасным: спокойное, но в то же время живое, отра-
жающее все чувства, какие льются из его рассказов. Мне
всегда он виделся очень красивым.

Оглядываясь назад, мы, внуки Джалола Икрами,
понимаем, сколько доброты, ласки, любви вложил в нас
наш дедушка. Мы стараемся быть похожими на этого ве-
ликого человека, чье сердце горело для нас до последней
минуты.

У дедушки нас семеро внуков. Наше духовное разви-
тие во многом связано с воспитанием, которое мы полу-
чили у дедушки.

Он ценил и научил нас ценить чистоту человеческих
чувств и мыслей. Однажды вечером я отстранилась от
семейного стола и углубилась в передачу, которая шла по
телевидению. Выступала моя московская сверстница (де-
вочка лет 7-8), которая играла на рояле свои сочинения.
Чуткий глаз дедушки заметил мое внимание к передаче.
Он шутливо спросил, не хотела бы я научиться играть на
фортепиано. Я уже не помню, что я могла ему ответить,
но, вероятно, мой вид выдал мое состояние, я вспыхнула,
как лампочка от радости, что и определило мою даль-
нейшую специализацию.

Несмотря на то, что все вступительные экзамены в
музыкальных школах были завершены (а был сентябрь

75
месяц), дедушка помог зачислить меня в музыкальную
школу. Я стала ученицей по классу фортепиано в ДМШ
№3.

Однажды увидев, как я барабаню пальчиками на сто-
ле, он поинтересовался, чем я занимаюсь. Я очень опре-
деленно ответила, что репетирую и готовлюсь к уроку по
музыке. Какова же была моя радость, когда я, придя со
школы, в комнате увидела инструмент - мое фортепиано.
Но больше меня радовался мой дедушка. Вечером попро-
сили, чтобы я сыграла. Но что я, только начинающая
учиться игре на фортепиано, могла сыграть. К моему и,
думаю, к общему удивлению за инструмент сел дедушка
и, положив обе руки на клавиши, стал исполнять мело-
дию в восточном стиле. Я никак не могла понять, откуда
у него, не музыканта, знания игры на инструменте, кото-
рого в доме никогда не было. Сегодня я понимаю, что он
импровизировал, но как у него это получалось прекрасно
и задушевно. В 60-х гг. музыкой - игрой на фортепиано и
скрипке занималось очень ограниченное количество де-
тей из таджикских семей. После меня моя сестричка Му-
нира поступила в РСМШ по классу скрипки. Профессио-
нальным музыкантом она не стала. Мунира выбрала
профессию преподавателя русского языка в таджикских
классах. Сегодня она один из лучших педагогов нашей
республики. Младшая моя сестричка - Зарина имеет не-
сколько специализаций: лингвист, библиограф и непол-
ное юридическое образование.

Дедушка обращал наше внимание к книгам и перио-
дической печати. Мы получали ежедневно большое ко-
личество газет и журналов. Чтение непременно входило в
распорядок дня. Он строго относился к нашему чтению,
просил вникать в проблему, сущность образов, любить
поэзию. Став студенткой таджикского государственного
института искусств, я часто нуждалась в книгах-нотах,
которых нельзя было купить в магазинах города Душан-
бе. Дедушка, уезжая в Москву, всегда спрашивал, что

76
привезти мне. Я давала ему в руки список литературы, и
бедный дедушка привозил чемодан книг, которые разы-
скивал по всей Москве. Так у меня собралась большая
нотная библиотека.

По натуре наш дедушка был очень доброжелателен,
приветлив. Обычно сдержанный, он мог внезапно рас-
краснеться и оживленно излагать интересующую его в
данный момент проблему. Любил шутить с нами, своими
внуками. Давал нам особые имена: нодича, зардукча,
магзи бодоми бобош, асалаки бобош, кандили бобош,
посвящал нам небольшие стишки. Очень переживал, ко-
гда мы приходили помочь по дому, постоянно благода-
рил, следил, чтобы мы не уставали, сам готовил для нас
свое любимое блюдо - плов.

«Алтарной» частью дома был кабинет дедушки. По
размерам — не большая комната, стены заполнены книж-
ными полками, рабочий стол, заполненный исписанными
бумажными листами, кресло и в углу рядом с дверью ма-
ленький столик на котором всегда были разные сладости.

Иногда он приглашал в свой кабинет, где мог быть
как добрым, так и колким. Беседуя с ним сама того, не
замечая, я исповедовалась ему в своих переживаниях и
чувствах. Он интересовался моими успехами в школах, я
ему иногда читала вслух сочинения, которые я писала
дома по заданию нашей учительницы. Он часто говорил,
чтоб я вела дневник, и записывала в нем свои впечатле-
ния, прошедшие события. Думаю, он хотел воспитать в
нас наблюдательность и, наверное, некоторые литера-
турные качества. Но я этого тогда не понимала и относи-
лась к этому безответственно. Так как я училась в двух
школах одновременно: в средней школе (с таджикским
языком обучения) и в музыкальной школе (с русским
языком обучения), в своих школьных сочинениях порой
использовала одно, два слова из русской речи. Он него-
довал против таких ошибок и требовал добиваться чис-
тоты языка. Сегодня я понимаю, что только ему мы обя-

77
заны владением таджикского языка. В семье всегда с де-
душкой мы говорили только на таджикском языке, хотя в
годы нашей юности было модно говорить на русском
языке. С кабинета дедушки никто из нас не уходил без
сладостей. Мне особенно нравилась домашняя халва, ко-
торую он сам готовил по собственному рецепту. В её со-
ставе были орехи, сахар и растительное масло. Он любил
угощать всех нас, но предупреждал: - только кусочек,
чтоб всем хватило.

Ог природы очень застенчивый человек дедушка, ко-
гда говорил с нами, детьми голос его был всегда убеди-
тельным. Он умел внимательно, напряженно слушать нас
и на лице появлялась хорошее выражение, вдумчивого,
честного человека в чем-то строгого, но и пытливого че-
ловека.

В беседах с ним мы определяли важные шаги на на-
шем жизненном пути: куда поступать, где работать, вы-
ходить ли замуж или жениться. Он не был карьеристом и
нас научил выполнять свой долг честно: перед Отечест-
вом, семьей, друзьями и близкими. Он ценил дружбу и
нас воспитывал в этом духе. Я не забываю его наставле-
ний: «Я рад, что тебя интересуют вопросы искусства, оно
дорого и мне и без него я не смог бы прожить и дня...
Надо любить свое творчество... Конечно, для того, что-
бы стать музыкантом, надо много учиться. И не только
ремеслу, но и многому другому. И если ты осознанно вы-
бираешь свой путь, то иди до конца». Дедушка в своих
беседах с нами действовал как опытнейший целитель-
психолог, ощущающий тончайшие душевные движения,
прикасающийся к наболевшему с величайшей бережно-
С1ыо, щадящий самолюбие, но не допускающий уни-
жающих достоинств уступок. Я ему как-то сказала, что
завидую самоуверенности некоторых людей. Мне этого
не хва1ает, когда выхожу на сцену, я очень волнуюсь, он
стал говорить со мной об уверенности и самоуверенно-
сти, о любви к своему творчеству: «Самоуверенность не

78
имеет ничего общего с уверенностью в своих силах. Без
уверенности ничего не выйдет. Мы и учимся, чтобы силы
наши были в нашем распоряжении и, приступая к работе,
чувствовали уверенность в этих силах...».

Его отличала неутомимая жажда открывать для нас
новое, неизведанное. Он любил возить своих внуков по
разным городам, где ему приходилось отдыхать: в При-
балтику, Москву, Гагры, и т.д. В последние годы он ста-
рался, чтоб каждый из его внуков и правнучки (Зухро и
Зумрад) побывали в Бухаре. Он хотел, чтоб мы научи-
лись любить его Бухару. Он не мог долго быть вне Буха-
ры. Он ездил туда не только работать, но и отдыхать. В
Бухаре он запасался новыми силами для своей работы.
Мои дочки (правнучки Джалола Икрами) после возвра-
щения из Бухары не только рассказывали о большом ко-
личестве съеденного мороженного вместе с «бобокалон»,
но и о вечерних прогулках по древнему городу и его за-
мечательных рассказах о его достопримечательностях, о
которых мог рассказать только он.

Думая, как кратко и наиболее емко охарактеризовать
его человеческий облик, я выбираю два слова: долг и со-
весть... сколько доброго за свою жизнь он совершил,
скольким людям помог в трудную минуту, сколько лю-
дей обязаны ему поддержкой, дружеским советом, напут-
ствием.

Возвращаясь к скорбным дням 1993 года, я думаю, но
почему не нашлось средство сохранить жизнь Джалола
Икрами. Ведь он достояние своей Родины. Джалол Ик-
рами принадлежит Таджикистану. Но сердце его принад-
лежит Бухаре. В грустные минуты я утешаю себя тем, что
писатель не умирает и что мой дедушка - Джалол Икра-
ми всегда живет для тех, кто, как я, его любят, и для всех,
умеющих отыскивать его живого в бессмертных его тво-
рениях.

79
РАЗМЫШЛЕНИЯ О РОДОСЛОВНОЙ
И ПРОИСХОЖДЕНИИ

При получении независимости наша страна находи-
лась в глубочайшем политическом и экономическом кри-
зисе.

Глава государства Эмомали Рахмон, несмотря на
огромную занятость государственными делами, сохране-
нием и упрочением новой демократической республики,
изучал историю нации. Объявил всему миру о праздно-
вании 1100 -летия Исмаила Сомони и создания первого
независимого государства Саманидов. Многих удивляло,
что в критически период истории глава государства го-
ворит об истории, происхождении нации. Ведь имя И.
Сомони и саманидское государство народу, кроме исто-
риков и интеллигенции, было неизвестно. Сейчас прошло
мног о лет и каждый ребенок и школьник, дехканин и ра-
бочий, чиновник и домохозяйка знают И. Сомони, сам^-
нидское государство и его историю. Пробуждение на-
циональной гордости было главной целью главы госу-
дарства.

Такая же задача стояла перед великим руководите-
лем нашего народа Бободжоном Гафуровым в послево-
енные годы восстановления и строительства страны, ко-
гда он написал первый вариант своей книги «Таджики» -
«История таджикского народа» в конце 40-х годов. На-
род, который знает свое прошлое, сознает свою ответст-
венность перед будущими поколениями, способен тво-
рить чудеса. Два великих руководителя нашего государ-
ства сознавали эту важнейшую истину.

Кроме того, становится важным и целесообразным
развивать самосознание также путем изучения родосло-
вия и происхождения каждой семьи. Раскрытие истории,
рассмотрение многочисленных представителей рода при-
дает семье значимость и гордость своим происхождением

80
и стимулирует подражание лучшим представителям сво-
его рода.

Вот такие размышления привели меня к изучению
своего рода и происхождения, к определению роли пред-
ставителей нашей семьи и истории нашего народа.

Жить надо долго. Это я понял не так давно. Когда
внезапно заболел и после тщательного обследования по-
нял, что операцию не избежать. Я начал перебирать все
дела, которые надо сделать и которые надо завершить.
Их оказалось очень много. Уйма дел. Раньше жизнь тек-
ла монотонно, время уходило, на это не обращал внима-
ния. Оказалось, я почти единственный в нашем большом
роде человек, который более или менее знает свою родо-
словную, знает больше, чем все другие. Знающих не ос-
талось, все ушли...

Ох, как я теперь жалею об ушедшем времени, зря
потраченных минутах, днях и годах. Я ведь знал все это и
всегда откладывал, а теперь считаю часы, берегу дни, до-
рожу временем, даже каждым мгновением. Мне при-
шлось изменить свое отношение к окружающим, даже к
вещам, некоторым предметам. Я не стал придирчив к
людям, к их слабостям, уровню мышления и развития.
Пересмотрел свое прошлое, понял свои недостатки, свои
упущения. Я узнал много интересного о людях, с кото-
рым сотрудничал много лет. Я понял, что не все друзья
были истинными, но выяснил их цели и намерения. При-
обрел много новых друзей. Познакомился с прекрасными
людьми.

Когда сидишь за столом, пишешь свои статьи, вос-
поминания, приходят очень интересные мысли. Переос-
мысливаешь жизнь, свою и чужую, узнаешь много ново-
го для себя. Особенно важно отношение к своим родите-
лям, которым ты обязан рождением, воспитанием, обра-
зованием и своим существованием. Воспоминания дела-
ют бесценными даже простые предметы быта, оставлен-

81
ные родителями и которые когда-то хотелось выбросить
или уничтожить. Ведь раньше они были нужны им, они
были дороги, памятны, напоминали о событиях - радо-
стных, счастливых. Теперь они стали мне дороги и близ-
ки. Я благодарю Бога, что имею свой дом, а дом родите-
лей оставил как уголок воспоминаний. Почти все пред-
меты остались нетронутыми. Я бережно перебираю каж-
дую бумагу в кабинете отца, на полках с книгами, ста-
рые фотографии, настольные, постоянно читаемые и
просматриваемые книги и журналы, безделушки Он лю-
бил их. Теперь и мне они стали также дороги. Эти следы
пребывания, работы, мысли и раздумий моего отца, моей
матери, которых нет уже более 15 лет. Надо было оч-
нуться раньше. Теперь жалею. Суета жизни, текучка каж-
додневных обязанностей отвлекает от глубоких разду-
мий и воспоминаний. Мы часто крутимся, как белка в
колесе и не замечаем время. А оно уходит и не возвраща-
ется.

Когда я посещаю могилы родителей, мне становится
грустно. Но я не плачу. Знаю, что здесь лежит прах, а
душа витает где-то в другом мире. Там же душа моего
деда, портрет которого сохранился в доме. А от бабушки
со стороны отца даже портрета не осталось. Он умерла в
1912 году.

Могила деда пропала. Мне показали в Бухаре клад-
бище, где он похоронен. Он умер от тяжелой болезни в
1924 году. Может быть, люди путают, где он похоронен.
Они не были участниками похорон, а только слышали от
других, которые тоже от кого-то слышали. Ведь времена
были тяжелые, послереволюционные, тревожные. А где
бабушка похоронена, никто не знает. Говорят, в нашей
семье был отдельный родовой склеп. Там хоронили всех.
Кстати, хочу заметить, что в Бухаре не хоронят, как в
Таджикистане, вырыв яму и «лахат». Подземные воды
мешают. В Бухаре могилы сооружают на поверхности

82
земли из кирпичей. Могила — «сагона» - имеет дверцу и
плотно закрывается или замуровывается кирпичами.
Склеп бывает многоярусным, на них закрепляются до-
щечки или металлические пластинки с именами и датами
рождения и смерти. Иногда из-за отсутствия места в мо-
гилу деда клали внука. Вот так каждый род сооружал
свой склеп, который украшали орнаментами. Это был
целый музей под открытым небом. Но, к сожалению, все
склепы были разрушены. Кирпичи стали нужны новой
власти для строительства домов и школ. А ведь они
уничтожили память, память поколений. Зачем нужен был
такой вандализм? На месте кладбища был разбит парк.
Кстати, многие бухарцы не посещают этот парк. Он бо-
ятся, считают, что там витают души умерших. В этом
парке находится величественный ансамбль - мавзолей
Исмаила Сомони. Его также хотели разрушить, но кир-
пичи были очень жестко закреплены древним способом,
их было трудно отделить друг от друга. Мавзолей спас
богатый американский путешественник, который в конце
20-х годов посетил Бухару и предложил органам власти
за мавзолей огромные деньги. Он хотел вывезти этот
уникальный памятник в Америку и там его снова со-
брать. После этого руководителям стало ясно, что па-
мятник имеет важное историческое значение. А кладби-
ще, которое было вокруг мавзолея, был уничтожено. Хо-
тя там были похоронены не только эмиры, крупнейшие
чиновники эмирата, богатейшие вельможи, но и великие
мыслители, поэты и писатели Востока. Это была история
нашего народа. А новой власти история была не нужна.
Они хотели создать новую историю и забыть старую,
стереть нашу память, уничтожить родословные. Оказа-
лось, что забыть ничего нельзя. Память жива в каждом
из нас вечно. Почти от рождения до самой смерти.

Каждый народ сохраняет в памяти свою историю и
передает ее из поколения в поколение. Нация гордится

83
эпосами, в которых сохранились подвиги, исторические
события, легендарные личности, создание и разрушение
стран и городов, переселение в другие города и страны.
По крупицам ученые собирают и обобщают факты, све-
дения, литературное, археологическое и культурное на-
следие, чтобы понять основные исторические этапы раз-
вития нации. Велика роль Б. Гафурова, который сумел
создать для нас, будущим поколениям прекрасную, заме-
чательную книгу памяти - «Таджики». Он собирал мате-
риалы, писал эту удивительную книгу в трудные времена,
когда очень легко было получить обвинение в национа-
лизме, шовинизме и еще кое в чем. Смелость Б. Гафурова
была именно в том, что он сумел в нужное время пода-
рить своему народу эту книгу.

Историю создают люди, представители нации. По-
этому каждый задумывается о своем роде, происхожде-
нии, историческом наследии своих предков.

Я также задумался об этом и, конечно, в первую
очередь обратился к воспоминаниям своего отца, кото-
рые он оставил после своей смерти (см. Джалол Икрами
Он чи аз cap гузашт. Душанбе 2009). Если бы их не было,
то многое осталось бы неизвестным. Отец был одним из
самых известных и почитаемых в нашем роду. Его слова,
его мнение было весомым и решающим в течение по-
следних 30-40 лет. Он прожил сложную и долгую жизнь,
был счастлив, снискал уважение, почет и славу только
своим непрерывным, постоянным трудом.

Из воспоминаний я узнал жизнь своего деда, свое
происхождение, свою родословную. Сейчас эти воспоми-
нания являются единственным источником истории и
памяти нашего рода.

Недавно ко мне обратился Нематджон Сафаров, ро-
дом из Ховалинга. Мы встретились, поговорили, оказа-
лись родственниками. Ведь наши корни вышли из Хова-
линга, кишлака Ходжа Халил, когда сын бедного дехка-

84
нина пошел искать свою судьбу в Бухаре. Физически
крепкий, обладающий настойчивостью и усердием, неза-
урядными способностями, юноша сумел добиться успеха
и сделать невиданную карьеру. Этот юноша, которого
звали Мулло Байзо, стал основателем бухарской линии
нашего рода. Я не буду рассказывать подробности даль-
нейшей судьбы последующих поколений. О них пре-
красно написал мой отец. Наш род прославился многими
крупными государственными деятелями, священнослу-
жителями, культурными и литературными представите-
лями Бухарского эмирата. Представители нашего рода
многие десятилетия занимали одну из важнейших долж-
ностей - козикалона (главного судьи) Бухары. Послед-
ний из них - Мулло Бурхониддин был расстрелян со-
трудниками ЧК. Моего деда Киромиддина, младшего
брата Бурхониддина, судили открытым процессом. Об-
винителем выступал сам глава Бухарской республики
Файзулло Ходжаев. Дед был оправдан. Он прожил не-
сколько лет, в конце жизни руководил главной больни-
цей Бухары и умер в 1924 году в возрасте 71 года.

По сведениям, который имеет Н. Сафаров, наш род.
в Ховалинге разросся и имеет большое древо жизни. Его
сын несколько лет собирал все сведения о родословной и
создал ветвистое, широко разросшееся генеалогическое
древо.

Одна семья из кишлака Ходжа Халил за 400 лет исто-
рии породила большое количество людей, среди которых
были полководцы, священнослужители, руководители
различных рангов, государственные деятели, простые
дехкане, купцы и другие.

Составленный рисунок сына Н. Сафарова показы-
вает основу всего рода, состоящего из огромного количе-
ства людей за многие столетия. Он имеет ценность не
только сугубо семейную, но и историческую, националь-

85
ную, охватывающую немалую часть горного населения
Южного Таджикистана.

Глубоко сожалею и сочувствую Н. Сафарову, что
талантливый юноша, его сын, безвременно ушел из жиз-
ни и оставил незавершенным свой поисковый труд. Я не
берусь комментировать это древо жизни. Оно уходит глу-
боко корнями в древнюю историю нашего Таджикиста-
на, но имеет несомненно большую ценность для истори-
ков, археологов, которые изучают народонаселение Юж-
ного Таджикистана. До конца XX века ограниченность
передвижения не позволяла распространению нашего
рода по другим странам. Я думаю, что XXI век открыл
широкие горизонты для поездки и проникновения пред-
ставителей нашей нации по всему миру. Только лишь 18
лет независимости позволили уже многим тысячам юно-
шей и девушек выехать на учебу и работу во многие
страны, среди них присутствуют и представители нашего
рода. Это как река, вода которой задерживалась многие
десятки лет, а затем эта дамба прорвалась и вода разли-
вается по всей долине. Удержать, препятствовать этому
процессу нельзя и, думаю, что и не надо. Что такое Роди-
на, нация, патриотизм? Как надо любить родной язык и
культуру своего народа? Как можно увязать патриотизм
с развитием мировой цивилизации? Вот об этом следует
теперь размышлять нашим ученым, государственным
деятелям, депутатам парламента, чтобы выработать об-
щую идеологию, концепцию и принципы объединения
нашего народа, несмотря на большие расстояние, отда-
ление их друг от друга и проживание в других странах
среди других народов. Сохранение национальной гордо-
сти, привязанность к культуре и литературе, сохранение
языка - вот самое главное направление изучения совре-
менной национальной проблемы. Многие миллионы ки-
тайцев, японцев, индийцев, вьетнамцев живут за рубежа-
ми родины и они тысячами тесных нитей связаны с ней,

86
со своим народом, не теряют самобытную культуру,
язык и стараются помочь своим родным материально,
приносят пользу своей основной родине. Нам нужно вы-
работать политику взаимосвязи и взаимопомощи с на-
шими земляками, где бы они ни находились.

Моя дочь проживает в Америке, имеет свою семью,
но старается ежегодно приезжать, и часто общается с на-
ми. Мой сын также проживал в Америке, но после моей
болезни вернулся на Родину и остался здесь, чтобы по-
мочь мне. У меня десятки знакомых и друзей, дети кото-
рых находятся в таком же положении. Главное, чтобы
они не забыли свое происхождение, свой род, свою на-
циональность. Мне рассказывали некоторые ребята, с
какой гордостью и восхищением они встречались с Пре-
зидентом своей страны Эмомали Рахмоном, который, не-
смотря на занятость, нашел возможность и время для бе-
седы с ними в США. Она сблизила их, напомнила им о
родине, о своих корнях.

Я выше назвал только предков по линии отца. А по
материнской мы мало отличаемся, так как мои родители
- двоюродные брат и сестра. Моя бабушка по матери
была единственной дочерью козикалона Бухары Мулло
Бадриддина. Она была очень умной, высокообразован-
ной женщиной. Мой прадед не хотел расставаться с един-
ственной дочерью и выдал ее замуж за своего секретаря
Мулло Хидоята и оставил их жить в своем доме. Мулло
Хидоят был добрым, спокойным, послушным человеком.
При установлении новой власти после свержения эмира
Бухары он не выдержал допросов следователей ЧК и, не
приходя домой, ушел к своему подчиненному и скончал-
ся через несколько дней.

Мой отец всегда восхищался своим дедом - Кози
Бадриддином, который был сильной и властной лично-
стью, обладал большим влиянием на эмира и его окру-
жение, был основным советником во внешней политике,

87
принимал послов. Эмир ничего не делал без его совета,
все реформы и преобразования проводились при его уча-
стии и под его руководством.

Я все эти сведения получил из воспоминаний своего
отца и бесчисленных бесед с ним. Хочу подчеркнуть, что
они относятся только к одной ветви нашего древа жизни
- к бухарской.

После того, как отец по совету С. Айни переехал с
семьей в Душанбе, большинство родственников последо-
вали его примеру.

С. Айни, впервые познакомившись с моим отцом,
рассказал ему нашу родословную. Я думаю, что великий
Айни знал больше и глубже о ней. Об этом свидетельст-
вует его восклицание, когда отец сказал, что он по на-
циональности узбек. Айни, улыбаясь, обращаясь ко всем
его друзьям, которые находились с ним на встрече, ска-
зал: «Вы, Джалолхон, истинный таджик как по линии от-
ца, так и по линии матери. Ваши корни уходят в далекую
горную местность Ховалинг.- У кого- кого, но у Вас нет
ни капли узбекской крови» К сожалению, нигде не со-
хранились документальные записи С. Айни о нашем ро-
де. Это были бы бесценные свидетельские показания.
Однако мой отец со временем восстановил свои отноше-
ния с далекими родственниками в кишлаке Ходжа Ха-
лил в Ховалинге. Он часто ездил на встречу с земляками
и дальними родственниками. Ему было очень приятно,
когда они отмечали дни его юбилеев. Моя мать всегда
сопровождала его. Последняя поездка состоялась в 1989
году, накануне серьезных политических событий. А гра-
жданскую войну мой отец не выдержал, его истерзанное
больное сердце остановилось 11 апреля 1993 года К 100-
летию Джалола Икрами руководство Хукумата города
присвоило его имя новой школе, построенной в райцен-
тра Ховалинга.

88
Здесь я хочу остановиться еще на одном вопросе,
который волнует не только меня, но и многих в нашем
обществе, иногда становится проблемой взаимоотноше-
ний среди интеллигенции. Почему-то кое-кто подчерки-
вает разницу в психологии, поведении, в языке и культу-
ре между таджиками, родившимися и выросшими в до-
линах, и таджиков, живущих в горной местности. Неко-
торые доходят о того, что долинных таджиков считают
узбеками или близкими к узбекской нации. Узбеки и
таджики, две нации настолько близки друг к другу, что
отличаются только лишь языком. Отличить их по другим
признакам почти невозможно. Просто перечеркнуть
многовековую дружбу таджиков и узбеков почти невоз-
можно. Она корнями идет от наши предков, которые жи-
ли рядом друг с другом Многие таджики говорят по-
узбекски, а узбеки - по-таджикски. Он сроднились за
многие века, проживая вместе.

Многие мои родственники и близкие друзья, живу-
щие в Бухаре Самарканде, Ташкенте Андижане сохрани-
ли прекрасный таджикский язык, знают узбекский, учат-
ся и работают в Узбекистане. Они сохранили свою на-
циональность - таджик, а мои друзья в Таджикистане уз-
бекского происхождения сохраняют национальность -
узбек. Их ничто и никто не беспокоит. Но есть, к сожале-
нию, люди - псевдоученые, пантюркисты современности,
которые своими неправильными беспочвенными выска-
зываниями портят эту прочную многовековую дружбу. К
этим ученым можно отнести Л. Левитина, Г. Хидоятова и
некоторых наших таджикских историков

Я не буду цитировать выдержки из их статей и книг,
чтобы просто не загромождать данную статью. Я лично,
живя среди узбеков, часто выезжая в Ташкент, Бухару и
Самарканд, ни разу не почувствовал какое-нибудь огра-
ничение или недружелюбное отношение. Также могут
высказаться сотни моих друзей.

89
В истории страны был случай: Н.С.Хрущев в 1957
году, побывав в США, попытался также и у нас ввести
единую национальность. - советский. Но его инициатива
встретила всеобще сопротивление почти всех наций ве-
ликой страны Советов. Эта затея полностью провали-
лась.

В Советском Союзе все национальности жили в
дружбе, сотрудничали в пользу экономики друг друга. Не
чувствовалось национализма и шовинизма. Мы свобод-
но, без страха ездили по всей стране. Встречались с
друзьями и соратниками. Никогда национальные вопро-
сы не поднимались и не могли возникнуть.

Когда меня начали преследовать партийные и адми-
нистративные органы Института химии и не давали воз-
можности работать в институте и это всецело поощря-
лось Президиумом АН, меня пригласили в Ташкент в
Академию наук Узбекистана. Я был принят президентом
АН Уз.ССР Пулатом Киргизбаевичем Хабибуллаевым.
Он предложил мне должность заведующего лаборатори-
ей в Институте Ядерной физики с предоставлением жи-
лья в виде двухэтажного коттеджа. Я был очень тронут
вниманием руководителей АН Узбекистана, но был вы-
нужден отказаться, так как по надуманным причинам
мне был объявлен выговор по партийной линии. И надо
было выждать какое-то время для снятия этого выговора.
А в другой организации такой проступок не поощрялся.
Но я обещал сотрудничать. Многие годы мы проводили
совместные работы. Мы получали по их заказу кристал-
лы, которые применялись в космических исследованиях,
проводимых учеными Узбекистана. К моему удивлению,
партийный выговор был снят по инициативе одного из
замечательных партийных руководителей республики -
Веры Ивановны Козловой, русской по национальности.
Она вызвала меня и попросила написать заявление в свя-
зи с защитой докторской диссертации. Узбек

90
П.К.Хабибуллаев и русская В.И.Козлова оказали мне
самую большую поддержку в трудный период жизни.

Когда началась гражданская война, меня и мою се-
мью пригласили ученые Лос-Аламосской лаборатории и
Иллинойского университета США. Они просили пере-
ехать на временное жительство, чтобы переждать хаос и
беспредел, происходящие в стране. Но я не мог бросить
своих старых родителей и сестер в такое время и спасать
только свою семью. Я отказался.

Много раз Шараф Рашидов, друг и соратник моего
отца предлагал мне перейти ректором университета в Бу-
харе.

Таких примеров дружеских отношений можно найти
также среди многих ученых нашей страны.

Мне кажется, пора прекратить историкам-
пантюркистам приписывать себе все, принадлежащее
таджикскому народу, с целью сделать узбекскую исто-
рию более древней, а таджикам - националистам надо
прекратить нападки и разжигание страстей, направлен-
ные на узбеков. Не лучше ли широко пропагандировать
среди каждой семьи создание генеалогического «древа
жизни», изучение истории своего рода, своего происхож-
дения. Это стимулировало бы рост самосознания, само-
утверждения. Каждый должен знать, что он не простая
единица, а представитель нации, представитель большо-
го рода, древнего происхождения. Мне кажется, что каж-
дый должен знать свой род и происхождение и это может
привести к развитию и укреплению национальной гордо-
сти, интернационализма, взаимопониманию других на-
ций, ветви которых обязательно соприкасаются с его ро-
дом и происхождением.

91
НЕЗАБЫВАЕМАЯ ДРУЖБА
ШАРОФ РАШИДОВ И ДЖАЛОЛ ИКРАМИ

Мой отец, народный писатель Таджикистана Джа-
лол Икрами, основное свое творчество посвятил своему
родному и любимому городу Бухаре. Он приехал в г.
Душанбе в 1932 г., но всегда думал и мечтал о Бухаре,
городе его детства и юношества. Он часто бывал здесь,
встречался с удивительными людьми, которые были жи-
вой историей города, ходил по древним улицам и площа-
дям этого великого города. Именно с Бухарой были свя-
заны его творчество, его жизнь и удивительная дружба с
одним из великих сынов узбекского народа Шарофом
Рашидовым.

Я в этой статье не рассматриваю творчество моего
отца, а хочу рассказать о дружбе этих двух неординар-
ных личностей, свидетелем которых был лично сам, и
показать их трогательное отношение друг к другу.

Всем хорошо известно, что Шароф Рашидов был не
только выдающимся государственным и партийным дея-
телем Узбекистана, но и известным просветителем и пи-
сателем своего времени. Поэтому дружба моего отца и
III. Рашидова зародилась и развивалась с давних пор на
почве художественного творчества, и они часто встреча-
лись для обсуждения своих произведений.

Первый раз Шарофа Рашидова я увидел летом 1954
г. в день похорон Садриддина Айни, когда он приезжал в
Душанбе во главе Правительственной делегации Узбеки-
стана. Тогда он выступил на траурном митинге с запо-
минающейся речью о дружбе двух народов - узбеков и
таджиков.

В те дни, несмотря на сильную занятость, он смог
найти время и посетить наш дом. Они с отцом быстро и
ненадолго уединились в рабочем кабинете. Затем отец
рассказал, что Шароф Рашидов уговаривал отца пере-

92
ехать в г. Ташкент. Он убеждал его, что С. Айни всю
жизнь жил в Самарканде, хотя работал и творил для
Таджикистана. Правительство Узбекистана создаст все
условия для плодотворного творчества писателя. Отец
поблагодарил и сказал, что он не может быть вдали от
своего народа, от его корней, быта, искусства и жизни.

Прошли годы. Я поехал учиться в Москву, закончил
химфак МГУ им. М.В. Ломоносова, затем аспирантуру в
одном из институтов АН СССР, возвратился в Душанбе,
создал одну из крупнейших лабораторий по получению
особо чистых веществ в АН Таджикистана и подготовил
к защите докторскую диссертацию. В этот период я на-
долго оторвался от отца и семьи, но я знал, что дружба
отца и Ш. Рашидова продолжалась, они часто звонили
друг другу, обменивались новостями. Они были первыми
читателями создаваемых произведений. Они также много
раз встречались. Была весна 1972 года. По всей стране
свирепствовал грипп, с каким-то новым штампом. Боле-
ли многие, но для пожилых людей и детей это заболева-
ние, в некоторых случаях, заканчивалось летальным ис-
ходом. Отец заболел, он очень тяжело переносил этот
грипп, который больше всего действовал разрушающе на
его легкие. Мой отец в молодые годы перенес туберкулез
легких, который заработал в тюрьме в период репрессий
1937 года. Поэтому легкие были самым уязвимым орга-
ном в организме. Мы вызывали врачей, делали все, что
могли. Его мучил тяжелый и продолжительный кашель,
он терял сознание, мы от этого все были в отчаянии. Од-
нажды вечером раздался звонок, и подняв трубку, я ус-
лышал голос, который просил вызвать к телефону моего
отца, с ним желал переговорить Шароф Рашидов. Я не
успел объяснить, что отец не может подойти, как в труб-
ке раздался голос Шарофа Рашидова. Он поздоровался и
начал говорить по-узбекски. Наши голоса с отцом были
очень похожи, и он, по-видимому, не разобрался. Я не

93
мог ему ответить, так как, зная узбекский, не мог четко и
ясно изъясняться. Я по-русски ответил, что отец тяжело
болен и не может подойти к телефону. Шароф Рашидов
на минутку задумался и обратился ко мне по-русски с
расспросом о том, что с ним, чем болеет и кто смотрит за
ним. Я сказал, что грипп, а легкие у него слабые, и он
тяжело дышит и часто теряет сознание. Мы не знаем что
делать. Врачи приезжают, но существенную помощь ока-
зать не могут. Ш. Рашидов мне велел предать всем род-
ным, чтобы они не волновались, не принимали больше
никаких мер и ждали, через час или два нам сообщат, что
делать. Я поблагодарил и сказал, что передам, трубку
положили. Мы были около больного отца, и не прошло и
двух часов, как к дому подъехала машина скорой помо-
щи, оттуда вышли врачи и быстрым шагом направились
в дом. Они подошли к больному, внимательно его ос-
мотрели, выслушали и сказали, что отца надо немедлен-
но госпитализировать. Они попросили нас помочь им его
увезти. Тут опять зазвонил телефон, и Шароф Рашидов,
услышав мой голос, попросил подойти к телефону одно-
го из врачей. Я вызвал самого главного и передал труб-
ку. Он внимательно выслушал Ш. Рашидова и по-
узбекски сказал, что сделают все, что надо и увезут отца
в Ташкент, где создадут все необходимые условия для его
лечения. Моя мама заплакала и сказала, что она не мо-
жет его оставить одного и поедет с ним. Врачи задума-
лись и согласились. Мы быстро собрали их в поездку,
принесли носилки из машины, и отца с мамой увезли в
аэропорт, где ждал самолет из Ташкента. Следующий
день прошел в тревоге, а вечером опять позвонил Ш. Ра-
шидов и успокоил нас сообщением, что за отцом смотрят
лучшие врачи, делают все для его спасения, и ему уже
стало легче; мы не должны беспокоиться. Я от волны
благодарности в горле ничего не мог сказать, только
мямлил: «Спасибо». Прошел целый месяц, мои родители

94
были в больнице в Ташкенте, каждую неделю по поруче-
нию Рашидова звонил его референт и говорил, что отцу
все лучше и лучше. Только после полного выздоровления
отца и маму проводили на рейсовый самолет, и они бла-
гополучно прилетели в Душанбе. Мама была очень до-
вольна, так как она также получила курс лечения по сво-
им заболеваниям. Я был счастлив, что мой отец фактиче-
ски вернулся с того света.

Со времени этих событий прошли многие годы. От-
ца и мамы уже давно нет в живых, Шароф Рашидов так-
же давно скончался, а я очень четко помню участие этого
великого человека в жизни нашей семьи в самое трудное
время, когда фактически мы были в безвыходном поло-
жении, а жизнь отца висела на волоске, и нам больше не-
откуда было ожидать помощи. Меня удивила и поразила
чуткость и забота Ш. Рашидова. Я уже прожил не мало
лет, видел многих людей и различных руководителей, но
я не могу никого поставить даже рядом с этим челове-
ком. Я завидовал узбекскому народу, что судьба им по-
дарила такого руководителя. Я был уверен, что он про-
являл такую заботу о моем отце, таджикском писателе, не
для показухи, не для того, чтобы покрасоваться перед
кем-то, так как никто этого не видел и не знал, кроме
нашей семьи. Он проявил себя таким, каким был в дейст-
вительности в жизни, в работе и в творчестве.

Почему-то все убеждены, что руководители такого
ранга должны быть твердыми, непоколебимыми и реши-
тельными. Они не должны проявлять великодушие, это
воспринимается как слабость. Жизнь и время показали,
что этого мало. Руководители такого масштаба должны
быть чуткими, заботливыми и добрыми. Сочетание всех
этих качеств делает этого руководителя великим, и он ос-
тается в памяти народа на десятилетия и века.

Другая моя встреча с Шарофом Рашидовым была
через несколько лет.

95
Мой отец часто выезжал в Бухару для сбора инфор-
мации и необходимых материалов для написания своих
романов и повестей. Его знали многие жители Бухары, и
он был знаком со многими. Он всегда останавливался в
гостинице, чтобы чувствовать себя свободным и не об-
ременять родственников и знакомых. Он был еще моло-
дым и легко переносил поездки и жизнь в гостинице. Но
никогда мы, члены его семьи, не сопровождали его в этих
поездках. На этот раз летом 1974 г. мы поехали вместе в
Бухару на своей машине. Шофером был водитель нашего
Института Химии АН Валерий Огородов. Остановились
в гостинице. Мы с Валерием жили в одном номере, а отец
- в другом.

Мы ходили по старому городу, отец нам рассказы-
вал о каждой улице, каждом доме, историю площадей,
мечетей и медресе. Мне лично это было интересно и не-
забываемо. Я с тех пор полюбил этот великий город, его
историю и роль в становлении и развитии нашей нации.

Я попросил отца навестить моего друга С.И. Каю-
кова, который жил и работал в г. Навои. Он ранее рабо-
тал главным инженером на одном из заводов севера
Таджикистана. Мы с ним тесно сотрудничали, и на этом
заводе внедрялась технология фторидных материалов,
разработанная в моей лаборатории, которая применя-
лась в оптической промышленности. С.И. Каюков был
хорошим инженером, быстро схватывал новые идеи, на-
брасывал на глазах сразу конструкцию будущего аппара-
та синтеза, разрабатывал технологическую цепочку. Мы
с ним дружно работали, имелись совместные работы и
изобретения. С течением времени его узнали и оценили
многие руководители предприятий Средней Азии, и од-
нажды один из руководителей «Навои-Азот» пригласил
его к себе, создал более лучшие условия, и он переехал на
работу в г. Навои вместе с семьей. Я с ним переписывал-
ся, но никогда не был у него. А сейчас по счастливой слу-

96
чайности имелась возможность побывать в г. Навои и
увидеть друга. Рано утром на машине мы выехали в На-
вои. После приезда позвонили и встретились возле зна-
менитых фонтанов с С.И. Каюковым. Он попросил изви-
нения, что не может уделить много внимания, к ним на
предприятие приехали министр среднего машинострое-
ния ССР Славский Е.П. и первый секретарь ЦК Компар-
тии Узбекистана Ш. Рашидов. Мы расстались с ним до
вечера, а сами поехали по городу и заехали на дачу моего
друга. Там хозяйничала его жена. У них была организо-
вана маленькая ферма по выращиванию живности - кур
и кроликов.

Дело в том, что жена моего друга была дочерью од-
ного из известных профессоров химии в Краснодаре. Са-
ма также была химиком и долгие годы работала на заво-
де с высокотоксичными веществами, занималась разра-
боткой их технологии. Указанная работа и то, что она
родила и воспитала пятерых детей, дали ей возможность
рано выйти на пенсию. По характеру она была очень ак-
тивна и никогда не могла сидеть без дела, даже дома.
Они приобрели дачу, и она взяла на себя обязательство
обеспечивать семью диетическим мясом и яйцами. Уви-
дев нас, она обрадовалась, устроила нас в тенечке возле
воды и начала угощать свежими яйцами и прекрасно
приготовленной курятиной. Мы отдохнули здесь до ве-
чера, затем пришел мой друг, и мы поехали к нему на
квартиру. Вечером мы остались у него ночевать и реши-
ли рано утром выехать в Бухару. Утром он уговорил нас
посетить некоторые достопримечательности г. Навои,
который за короткое время был построен в пустыне.
Можно порою поражаться человеческому труду. Город
был современным, возвышались многоэтажные дома,
обеспечивающие человеку полное удобство и комфорт.
По улицам бегало большое количество машин, дети иг-
рали возле фонтанов и красивых памятников.

97
В этом городе жили и трудились люди, которые ра-
ботали на заводах, выпускающих продукцию для сель-
ского хозяйства, химии, многих отраслей промышленно-
сти, и главное, извлекали из песка пустыни рассыпное
золото самой высокой марки, которое получило призна-
ние на лондонской бирже драгметаллов. Этот город под-
нял экономику Узбекистана, стал опорой промышленно-
сти, был школой воспитания технических кадров. Здесь
была огромная организаторская заслуга Шарофа Раши-
дова. Он сумел убедить Союзное Правительство вложить
средства в освоение пустыни и не ошибся. Затраты с лих-
вой окупились продукцией многочисленных предпри-
ятий. Город имел современный аэродром, вокзал, и от-
сюда уходили в различные города Узбекистана прекрас-
ные дороги. За огромный вклад в экономику страны,
строительство и ввод крупнейших мощностей промыш-
ленности на территории г. Навои Ш. Рашидов и Е.П.
Славский в 1980 г. удостоились присуждения Ленинской
премии.

Я сейчас думаю, что Советский Союз имел значи-
тельное преимущество в том, что, сосредоточив большие
средства в одном месте, решал, таким образом, глобаль-
ные задачи промышленности и сельского хозяйства. Это
оправдывалось резким подъемом экономики регионов.
Мы помним по истории, что так создавались автомо-
бильная, авиационная и машиностроительная промыш-
ленности Советского Союза. Возможно, в последующем
были крупные ошибки наших руководителей, и многие
отрасли промышленности отстали от западных, а про-
дукция заводов не соответствовала международным
стандартам. Рыночная экономика требует постоянного
обновления и соответствия новым требованиям.

То, что создали в пустыне Шароф Рашидов и Е.П.
Славский, было в то время самым передовым. Использо-
вались последние достижения промышленности и, может

98
благодаря этому, и тому, что последующие годы руково-
дители промышленности г. Навои придерживались такой
же политики, позволило выстоять кризис после развала
Советского Союза и до сих пор успешно работает на
благо народа и экономики Узбекистана. Кто не мог вы-
держать натиск рынка, тот обанкротился и перестал су-
ществовать.

Мы с отцом в этот знойный день под натиском уго-
воров моего друга посетили одно из местных предпри-
ятий, где моему отцу преподнесли в дар очень интерес-
ные сувениры из керамики. Мы пообедали в одном из
ресторанов и уже поехали в сторону Бухары.

Проехали почти 30 км. И вдруг нас догнала пат-
рульная машина ГАИ и попросила остановиться, чтобы
пропустить Правительственный кортеж. Мы останови-
лись на обочине и вышли из машины. Стояли и смотрели
на проезжающий кортеж. Одна из машин резко остано-
вилась, и молодой охранник подбежал и по-узбекски об-
ратился к моему отцу. Я от неожиданности не разобрал
что он сказал, а отец улыбался и кивал головой. Из две-
рей машины вышел Ш. Рашидов и медленно подошел к
нам. Отец также пошел навстречу, и они обнялись. Ша-
роф Рашидов что-то сказал отцу и взял его с собой. Отец
обернулся к нам и сказал, чтобы мы поехали следом. В
это время ко мне подошел другой охранник и пригласил
меня также сесть в одну из машин. Это происходило так
быстро, что я только успел крикнуть Валерию, чтобы он
не отставал от нас. Вся эта вереница машин двигалась
дальше. По дороге нас встречали жители, руководители
районов и колхозов. В одном месте, где было очень мно-
го народу, играла музыка, и стояли люди, приветствуя
руководителя страны, машины остановились, и из голов-
ного автомобиля вышли Ш. Рашидов, Е.П. Славский и
мой отец. К ним подошли седобородые старики и, при-
ветствуя их, пригласили посетить колхоз. Я сейчас не

99
помню к какому району этот колхоз относился, но было
очень много людей, недалеко были накрыты столы, кру-
гом было чисто убрано, подметено и полито водой. Нас
всех пригласили за стол. Говорили тосты, разносили
угощение. Я попробовал шашлык, который до сих пор не
забуду, таков у него был вкус и аромат. Меня позвали к
столу, где сидели Ш. Рашидов, Е.П. Славский, отец и
другие. Я сидел и внимательно слушал их. Высокие гости
беседовали между собой, улыбались, их приветствовали и
благодарили за то, что они их посетили.

Шароф Рашидов обратился к моему отцу, спросив о
причине его приезда. Отец ему объяснил, что не может
долго быть вдали от родного города, и его приезд связан
с написанием нового произведения о Бухаре. Шароф Ра-
шидов громко сказал, чтобы все слышали: «Вы, Джалол-
ака, часто бываете в Бухаре, где же Вы останавливаетесь
и живете?». Отец сказал, что мы остановились в гостини-
це. Шароф Рашидов удивился: «Вы, писатель Бухары,
сын этого города, восславивший его в своих произведе-
ниях, живете в гостинице, как гость?! Это не хорошо!» Он
громко обратился к руководителям города и области:
«Подберите в центре города, в хорошем доме квартиру
для писателя Джалола Икрами. Он родился и вырос в
этом городе, его молодым направили в Таджикистан для
работы и подъема культуры этой республики. Он заслу-
живает, чтобы ему вернули дом, и пусть этот дом будет
для него родным, чтобы и он, и его дети приезжали сюда
к себе домой, а не в гости. Правительство республики
Узбекистана примет соответствующее решение». Отец
поблагодарил Ш. Рашидова, у него в глазах были слезы.
Он сказал, что он понимает и ценит такой подарок и по-
старается своим творчеством оправдать его.

Все зааплодировали выступлению Ш. Рашидова и
моего отца. Мы вернулись в город. Ш. Рашидов и Е.П.

100
Славский уехали в аэропорт, а мы на своей машине воз-
вратились в гостиницу.

Отец был возбужден и с трудом сдерживал себя. Я
его понимал. Он родился и вырос в одной из богатейших
семей Бухарского эмирата, рано потерял мать и отца,
вырос у родственников и уже молодым юношей стал ра-
ботать сначала учителем, а затем начал писать, и под ру-
ководством и при поддержке великого С. Айни стал пи-
сателем. Он рано женился на своей двоюродной сестре и
не имел материальной поддержки в послереволюционной
Бухаре, уехал в Таджикистан на работу, создавать новую
республику.

Я смотрел на него и думал, что в принципе, он сча-
стливый человек. Он прошел трудную жизнь, добивался
признания по частям и крупицам и вырос в маститого и
знаменитого писателя. Его знал и читал народ, его книги
были в каждом доме и семье. Он настоящий народный
писатель. Он пишет для своего народа, историю которо-
го знает не по книгам, а пережил вместе с народом все
невзгоды и трудности. Его долго не признавали, он про-
шел репрессии и тюрьму, НКВД, долгое и мучительное
неиздание его трудов. Лишь после окончания Великой
Отечественной Войны начал издаваться и стал популяр-
ным писателем. Сейчас у него большая семья. Дети вы-
росли, встали на ноги, у всех семьи. Он стал многократ-
ным дедушкой. Когда отец начал писать о Бухаре, он по-
чувствовал, что это его тема. Он знал, любил и чувство-
вал Бухару, всей душой был привязан к этому городу. Он
знал людей, их характер и привычки, достоинства и не-
достатки. Он чувствовал себя частичкой этого народа.

Шароф Рашидов тогда своими словами и краткой
речью сумел оценить его труд и перевернуть его душу.

Часто человеку не так много нужно. Иногда хоро-
шее душевное и нужное слово, сказанное вовремя, и лас-
ковая поддержка в нужный момент могут подействовать

101
на человека и сделать его совсем другим, возвысится в
своих глазах. Он почувствует свое достоинство, свою не-
обходимость и не зря прожитую жизнь. Так случилось
сегодня с моим отцом.

Через несколько дней мы уехали домой в Душанбе.

Я был занят своими заботами, научными изыска-
ниями и делами лаборатории. Прошло более месяца и
отец получил письмо, где было приложено Постановле-
ние Правительства Узбекистана о выделении ему персо-
нальной квартиры в г. Бухаре. Тут же было представлено
решение горисполкома г. Бухары о выделении квартиры
по ул. Хмельницкого, дом 3, кв. 10. Отец с гордостью по-
казал мне эти документы и сказал, что надо выехать в г.
Бухару и оформить эту квартиру, а также, если требуется,
провести ремонт.

Я был не только удивлен, но и поражен такой акку-
ратностью, исполнительностью и высокой человечно-
стью Шарофа Рашидова. Он, не смотря на свою заня-
тость большими государственными заботами, не забыл
своего обещания и данного слова. Он сделал все, что
обещал и сказал за столом, и вот у моего отца лежали не-
обходимые бумаги, которые удостоверяли, что у него
имеется квартира в центре Бухары - города его рождения
и детства.

Вскоре отец выехал в Бухару вместе с моей сестрой
Дилафрузой, и они занялись ремонтом и благоустройст-
вом квартиры.

Раньше отец после посещения Бухары и сбора ин-
формации и материалов выезжал в Дом Творчества Пи-
сателей в Переделкино под Москвой и по нескольку ме-
сяцев, не выезжая, писал свое произведение. Так появи-
лись на свет его знаменитый роман-трилогия «Двена-
дцать ворот Бухары». Теперь эта квартира в Бухаре стала
его Домом Творчества. Он уже не возвращался так скоро
домой, а по два, иногда три месяца, сидел в квартире и

102
писал свои произведения. Он работал много и самозаб-
венно. По-моему, эта частичка земли Бухары придавала
ему силы и вдохновляла его на творчество.

Он здесь написал свой знаменитый роман «Воронье
живучее», который был переведен на многие языки рес-
публик Советского Союза. Его роман «Хатлон», посвя-
щенный жизни знаменитого председателя колхоза Мира-
ли Мамадалиева, стал бестселлером таджикской литера-
туры. Он здесь начал и закончил «Приключения Сафар
Махсума в Бухаре», юмористическое произведение о Са-
фар Махсуме, прототипе известного Ходжи Насреддина.
В этот период он написал свои последние пьесы и произ-
ведения для таджикского телевидения. Это был новый
жанр для таджикской прозы. Долгие осенне-весенние ме-
сяцы он здесь писал свои «Воспоминания». Это живая
история наших народов. Я счастлив, что первым прочи-
тал эту рукопись и постарался, не нарушив стиль и мысли
писателя, подготовить ее для печати. Я считаю своим
святым долгом, как сын писателя, выполнить поручение
совести и чести.*

Мой отец здесь писал свой последний роман «Гули
бодом» («Цветы миндаля») о жизни и творчестве нашей
знаменитой актрисы, народной артистки СССР Туфы
Фозиловой.

Прошло несколько лет, за эти годы отец неодно-
кратно встречался с Шарофом Рашидовым. Я знал, что
они часто звонили друг другу и продолжительно беседо-
вали по телефону.

Пришел 1979 год - год 70-летия моего отца. По ре-
шению бюро ЦК Компартии Таджикистана эта дата от-
мечалась торжественно в сентябре, в дни его юбилея. Бы-
ли запланированы различные мероприятия и встречи, а
также издание его трудов, награждение и т.д.

* В августе 2009 г. воспоминания Джалола Икрами изданы под названием
«Он чи аз cap гузашт», издательство «Шарки озод», 2009 г.

103
Отцу сообщили, что ЦК Компартии Узбекистана
также включил в план мероприятий празднование этой
даты.

Я был очень занят и постоянно находился в коман-
дировках по своим делам. В июне 1979 года я выехал в
Москву и далее в Ленинград, Новосибирск, Иркутск и
Красноярск. Все годы моя лаборатория проводила со-
вместные работы и внедряла на заводах Сибирского ре-
гиона свою продукцию. Вернулся в начале августа и за-
стал отца в очень плохом настроении. У него опустились
руки, не знал что делать. Когда я рано утром пришел к
нему домой, он сразу же уединился со мной в своем ка-
бинете и рассказал о событиях последнего времени. Ока-
зывается, некоторые его недруги, воспользовавшись си-
туацией по подготовке к 70-летию отца, написали в ЦК
Компартии Таджикистана письмо и обвинили его в
идеологической диверсии против республики. Книга, ко-
торую должны были издать в Душанбе и Москве под на-
званием «Воронье живучее» («Зогхои бадмур»), по их
версии, является вредным и имеет целью очернить Совет-
скую власть. Они, проанализировав его творчество, на-
шли ряд искажений исторических событий, «вредитель-
ство» и «очернительство» Таджикской Республики. Сою-
зом писателей была создана комиссия для разбора твор-
чества писателя и ему «по-дружески» посоветовали напи-
сать «письмо-покаяние».

В связи с тем, что за последние годы мы с отцом бы-
ли очень близки, и он часто советовался со мной, а также
я был фактически переводчиком всех его официальных
писем и выступлений на русский язык, он решил подож-
дать меня, посоветоваться, и я должен был перевести на
русский язык его злосчастное письмо, которое он напи-
сал на 6 страницах. Я прочитал это «письмо» и медленно,
но решительно разорвал его. Он возмутился и сказал, что
я не понял что происходит. Он считал, что это начало

104
новых репрессий против него, и лучше, если он покается,
чтобы сохранить остальные произведения от нападок и
уничтожений. Я ему сказал, что он уже давно перешел ту
границу, когда могли критиковать и уничтожать его
творчество.

Его знает народ, уже второе, третье поколение чита-
телей воспитываются на его произведениях, а недруги
поздно спохватились. Он мне сказал, что, вероятно, со-
бытия 37-38 годов повторяются, и идет новая волна ре-
прессий.

Я его долго убеждал, что он вырос настолько высоко
и известен так широко, что никто не посмеет его тронуть.
Пусть он мне поверит и сделает то, что я ему подскажу.

В те годы в нашей Академии свирепствовала корруп-
ция, «землячество», интригами и склоками многие доби-
вались высоких должностей, званий, степеней и Прави-
тельственных наград.

Все эти люди были далеки от науки и ее требований.
Я привык вращаться среди этих невежд и мог предуга-
дать заранее поведение их в определенных ситуациях.
Поэтому интригу недругов своего отца я угадал, понял
цель и задачу этих негодяев, которые воспользовались
юбилейными торжествами, чтобы воткнуть нож в сердце
писателя.

Идеологическим фронтом командовала известная на
всю республику своей непоколебимостью секретарь ЦК
Компартии Г. Бобосадыкова. С ее помощью и по ее ука-
занию расплавлялись со многими талантливыми журна-
листами, писателями и государственными деятелями, ко-
торые не склоняли свои головы перед ней. Я предугадал,
что эти нападки против моего отца не могли начаться без
ее решения и руководства.

Но она просчиталась. Она не догадалась, что в Узбе-
кистане также должны были торжественно отметить

105
юбилей отца в г. Бухаре, а в Самарканде и Ташкенте на-
мечались юбилейные дни.

Я был уверен, что в коварных планах этой группы не
были учтены мероприятия в Узбекистане и отношение
Шарофа Рашдова к моему отцу. Я посоветовал отцу по-
звонить III. Рашидову и попросить юбилейные дни пере-
нести на начало сентября, в связи с тем, что в Душанбе
они должны были отмечаться после 20 сентября. Отец
позвонил, Ш. Рашидов поздравил отца и сказал, что все
мероприятия намечены именно на начало сентября. В г.
Бухаре и ее районах уже идет серьезная подготовка. Он
просил не беспокоиться и еще раз его заверил, что в Уз-
бекистане торжественно отметят его день рождения.

Я написал от имени отца заявление в ЦК Компартии
Таджикистана, что в связи с тем, что в Узбекистане, в г.
Бухаре, будет отмечаться его юбилей, он просит ЦК
Компартии отменить свое решение и запланированные
мероприятия. Он пожилой человек и для него эти беско-
нечные торжества обременительны. Он очень доволен,
что торжества пройдут в г. Бухаре, в его родном городе,
и этого достаточно.

Я попросил отца отвести заявление и отдать в руки
секретарю ЦК Компартии Таджикистана Г. Бобосады-
ковой. Я его попросил больше ничего не говорить, и если
она примет заявление и ничего не скажет, то молча уйти
и на этом поставить точку. Но если она будет настаивать
на том, чтобы он рассказал причину этого заявления, то
просто рассказать о том, что происходит и попросить у
нее внести ясность.

Отец так и сделал. Г. Бобосадыкова упорно расспра-
шивала его о причине такого заявления. Она сказала, что
в июне этого года торжественно было отмечено 70-летие
Рахима Джалила. Если не будет отмечаться юбилей Джа-
лола Икрами, то народ и общественность не так поймут.
Эго вызовет многие недовольные высказывания в адрес

106
партии и Правительства, и все это может дестабилизиро-
вать общество. Когда отец подробно ей разъяснил ту об-
становку, которая сложилась вокруг него в эти дни, Г.
Бобосадыкова сделала вид, что ничего не знает и надо
дать ей время разобраться в обстановке. Она попросила
тайм аут в 6 дней. По возвращении домой отца, я попро-
сил его не ходить в эти дни в Союз Писателей.

Действительно, через несколько дней, буквально на
глазах, вся обстановка начала меняться. Больше никто не
звонил и не тревожил, а главное, издательство, которое
готово было пустить под нож его книгу, пригласило его
для подписания корректуры, а из Москвы издательство
«Художественной литературы» попросило срочно при-
слать подписанный экземпляр договора на издание книги
«Воронье живучее».

Когда отец пришел в Союз Писателей, то все притво-
рились, что никакой комиссии не существовало, а они не
советовали ему писать «письмо-покояние». Прошло еще
несколько дней, и все встало на свои места, о клеветниче-
ском письме никто не говорил ни слова. Все спокойно
готовились к юбилею писателя Джалола Икрами.

Я потом думал над этим феноменом и пытался найти
причину. Я предполагаю, что здесь в деле моего отца
сыграла решающую роль тень Шарофа Рашидова - кан-
дидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Наши идеологи-
ческие работники ЦК Компартии Таджикистана, узнав,
что по решению бюро ЦК КП Узбекистана будет отме-
чаться юбилей моего отца, а на его родине, в Таджики-
стане, хотят дискредитировать писателя, предположили,
что все это будет трудно скрыть от Ш. Рашидова, что в
свою очередь может серьезно отразиться на их карьерах
и должностях.

Я всю жизнь благодарен этому великому человеку,
который однажды вернул моего отца с того света, и сво-
им решением и поддержкой отвратил расправу над ним

107
нашими идеологами и некоторыми деятелями литерату-
ры и культуры, о которых я не хочу распространяться.

70-летие моего отца, писателя Джалола Икрами, было
очень торжественно отмечено в г. Бухаре и в г. Душанбе
в сентябре месяце 1979 г.

Накануне отъезда в г. Бухару произошел еще один
случай, который был отголоском вышеизложенного. Ос-
тавалось два дня до нашего отъезда, утром постучал в
дверь секретарь Союза Писателей Ф. Мухаммадисв. Он
не зашел в дом и пригласил отца выйти на улицу. Отец
вернулся очень грустным, с опущенной головой. Я задал
ему вопрос о том, что же произошло. Он с трудом сказал,
что Ф. Мухаммадиев передал ему решение ЦК КП Тад-
жикистана не посылать делегацию Союза Писателей на
торжества в г. Бухару. Я успокоил его и, как мог, под-
держал, а сам был удивлен коварству людей, которые си-
дели на высоких должностях в ЦК КП и приняли подоб-
ное решение. Они попытались нанести последний удар по
самолюбию и гордости писателя. Мы все очень встрево-
жились за здоровье отца и успокаивали его.

В Бухаре за день до торжеств нам позвонил наш лю-
бимый поэт и просто родной человек Боки Рахимзода, и
передал, что вылетает в Бухару во главе Таджикской де-
легации. Отец сразу повеселел, грусть его покинула. Мы
встретили делегацию на машине, и Боки Рахимзода сой-
дя с трапа самолета, обнял отца и сказал, что он не мог
допустить этого безобразия, когда торжественно отме-
чают юбилей таджикского писателя в Узбекистане, а де-
легация из Таджикистана отсутствует. В составе делега-
ции были писатели, ученые, преподаватели и работники
ЦК и Совмина Таджикистана. Все встало на свои места,
и больше ничего не могло омрачить торжество.

Торжественное собрание проводилось в зале област-
ного управления нефтегазовой промышленности - в од-
ном из самых крупных залов города. Народу было много

108
- несколько тысяч. В президиуме рядом с отцом были ру-
ководители области, гости из Ташкента, Самарканда и
других областей. Торжество прошло не шаблонно, а ду-
шевно и величественно. Все выступающие благодарили
отца за творчество, за его книги и большой гуманизм и
человеколюбие. Отец был очень воодушевлен, на его ли-
це отражалась радость, удовлетворение и покой. Он чув-
ствовал, что достиг вершины своего творчества - при-
знания народа. В середине собрания один из руководите-
лей покинул президиум и, подойдя через несколько ми-
нут к микрофону, обратился к отцу, сказав, что звонил из
Москвы Шароф Рашидов и поздравил его с юбилеем, пе-
редав самые наилучшие пожелания.

Зал встал и долго аплодировал. Я снова был удивлен
этой щедрости Шарофа Рашидова, который нашел время
и позвонил, поднял дух и настроение писателя и показал
всей общественности свое отношение к отцу. Это были
незабываемые дни. Мы радовались вместе с отцом и бы-
ли счастливы, что вокруг все друзья, и они так чутко и
душевно к нему относятся.

Прошло время. Мой отец приступил к написанию но-
вых произведений. Он часто выезжал в Бухару, жил и ра-
ботал в своей квартире.

Пришла осень 1983 г. Отец был в Бухаре. Я приехал к
нему на некоторое время, чтобы он не скучал. Утром ра-
но принесли страшную и печальную весть - Шароф Ра-
шидов скончался в период пребывания в Каракалпакии.
Отец воспринял эту весть как личную трагедию, он глу-
боко переживал утрату своего друга и соратника. Затем
сел за стол и написал свое выступление по радио Бухары.
Позвонил в редакцию, и был приглашен на запись. В тот
же день его голос раздался по Бухаре, он гойорил о своей
душевной боли, принес соболезнования народу Узбеки-
стана и семье Рашидова. Мой отец переживал смерть
Рашидова как смерть самого близкого человека. Он дол-

109
го не мог прийти в себя и найти равновесие в жизни. Ему
было уже за 70, и он считал, что потерял одного из самых
близких друзей.

Прошло несколько лет после смерти Ш. Рашидова, в
стране начались большие перемены в связи с перестрой-
кой М. Горбачева. Экономика страны начала разрушать-
ся, волна событий привела к политическим изменениям.
В Узбекистане пришли новые руководители, они не мог-
ли поддерживать порядок, а экономику от разрушений.
Народ проявлял явное недовольство. В этой обстановке
руководители республики свое неумении и допущенные
недостатки начали сваливать на голову Ш. Рашидова и
обвинять его в несуществующих грехах.

Мой отец снова переживал и возмущался, читая и
слушая все эти бредовые выступления и обвинения в ад-
рес Ш. Рашидова. Он считал и утверждал мне неодно-
кратно, что, со временем, все прояснится и придет время,
когда народ отдаст должное свое уважение и почтение
этому светочу узбекского народа. Слава Богу, он дожил
до того времени, когда пришли к власти республики Уз-
бекистан лидеры, которые отдали дань почтения Шаро-
фу Рашидову. Его имя очистилось от грязи, в которой
пытались замарать люди далекие от чести и достоинства.

Мой отец не смог пережить братоубийственную вой-
ну на своей родине в Таджикистане. Ему шел уже 85-ый
год, его пытались вовлечь в склоку и борьбу за власть
бесчестные карьеристы и приспособленцы. Он дал им
решительный отпор, за что они пытались уже его очер-
нить грязью. Откровенно угрожали его жизни, благопо-
лучию его дома. Он уже не мог бороться. Сил у него уже
не было. Пришла новая власть в Таджикистане, которую
он приветствовал и признал как власть народа. Вскоре
его не стало. Он был похоронен в трудные дни становле-
ния и укрепления новой власти.

110
Сейчас прошло более 15 лет. Многое стало на свои
места в Узбекистане и Таджикистане. Наши республики
строят новую жизнь, преодолевая огромные экономиче-
ские и политические трудности. И нам, строителям этой
новой жизни, стоит обернуться назад, посмотреть исто-
рию, понять наших предков, проанализировать их пове-
дение, их наследие и внимательно его изучить. Объек-
тивное рассмотрение истории, жизни, работы и творче-
ства наших отцов даст нам возможность не допустить
недостатки и искажения при строительстве нашего госу-
дарства. Мы должны понять наших отцов, подражать им
и ценить их наследие.

Я уверен, что такой подход принесет нам удачу и по-
беду в нашем жизненном пути. Пусть этот путь озаряет
удивительная и незабываемая дружба двух людей - вели-
кого сына узбекского народа Шарофа Рашидова и тад-
жикского писателя Джалола Икрами.

111
МУХТАР АУЭЗОВ И МАРИЭТТА ШАГИНЯН
О ПРОИЗВЕДЕНИЯХ ДЖАЛОЛА ИКРАМИ

Все книги моего отца с большим трудом доходили до
своего читателя. На пути было много препятствий, о ко-
торых нынешний читатель даже не может догадаться. Я
хочу рассказать о двух его известных произведениях, ко-
торые встретили сопротивление некоторых писателей и
критиков, и только лишь благодаря поддержке выдаю-
щихся писателей Мухтара Ауэзова и Мариэтты Шагинян
нашли путь к читателю и стали в свое время бестселле-
ром таджикской прозы.

Первая книга - «Признаю себя виновным». Она была
задумана автором как рассказ, затем как повесть, и, на-
конец, вышла в издательстве как роман. Писатель много
лет работал над ней, пересматривал сюжет, стиль и собы-
тия, которые описаны в романе и, наконец, написал ее в
том духе, которого требовало его вдохновение. Ему с
большим трудом удалось ее издать на таджикском языке.
Для издания на русском потребовалось свыше 5-7 лет.
Что же препятствовало изданию книги? Я бы сказал -
все. Главное - время. Был период борьбы с диссидента-
ми. Все, кто не был согласен с существующим строем, в
те времена назывались диссидентами. Переводчиком ро-
мана «Признаю себя виновным» был Михаил Занд. Он
был одним из главных диссидентов Советского строя.
Это - первая причина задержки издания романа в изда-
тельстве «Художественная литература». Я лично присут-
ствовал, когда отец просил Михаила Занда не обижаться,
если книга будет издана без упоминания переводчика. М.
Занд улыбался и успокаивал отца, что он совершенно
равнодушен в этом плане. Он понимает обстановку и по-
ложение, согласен с мнением отца. Надо делать все для
пользы книги. Главное - её издание.

112
Кроме того, в издательство приходили письма с под-
писями и без подписей из Таджикистана, где книга ха-
рактеризовалась как антисоветская, аморальная, восхва-
ляющая развратный образ жизни. Писали эти письма со-
ратники писателя, некоторые критики и преподаватели
вузов республики.

В связи с тем, что в издательстве уже привыкли к та-
кому поведению «друзей» из братских республик, на них
не обращали внимания. Но некоторые письма были
подписаны очень известными писателями и деятелями
литературы, и издательство не могло их полностью иг-
норировать. Я не буду называть здесь имена этих писате-
лей, их уже давно нет в живых. Но их мнение в свое время
задержало издание книги на многие годы.

В апреле 1957 года в Москве проходила декада тад-
жикской литературы и искусства. При обсуждении про-
изведений наших писателей выступил выдающийся писа-
тель, классик казахской литературы Мухтар Ауэзов. Вы-
ступление М. Ауэзова занимает в стенограмме много
страниц, я приведу только часть его: - « ... первое мое
впечатление весьма восторженно. Автор Икрами стал
профессионально зрелым писателем прозаиком...» и да-
лее - «...меня приятно поразило - это внутренний показ
человека, особенно отдельных, наиболее удавшихся пер-
сонажей, мужчин и женщин, получивших настоящее пол-
ноценное довершение замысла автора, психологический
пересказ отдельных состояний, раздумья, чувства Во
многих авторских ремарках показан окрепший офор-
мившийся стиль зрелого писателя прозаика, реалиста.
Некоторые персонажи изображены с точки зрения реали-
стической полноты достаточно верно и интересно».

Относительно описания природы М. Ауэзов говорит
- «... человек взят во взаимоотношениях с окружающей
средой. Природа Таджикистана органически входит, она
не является привеском, добавочным моментом, а входит

113
в ткань произведения. В общении человека со стихией, в
отдельных моментах проявления его душевных волевых
качеств я вижу и считаю оправданным серьёзные поиски
автора».

В отношении действующих лиц, выведенных характе-
ров, Мухтар Ауэзов ещё раз подчеркивает, что впервые в
таджикской прозе выведены наиболее полноценные изо-
бражения психологии, духовного облика персонажа. Я
вполне согласен с мнением М. Ауэзова, что этим рома-
ном писатель уверенно вошел в современную литературу
как оформившийся крупный писатель, прозаик и встал в
ряду известных советских писателей. Дальнейшее разви-
тие его творчества оправдывает это предположение.

Таким образом, данное выступление Мухтара Ауэзо-
ва и его дальнейшая поддержка сыграли решающую
роль в издании книги.

В дальнейшем роман издавался на русском языке много
раз уже в переводе Е. Босняцкого и Ю. Смирнова, был
переведен на многие языки народов СССР.

Известная советская писательница Мариэтта Шаги-
нян была живым классиком советской литературы, она
прожила более 90 лет, В 1962 году она присутствовала на
расширенном пленуме Союза писателей Таджикистана.
До этого она в составе делегации русских писателей по-
бывала в Узбекистане в декады русской литературы и ис-
кусства. Мой отец также находился в Ташкенте и он со-
провождал её в Бухару, где стал гидом по историческом
достопримечательностям этого великого города. В те го-
ды в республике была учреждена Государственная пре-
мия им. А. Рудаки за достижения в области литературы,
искусства и архитектуры. Роман «Дочь огня» был пред-
ставлен на соискание премии и по каким-то причинам не
прошел. Отец дал почитать свой роман М. Шагинян и
она выступила на Пленуме и высказала свое мнение. «...
я читала эту замечательную вещь с огромным увлечени-

114
ем, не отрываясь и была поражена, когда узнала, прие-
хавши сюда, что она не прошла на премию Рудаки. В
докладе, который мы на пленуме с большим вниманием
прослушали, есть на мой взгляд одно ошибочное утвер-
ждение. Докладчик говорит, что социальное содержание
романа слабее бытовых картин старой Бухары, и образы
революционеров автору удались меньше, чем образы ре-
акционных персонажей. Но ведь это совершенно невер-
но. Дело в том, что образы прямых участников револю-
ции только намечены, ведь сама революция еще не тема
романа. А дело в том, что вся книга Икрами глубочай-
шим образом социальна, социальна сверху донизу. Ста-
рый быт Бухары, глубокий драматизм изображаемых
Икрами сцен и коллизий, ужас насилия и угнетения, про-
извола и бесправия даны в романе так ярко, с такой убе-
дительной правдивостью, художественной силой, что ав-
тор заставляет читателя содрогаться от ненависти к это-
му миру, он подводит его к сознанию необходимости и
неизбежности Октябрьской революции, которая должна
смести весь этот страшный звериный уклад. В этом и за-
ключается социально политическое значение романа».

Мариэтта Шагинян рассматривая образы Дилором -
каниз и Оймуллои Танбур считает, что эти впервые соз-
данные в реалистической прозе образы женщины Восто-
ка, разные по характеру, социальному положению и ве-
ликие в своем духе и существовании. Она подчеркивает: -
«.. .в романе создан как будто образ из прошлой старой
Бухары, но в нем заключены потенциальные черты бу-
дущей советской женщины. И замечательно, что такие
подлинно-социальные типы Икрами раскрывает перед
нами в их вырастании из разной почвы, из глубоких на-
родных корней. Как же можно говорить про такую зре-
лую книгу, что она с недостаточно социальным содержа-
нием!»

115
Я иногда думаю, что может это выступление сыграло
решающую роль в том, что в 1964 году Джалол Икрами
за роман «Дочь огня» получил премию А. Рудаки.

Прошли многие годы. Роман стал всемирно извест-
ным. Был переведен на многие языки народов мира, по
нему египетская киностудия сняла 35-и серийный телеви-
зионный фильм. Большие надежды возлагал на многосе-
рийный фильм известный таджикский кинорежиссер
Т.Собиров. К сожалению, он не смог их осуществить.
Книга уже давно живет своей жизнью, она нашла путь к
сердцу читателя. Моему отцу писали сотни восторжен-
ных писем читатели со всех концов Советского Союза.

Я думаю и уверен в том, что в свое время веское ре-
шающее слово, сказанное впервые именно М. Шагинян,
прорвало стену молчания, недоверия и осторожного вы-
сказывания по роману «Дочь огня». Я считаю, что ны-
нешнему читателю полезно узнать об этом и надеюсь,
что читатель сможет уловить атмосферу того периода,
атмосферу доброжелательности и взаимопонимания
представителей литературы народов Советского Союза.

Мне кажется, что это было наше величайшее дости-
жение, которое мы не должны потерять и сделать все,
чтобы такое отношение друг к другу снова возобнови-
лось и окрепло на фундаменте экономической и полити-
ческой независимости и самостоятельности наших рес-
публик.
ДЖАЛОЛ ИКРАМИ И ХАБИБУЛЛО НАЗАРОВ
(ИСТОРИЯ ИХ ДРУЖБЫ И СОТРУДНИЧЕСТВА)

После смерти этих двух писателей и общественных
деятелей в печати появились некоторые статьи, которые
бросают тень на их дружбу и сотрудничество.

Много раз я приступал к написанию этого очерка,
придумывал различные варианты и даже советовался с
некоторыми известными писателями. В конце концов,
пришел к твердому выводу, что очерк должен быть по-
священ истории дружбы и сотрудничеству двух неорди-
нарных личностей, которые оставили заметный след в
истории литературы и культуры Таджикистана.

Я не специалист по литературе, и, следовательно, я
не собираюсь разбирать творчество писателей, анализи-
ровать их произведения. Это задача филологов, литера-
туроведов и критиков, которые уже давно в многочис-
ленных трудах завершили исследования и я думаю, что
даже очень хорошо разобрались и соперничать с ними
мне не нужно и даже не требуется. Моя основная задача -
описать и, главное, рассказать нашему читателю исто-
рию дружбы этих писателей, показать, как началось и
чем завершилось совместное сотрудничество в историче-
ском развитии. Здесь много поучительного и интересного
для нашего читателя, которого некоторые недоброжела-
тели и клеветники вводят в заблуждение. Я говорю так
жестко, так как прочитал «Мактуби кушода...», напеча-
танное в газете «АС» №1-2 от 11 января 2007 года, адре-
сованное академику М.Шукурову и мне. Кроме того, я
ознакомился со сборником Хикмата Рахмата «Гардиши
айём», Душанбе, 1997 г. (стр. 14-24 и 31-37), с ранее опуб-
ликованными статьями. Прежде всего, я хочу подчерк-
нуть, что мой очерк является ответом на эти так назы-
ваемые произведения автора. Многие измышления и по-
рою неправильное описание событий остаются на совес-

117
ти автора. Нельзя свои фантазии и порою выдуманные
истории представлять читателю как истину. Мне кажет-
ся, что Хикмат Рахмат не знает этих писателей, не имеет
представления о сущности всех событий, которые проис-
ходили в те годы. И я удивлен, что через столько лет по-
сле их смерти появляются эти разговоры и вымыслы.

Я просто хочу обратиться к многим деятелям литера-
туры, культуры и сказать, что не допустимо публиковать
подобные материалы и статьи, порочащие имя и честь
наших выдающихся писателей, тем более в преддверии
100-летия X. Назарова. Ведь с первых строк этого обра-
щения видно, что автор статьи хочет показать себя, вы-
пячивает свою личность и бьет себя в грудь, говоря, что
вот он является единственным защитником Хабибулло
Назарова. Только он ценит и уважает его, и он бесконеч-
но его любит, и в течение уже почти 20 лет публикует
одно и то же, чтобы люди поняли, за что он борется. А в
сущности ничего не произошло, никто никого ни в чем не
подозревает. Хабибулло Назарову не требуется защитник
и покровитель. Он свое слово сказал, свое дело закончил,
и мы сохраняем о нем добрую и хорошую память. Джа-
лол Икрами великий писатель и он находится на таком
уровне, что эти нападки не могут поколебать его автори-
тет и доброе имя. Может быть, этот шум нужен самому
автору, чтобы заявить общественности о своем сущест-
вовании, а может, ему просто делать нечего.

Чтобы доказать несостоятельность указанного авто-
ра, я хочу рассказать историю дружбы этих двух писате-
лей, которых наш народ любит и уважает.

Хабибулло Назаров прожил большую интересную
жизнь, он занимал высокие государственные должности,
многие годы жизни посвятил правоохранительным ор-
ганам, а в 1959 - 1962 годах был Председателем Верхов-
ного суда республики. После выхода на пенсию он занял-
ся литературной деятельностью.

118
Близость и тесная дружба между Джалолом Икрами и
Хабибулло Назаровым началась после 1962 года, хотя их
знакомство, общение и взаимное уважение происходит с
1948-50-х годов. Мы в те годы жили по улице Озоди За-
ной (ныне улица Фазлиддина Шахобова). Недалеко от
нас, близко к мечети «Сари Осиё» в те годы жил извест-
ный и старейший поэт Таджикистана Сухайли Джавха-
ризода, а по соседству проживали родители Хабибулло
Назарова и он часто бывал у Сухайли Джавхаризода.

В доме Сухайли состоялось первое знакомство моего
отца с Хабибулло Назаровым, который отличался весе-
лым нравом, был прекрасным собеседником. Он мог бы-
стро привлечь внимание к себе и долго рассказывать раз-
ные удивительные истории. В те годы X. Назаров увле-
кался поэзией и писал стихи. К сожалению, я не знаком с
его поэзией. До 1954 года я лично много раз встречался с
Хабибулло Назаровым в гостях у нас или в доме Сухай-
ли. Затем я выехал на учебу в Москву и вернулся в Ду-
шанбе в 1959 году. В те годы мы жили на севере Душан-
бе в районе водонасосной. Дружба между моим отцом и
X.Назаровым уже была более близкой, они посещали
дома друг друга, отмечали различные события и на мно-
гих застольях всегда можно было услышать удивительно
задорный смех Хабибулло Назарова.

В 1962 году я поехал в аспирантуру в Москву. В те го-
ды отец интенсивно работал над созданием своей знаме-
нитой трилогии «Двенадцать ворот Бухары». Они выхо-
дили подряд каждые 4-5 лет, а между ними отец успевал
писать пьесы, киносценарии, редактировал, переводил и
т.д. Я очень хорошо помню, что зимой 1963 года в посел-
ке Переделкино под Московй в доме творчества писате-
лей в творческом отпуске были мой отец и Хабибулло
Назаров. Я часто бывал у них, мы сидели или у отца или
у X. Назарова и я с интересом слушал рассказы отца о
Бухаре, бухарской революции, о джаджидах, а Хабибул-

119
ло рассказывал об истории Гиссара, о нравах гиссарских
таджиков, интересные, порою детективные приключения
из своей многолетней работы в судебных органах рес-
публики. Это были незабываемые вечера. Хабибулло На-
заров был интересным собеседником и мог часами рас-
сказывать и человек, слушавший его, никогда не уста-
вал. Сейчас мне хочется рассказывать больше о нем, чем
об отце, так как отца я описал во многих очерках, напе-
чатанных в нашей периодической печати и, наверное,
читатель их прочитал и знает.

Хабибулло Назаров был высоким красивым мужчи-
ной, у него были густые, длинные, слегка волнистые во-
лосы. У него была обаятельная улыбка и красивый тембр
голоса. Он был всегда выдержанным, не повышал голо-
са, а в его лексиконе никогда не употреблялись судебные
или криминальные термины, что отличало его от многих
юристов или бывших судей. Он был ровным со всеми,
доброжелательным и внимательным и с взрослыми и с
детьми. У меня с ним сразу же установились доверитель-
но-дружеские отношения. В жизни я встречался с ним
десятки раз, был у него дома в городе на квартире, а
также в кишлаке Туда Гиссарского района и ни разу не
почувствовал отчуждения, признаков недовольства, вы-
сокомерия или враждебности. Я часто обращался к нему
за помощью по некоторым правовым делам. Он никогда
не отказывал мне в советах, консультациях или содейст-
вовал в решении той или иной проблемы.

Отношение моего отца, Джалола Икрами и Хабибул-
ло Назарова были почти всегда хорошими, ровными, хо-
тя по характеру они разные. Отец мой больше слушал,
чем говорил, он никогда не прерывал собеседника и
молча слушал и только, когда требовалось, говорил свои
мысли. Он никогда не навязывал свою мысль собеседни-
ку. Он постоянно много работал. Это была его жизнь. С
трудом вставал из-за письменного стола. В день он писал

120
до 20-ти листов арабским шрифтом. Он мог иногда оста-
вить одно произведение и начать другое или снова воз-
вращался к старому. В этих переменах он видел развитие
мысли и своеобразный отдых. Он отвлекался от работы
только по очень важным и серьёзным причинам.

Теперь вернемся опять в 1963 год, к очень интересному
периоду, когда началась совместное сотрудничество двух
писателей.

Хабибулло Назаров работал над диссертацией (пра-
вильнее - над авторефератом), которая была связана с
поисками гиссарского народного поэта Карима Девона.

Именно в тот период пришла мысль о романе «Сафар
Махсум». Х.Назаров написал повесть о Кариме Девона и
хотел (вероятно, по совету близких) некоторые аспекты
этой работы представить как диссертацию на ученую
степень кандидата филологических наук. К нему приеха-
ли жена Нина Семеновна Назарова, известный эконо-
мист республики, доцент, зав. кафедрой экономики Тад-
жикского государственного университета (ныне Таджик-
ский государственный национальный университет). Она
редактировала на русском языке его автореферат и пы-
талась помочь ему по стилистике. Когда я приезжал к от-
цу, X. Назаров всегда заходил к нам, и я впервые услы-
шал тогда рассказы о Сафар-махсуме. Я уже говорил, что
он был интересным рассказчиком, и мы с удовольствием
слушали и смеялись над приключениями Сафара Махсу-
ма. Мой отец неоднократно рекомендовал ему бросить
диссертацию и начать писать книгу о приключениях Са-
фара Махсума. Однако влияние Нины Семеновны было
очень сильным, и он решил защитить диссертацию. Вре-
мя показало правоту моего отца. Однажды я долго не
приезжал к ним, мне на работу позвонил X. Назаров и
спросил причину. Был вечер, в лаборатории никого не
было и я, как всегда, работал допоздна. Я извинился пе-
ред ним. В ответ Х.Назаров заявил, что наметил план од-

121
ного рассказа о дружбе собаки и овцы и тут же по теле-
фону почти 30 минут рассказал эту удивительную исто-
рию. Я выслушал и пожелал ему успехов. Вскоре, после
приезда в Душанбе, я увидел на прилавках книжных ма-
газинов детскую книжку «Алло и Таргал». В те же дни он
рассказал мне о трагической судьбе нашего солдата, ко-
торую уже после 15 лет воплотил в роман под названием
«Баландин 144». У него планы были разбросаны, но ши-
рокие и разнообразные. В эти дни и месяцы они работали
рядом, советовались друг с другом, рассказывали о своих
планах и намерениях. Я думаю, что для Х.Назарова это
было большой школой творчества, он втянулся в литера-
туру окончательно и бесповоротно, и в результате этого
творческого сотрудничества оба писателя выиграли во
всем. Они дополняли друг друга, давали импульс своему
воображению и творчеству. И в результате появились
хорошие произведения, которые до сих пор радуют на-
ших читателей.

Я был живым свидетелем их общения, когда мой отец,
слушая рассказы о Сафаре Махсуме, посоветовал
X.Назарову написать рассказ или повесть: «Напиши сна-
чала рассказ, напечатай и посмотри на реакцию читате-
лей, а затем напишешь большое произведение». Назаров
ответил, что он не сможет написать так, как рассказыва-
ет, лучше если это сделает он, то есть мой отец.

Джалол Икрами был очень занят своей трилогией, ма-
териалов было собрано очень много, и они требовали от
него каждодневной работы, большого труда. Хабибулло
Назаров его не только просил, но и умолял написать
совместное произведение. Отец ему сказал: «Если напишу
сам, то это будет мое произведение» «Пусть будет так!» -
был ответ X. Назарова.

Он сейчас занят диссертацией, а затем хочет написать не-
которые другие произведения, которые наметил себе в
ближайшие годы. Правда, он попросил отца написать о

122
нем в предисловии или же, если сочтет нужным, сделать
соавтором. Отец четко и ясно объяснил, что если он на-
пишет это произведение (повесть или роман), то обяза-
тельно в предисловии напишет подробно X. Назарове.
Но, если он претендует на соавторство, то пусть вчерне
напишет на 100 или более страниц свое понимание книги,
фольклорные зарисовки, пословицы и различные юморе-
ски о Сафаре Махсуме. Объем должен быть достаточ-
ным, чтобы он мог их использовать в основном контек-
сте произведения. X. Назаров согласился. Вскоре они уе-
хали из Москвы, и что происходило в Душанбе, я не
знаю. Прошло несколько лет. Как-то я спросил отца о
судьбе Сафара Махсума. Он мне ответил, что X. Назаров
принес ему только лишь 16 станиц рукописи на блокнот-
ных листах и больше совершенно не интересуется судь-
бой произведения. Я сказал ему, что, наверное, он очень
занят, ведь недавно он успешно защитил диссертацию.
Однако, вскоре вокруг диссертации и повести «Дар чус-
тучуи Карим девона» возникла очень большая шумиха, в
которой участвовали многие известные ученые - фольк-
лористы, литераторы, историки и т.д. X. Назаров на не-
сколько лет (более 3 лет) был занят тем, что отбивался от
критики и нападок достаточно компетентных ученых. Я
мог только лишь сочувствовать этому незаурядному че-
ловеку, которого его близкие на старости лет вовлекли в
это сомнительное мероприятие - защиту диссертации.
Ему это было совершенно не нужно.

Отец за это время написал большой роман под назва-
нием «Приключения Сафара Махсума» и дал объявление
в журнале «Садои шарк» о публикации этого романа в
1965 году. Назаров, увидев публикацию, пришел к нам
домой в очень возбужденном состоянии. Это было позд-
ним вечером. Он сразу прошел в кабинет отца. Через не-
которое время пришел поэт Аъзам Сидки, который жил
рядом. Позднее я также присоединился к разговору. Отец

123
говорил, что за все время кроме этих 16 страниц блок-
нотных листов, он ни разу не интересовался романом: «Я
ведь написал 16 печатных листов (это более 300 стра-
ниц), я не мог ничего использовать твоего, поэтому я не
могу тебя сделать соавтором. Это моя книга. Ты даже не
знаешь, что здесь написано. Я в предисловии подробно
написал о тебе, вот и всё» Аъзам Сидки поддержал отца.
X. Назаров немного успокоился и затем в более спокой-
ном тоне начал говорить. Это была фактически просьба.
Он рассказал, что идея произведения его, тему подсказал
он и рассказал, пусть устно, но многие приключения Са-
фара Махсума и хочет быть соавтором. В конце беседы
отец категорически заявил: «Публикуй сам, если смо-
жешь написать. У меня много дел. Я подожду».

На этом встреча отца с X. Назаровым закончилась.
После его ухода я спокойно уговаривал отца согласиться
на соавторство. Я объяснил ему, что в науке часто под
статьей подписываются 3-4 и даже 5 человек. Науку де-
лают сообща, руководитель дает направление или идею,
другие выполняют эксперимент, а некоторые проводят
теоретические расчеты. Отец был непреклонен, он сказал:
«У вас в науке творится безобразие, я так не буду де-
лать». Я хочу подчеркнуть, что при этой бурной беседе
ни разу не упоминалось существование якобы 5 много-
страничных тетрадей. Ещё одно замечание - я знаю стиль
работы отца, я знаю, что он ни разу не пользовался тет-
радями. В 30-40-х годах, когда не было бумаги или она
была в дефиците, пользовались тетрадями. Все писатели
также после 60-х годов не пользовались тетрадями. Это
просто неудобно, исправлять трудно.

В период подготовки этой статьи я ознакомился со
многими воспоминаниями и статьями, которые были
опубликованы к 90-летию X.Назарова, некоторые пишут,
что были 3, а другие указывают 2 или 4 тетради. Но ни-
кто не утверждает, что видел своими глазами эти тетра-

124
ди. Главный автор скандала вокруг этого романа Хикмат
Рахмат также неуверенно отвечает, сколько же было тет-
радей. Почти все данные основаны на слухах, сплетнях и
выдуманных фактах. Ведь должны же быть черновики.
Не мог же писатель написать окончательный вариант
сразу, без исправлений и добавлений. Куда же они де-
лись? Я много раз после этой беседы с отцом разговари-
вал с X. Назаровым, он ни разу не упоминал о тетрадях.
Где источник слухов?

Я могу рассказать, как писал свои произведения мой
отец. Он сначала делал наброски арабской графикой, за-
тем писал черновой вариант (тоже арабским шрифтом).
После окончания он короткое время отдыхал, а затем пе-
реписывал от руки на кириллице. На машинке он часто
диктовал, чтобы провести новую редакцию, и только
лишь потом отдавал прочитывать своим коллегам или
относил в редакцию. Такой стиль у него был во всех слу-
чаях, когда он писал свои статьи, рассказы, пьесы и
большие произведения типа романов. Я по литературе
знаю, что многие писатели работают также. Поэтому я
думаю, что у X. Назарова, может быть, сохранились ру-
кописи, которые имели бы сейчас большую ценность. А
те представленные 16 страниц текста он забрал у моего
отца. А я предусмотрительно выполнил 6 фотокопий, ко-
торые хранятся в архиве Джалола Икрами, рядом со все-
ми черновиками и первыми печатными страницами ро-
мана «Приключения Сафара Махсума», который спустя
много лет, по уговору Мирзо Турсунзаде и Боки Рахим-
заде, был опубликован под двумя подписями. Когда от
вышеупомянутой беседы прошло свыше 3-х лет, все ус-
покоились, время сделало свое дело. Утихли страсти,
отец был занят своими новыми произведениями. Отно-
шения с X. Назаровым наладились, они посещали друг
друга, беседовали, а иногда мы всей семьей летом или
осенью приезжали к нему в кишлак Туда, где у него был

125
большой сад и хороший виноградник. Несколько раз
Мирзо Турсунзода и Боки Рахимзода имели беседы с мо-
им отцом о Сафаре Махсуме. Отец рассказывал, что они
советовали ему напечатать произведение при жизни, так
как годы идут и после смерти неизвестно, что может про-
изойти. Они говорили: «Твой стиль всем хорошо извес-
тен. Ты старейший и широко известный писатель, прочи-
тав, читатель сразу поймет, чья рука написала. X. Наза-
ров также в возрасте, он дал тебе тему и много рассказы-
вал о Сафаре Махсуме. Поэтому он заслуживает быть со-
автором. Мы понимаем, что ты затратил огромный труд
и средства, когда писал, печатал и редактировал, поэто-
му гонорар не должен быть равным. X. Назаров будет
получать только 1/3». Таким путем был урегулирован
этот конфликт или недоразумение между двумя писате-
лями. Об этом, вероятно, не знали или не были осведом-
лены окололитературные сотрудники. Мой отец вписал
X. Назарова соавтором и отнес рукопись в редакцию
«Садои шарк», а затем в издательство. Роман вышел мас-
совым тиражом, сразу же нашел своего читателя и стал
одним из самых популярных произведений того периода.

Прошло несколько лет, ушли из жизни Мирзо Тур-
сунзода, Боки Рахимзода и тяжело заболел Хабибулло
Назаров. Он редко выходил и не бывал среди людей. Я
позвонил ему домой, поздоровался, голос у него был
слабый и нездоровый. Он поздравил меня с защитой
докторской диссертации и сказал, чтобы я зашел к нему.

Я сказал X. Назарову, что приду к нему, и мы пого-
ворим. Мой отец также согласился поехать к нему домой.
Мы пришли к нему днем. Он встретил нас очень привет-
ливо. Оказывается, в больном состоянии сумел сварить
плов и угостил нас. Мы открыли бутылку армянского
коньяка, он только пригубил. Мы провели время очень
интересно, но было видно, что он чувствует себя нехо-
рошо, и мы вскоре попрощались. Это была моя послед-

126
няя встреча с X. Назаровым. В январе 1978 года его не
стало. Дружба моего отца с Хабибулло Назаровым не-
смотря на все житейские перипетии, интриги и склоки
окружающих, не прекращалась и продолжалась до самой
смерти писателя. Они ценили, дополняли и насыщали
друг друга информацией, которые далее использовались
в произведениях. Я думаю, что эта дружба и сотрудниче-
ство были взаимовыгодны для обоих писателей. Может
быть, поэтому некоторым она не нравится. После смерти
X.Назарова отец приступил к написанию второй части
книги «Сафар Махум в Бухаре», а в предисловии он под-
черкивает, что популярность «Приключения Сафара
Махсума» вызвала тысячи откликов читателей, и все
просили продолжения романа. Он сожалеет, что его со-
ратник и соавтор тяжело заболел и ушел из земной жизни
и уже сам поведет Сафара Махсума к новым приключе-
ниям по дорогам Бухары. Вскоре эта книга вышла из пе-
чати также массовым тиражом и тут же нашла десятки
тысяч читателей. Первая и вторая книги были напечата-
ны на многих языках Советского Союза, стали популяр-
ными. Издательство «Советский писатель» издало обе
книги совместно очень большим тиражом. Я думаю, что
это результат сотрудничества дружбы и эти книги стали
прекрасным памятником другу и соратнику Джалола
Икрами, Хабибулло Назарову. Однако через несколько
лет пошли нехорошие слухи о том, что, якобы, мой отец
украл у Хабибулло Назарова его роман. Отец начал
нервничать. Среди общественности начали говорить, что
роман был написан только лишь X.Назаровым, а Икра-
ми его присвоил.

Отцу было уже более семидесяти лет, приближалось
восьмидесятилетие. Здоровье его уже пошатнулось. В его
большой и бурной жизни всегда хватало недругов, зави-
стников и недоброжелателей среди неудачников, псевдо-

127
писателей, пытающихся изобразить себя великими клас-
сиками литературы.

При жизни Мирзо Турсунзаде в Союзе писателей
Таджикистана было строгое правило не допускать не-
уважительного отношения к старшему, или недоброже-
лательности к молодому поколению. Старшее поколение
всегда старалось помочь младшему, открывало ему до-
рогу к творчеству. До сих пор уже седые поэты или писа-
тели с восторгом и восхищением вспоминают, как к ним
относились великие писатели и поэты, которые уже ушли
из жизни. Мне бывает приятно, когда большие известные
писатели добром вспоминают моего отца Джалола Ик-
рами. Однако после 1985-86 годов обстановка измени-
лась, в литературу пришли много окололитературных
людей, которые принесли с собой недоброжелательность,
зависть и высокомерие. Тяжелая обстановка резко по-
влияла на творчество писателей, не публикуются романы
и повести, которые с восторгом читали бы, нет прекрас-
ных стихов и поэм. Я иногда думаю, что эта атмосфера и
недоброжелательность погубил нашего великого поэта
Лоика и он рано ушел из жизни. И эта атмосфера и не-
доброжелательность заставила замолчать и не публико-
ваться самого любимого поэта, прекрасного публициста
Мумина Каноата и других. Я не литератор, профессио-
нально во всем не разбираюсь, но, как интеллигента, ме-
ня серьезно тревожит состояние литературы за последние
20 лет.

Мой отец очень переживал эту атмосферу, он чувст-
вовал, что будет еще хуже, что люди становятся неуправ-
ляемыми. Я упорно уговаривал отца писать мемуары. Я
просил его бросить все и писать свои воспоминания, ко-
торые останутся в истории, в назидание потомкам. Я
просил его не реагировать на всякие слухи, сплетни, быть
выше них. Он удивлялся неблагодарности людей, неува-
жении к труду писателя, злобе и ненависти. Я посовето-

128
вал отцу подробно написать в своих воспоминаниях ис-
торию появления романа «Приключения Сафара Махсу-
ма». Он это сделал и даже прочитал мне. Но о публика-
ции в газете «Хакикати Узбекистон» я не знал.

В дни, когда отмечалось 90-летие Х.Назарова, была
издана книга воспоминаний, где опять отмечалось голо-
словное утверждение о тетрадях и о том, что Х.Назаров
отдал их для редактирования моему отцу. Я знаю, это
обвинение обывателей, не профессионалов. Книга живет
своей жизнью, а это шипение и рычание только говорит
о том, что написана прекрасная, замечательная книга и
её надо опубликовать повторно, чтобы люди читали.

В истории литературы таких эпизодов не мало. Возь-
мем, к примеру, обвинение А. Фадеева в том, что он ук-
рал и присвоил себе роман «Молодая гвардия» или М.
Шолохова в том, что он нашел у мертвого белогвардей-
ского офицера рукопись «Тихого Дона». А в свое время
Мирзо Турсунзаде прочитал друзьям письмо о том, что
«Индийская баллада написана другим лицом. Все эти из-
мышления, клевета и выдуманные истории появляются
из больного воображения, а затем постепенно исчезают
как дым, как утренний туман. Любое хорошее произве-
дение привлекает к себе внимание не только друзей, чи-
тателей и любителей литературы, но и недругов, завист-
ников и недоброжелателей, а иногда просто обыкновен-
ных базарных скандальных людей, которые пытаются
выиграть на этом какие-то дивиденды и стать на какое-то
время героем дня для общественного мнения.

Автор «Мактуби кушода», уважаемый Хикмат Рах-
мат жалуется, что на все его статьи за многие годы никто
не ответил. Я считаю, что правильно сделал мой отец,
что не написал ответа на такую несерьезную, просто
скандальную статью, которая основана на слухах и из-
мышлениях и имеет целью испачкать грязью имя и честь
двух известных писателей.

129
Роман «Приключения Сафара Махсума» давно живет
своей жизнью. Он оценен читателями, критиками и лите-
ратуроведами. Все сделали свои заключения, выводы и
дали оценку этой книге по достоинству. Джалол Икрами
написал вторую часть «Сафар Махсум в Бухаре» и этим
подтвердил свое авторство. В предисловии отец выразил
свое сожаление, что его соавтор X. Назаров скончался и
не смог принять участие в создании этой книги. Он сде-
лал правильный шаг, он отметил заслуги своего друга и
соратника в создании образа Сафара Махсума. Обстоя-
тельства сложились так, что уже независимо от желания
всех интриганов, склочников и поджигателей скандала
роман «Приключения Сафара Махсума» и образ народ-
ного героя, шутника и балагура Сафара Махсума при-
надлежит двум писателям, многолетним друзьям и со-
ратникам Джалоу Икрами и Хабибулло Назарову.
Пройдут многие годы, эта искусственно создаваемая шу-
миха и скандалы закончатся и забудутся, даже если авто-
ры будут очень стараться, а романы, будут жить вечно,
найдут новых читателей, новых поклонников.

В заключении хочу высказать некоторые свои замеча-
ния автору «Мактуби кушода», уважаемому Хикмату
Рахмату.

1. 80-летие моего отца Джалола Икрами отмечалось
по решению Бюро ЦК КП, Совета Министров и
Президиума Верховного совета Таджикской ССР.
Никаких эксцессов не было, и я впервые узнал, что
якобы люди из Гиссара хотели сжечь его книги (ко-
торые очень трудно найти) и устроить погром в его
доме. Неужели Д. Икрами жил в темном лесу и зна-
менитого писателя не могли защитить от бандитов
и хулиганов правоохранительные органы?! Это вы-
думал автор. Может быть, действительно он уже
тогда возглавлял какую-то боевую группу, которая
могла совершить беспорядки и беспредел, как это

130
происходило в 1991-92 г.г. в период гражданской
войны.

80-летие отца торжественно отмечалось не только в
Душанбе, но и в Гиссаре, Кулябе и других районах
республики, а также в Бухаре и Самарканде.

Мой отец не из пугливых. Он прошел суровую шко-
лу 37 года, ему серьезно угрожали в период граж-
данской войны, когда он отказывался подписывать
антиправительственные письма. Я хорошо знаю
академика М. Шакури. И не могу представить себе,
чтобы он ходил просить помощи у сотрудника газе-
ты и при этом весь дрожал. М. Шакури слишком
серьезный человек и ученый, чтобы вмешиваться в
сомнительные скандалы, затеянные не особенно ав-
торитетными личностями.

2. Автор письма неоднократно подчеркивает, что
Джалол Икрами при жизни не ответил на его статьи,
что означает признание его утверждений. Он не от-
ветил именно из-за скандальности, безответственно-
сти, крайней сомнительности и бессмысленности
утверждений, приводимых в статьях. Отвечать было
незачем.

3. Хикмат Рахмат обвиняет меня и М. Шакури в не-
достаточной научной компетентности, что я при
подготовке мемуаров не учел его статьи, а академик
в своей книге не сослался на его публикации. Дело в
том, что Хикмат Рахмат сам далек от науки, а его
статьи не носят научного характера, а являются
просто скандальной информацией, которая основа-
на не на фактах и доказательствах, а на слухах и
сплетнях. Такие статьи обычно печатаются в «жел-
той прессе» и я очень удивлен, что такие авторитет-
ные и уважаемые газеты как «Точикистони Совета»,
а недавно и «Адабиёт ва санъат» её напечатали.

131
4. Хикмат Рахмат голословно обвиняет маститого
писателя, который за свою жизнь написал и издал
множество произведений, пьес, киносценариев и т.д.
и т.п. Может ли он представить доказательства, что
не Дж. Икрами писал этот роман? И почему за все
эти годы никто из писателей не поддержал его и не
согласился с ним?!.

5. При встрече с Хикматом Рахматом я задал ему не-
сколько вопросов.

Один из первых был таков - «Знал ли он хорошо
Х.Назарова?»

Ответ: «Я познакомился с Х.Назаровым только то-
гда, когда в 1964 или в 1965 году была опубликова-
но объявление о публикации романа в журнале.
Мы редко виделись и не сотрудничали»

6. Хикмат Рахмат пишет, что Джалол Икрами при
жизни X. Назарова ничего ему не сказал и только
лишь после смерти (11 лет) он обращается к читате-
лям. Я цитирую : «Ҷалол Икромй «содда ва
раҳмдил» дар вақти зинда будани X. Назаров ба вай
ҳеҷ чиз гуфта наметавонистаасту, аммо баъди мар-
гаш ба хонандагон муроҷиат карда мегӯяд, ки онҳо
ба додаш бирасанд» Читатель! Ты чувствуешь
сколько презрения, высокомерия и ненависти в этих
словах! Джалол Икрами опубликовал отрывок из
своих воспоминаний по просьбе газеты «Хакикати
Узбекистон». Вот и всё. Хикмат Рахмат обивал по-
роги всех редакций, чтобы напечатать свою статью,
обращался во все нужные и ненужные инстанции.
Даже хотел вовлечь Сотима Улугзаде, но получил
отказ. Этим он хотел якобы утвердить справедли-
вость. Только в чем? Зачем шуметь? Хабибулло На-
заров соавтор романа, а всё остальное - это скан-
дал, который фактически унижает и наносит ущерб
авторитету и положению писателя, который давно

132
умер. Зачем тревожить его, публикуя скандальные
статьи о его неудачной диссертационной защите и
споры вокруг авторства, которые абсолютно не
нужны ни X. Назарову, ни членам его семьи. Скан-
далы и разоблачения нужны только лишь автору
этих статей, для его самоутверждения и самовосхва-
ления. Лучше, если бы он избрал предметом своей
дискуссии другой объект, а не Хабибулло Назарова,
о котором многие сохранили добрую память.

7. Он с каким-то пафосом и даже с издевкой обращает-
ся к академику М. Шакури: «Шумо як академику,
ман як қаламкаши оддӣ. Ҷоиз намедонам, ки ба
Шумо талаботи ҷустуҷӯ ва баҳси илмиро хотирра-
сон намоям. Аммо ҳамин қадар гуфтан мехоҳам, ки
Шумо, ҳамчун олими асил, бояд дар мавзӯъи аз та-
рафи ки навишта шудани романи «Саргузашти Са-
фар Махсум» бо муаллифони мақолаҳои «Сафар
Махсумро ки навиштааст?» ва «Кй туро офаридааст
Сафар Махсум?» олимона баҳс мекардед, даъвоҳои
онҳоро агар шубҳанок бошанд, бо далелҳои асоснок
рад менамудед ва маҳз аз тарафи Ҷалол Икромй на-
вишта шудани ин асарро бо далел ва бурҳонҳои
мӯътамад, ки бояд аз баҳси илмӣ ҳосил мешуданд,
собит мегардонидед. Аммо Шумо дидаю дониста ин
кори муҳимро накардед, ки чунин муносибати бо-
этимоёнаро ба мавзӯи мавриди баҳс муносибати
олимона гуфтан нашояд». В этих фразах абсолютно
отсутствуют элементы спора, научной мысли, а не-
сет открытой демагогией, издевательством и бес-
смыслицей. Автору нужен скандал. Это повышает
его рейтинг среди таких же борзописцев, добавляет
сомнительную славу. Хикмат Рахмат очень много
повторяется. Все его статьи, напечатанные в раз-
личных сборниках и изданиях, похожи друг на дру-

133
га, в них совершенно отсутствует чувство логики и
новой мысли.

8. Далее Хикмат Рахмат пишет: «Ҷалол Икромй дар
тасвири ҳолатҳои драмавй ва психологй забардаст
буд, аммо дар ҳаҷву мутоиба ва ҳазлу шӯхӣ ба пояи
Хабибулло Назарови ҳаҷвиянигор намерасад».
Здесь он откровенно унижает большого известного
писателя и неэтично сопоставляет двух писателей, у
которых творчество резко отличается. Я спросил у
Хикмата Рахмата, чтобы он назвал хотя бы 2-3 про-
изведения X. Назарова, отвечающие его требовани-
ям, а я назову 10 произведений Джалола Икрами,
написанные в разные периоды жизни, относящиеся к
юмору, пародии и сатире. Он кроме «Саргузашти
Сафар Махсум» ничего не смог назвать. Стоит ли
спорить и дискутировать с человеком, который не
может отвечать за свои слова, написанные в статье.

9. Хикмат Рахмат просто хочет большого противо-
стояния или иначе «гражданской войны» там, где в
ней нет никакой необходимости. Он сам себе проти-
воречит, например: « Агар «Саргузашти Сафар
Махсум»-ро Ҷалол Икромй навишта бошад, пас
Ҳабибулло Назаров чи тавр ва бо кадом сабаб му-
аллифи дуввуми асар шудааст? Хонандагон ҷавоби
ин саволро хам мепурсанд».

Читатель, прочитав книгу получает удовольствие А
Хикмату Рахмату уже в течение 20 лет не дает покоя
этот вопрос и он повторяет одно и то же, беспокоя
память и честь авторов, которых нет на свете и ко-
торые сказали уже свое, написав и подписав книгу.
Спор между ними давно был решен очень уважи-
тельными и компетентными личностями. Вмеша-
тельство людей, которые ищут муху в тарелке
чистого супа, нет никакой необходимости. Выдумы-
вать и фантазировать, делать выводы и заключения

134
по данному вопросу нет никакой необходимости. В
человеке должны, в конце концов, проснуться
обыкновенная совесть и чувство стыда.

10. Я не могу обойти эпизод, который приводит Хик-
мат Рахмат о встрече с С. Улугзаде, когда он лежал
в больнице и при встрече с ним сказал: «Намедонам,
хонда бошед ё не, тақрибан се моҳ пештар дар газе-
таи «Ҳақиқати Ӯзбекистон» ёддоштҳои Ҷалол Ик-
ромӣ чоп шуда буданд. Домулло зимни нақли хо-
тираҳояшон дар ҳаққи Ҳабибулло Назаров
суханҳои беҷо, ҳатто гаразноку таҳқиромез ҳам гуф-
таанд, ки беҷавоб мондани онҳо барои Ҳабибулло
Назаров барин як нафар шахсияти таърихӣ, нави-
санда, ходими намоёни ҷаъиятию давлатӣ чандон
хуб намешавад. Агар Назаров зинда мебуд, шояд
худаш ҷавоби сазоворе мегардонд ва гуфтаҳои Ҷа-
лол Икромӣ суханони охирин намешуданд. Бояд
ягон мақолаи ҷавобӣ чоп кунонда, гуфтаҳои Икро-
мӣ рад карда шаванд» (Садои Шарқ, 1997, № 6).
Поистине, человек потерял стыд! Просто, чтобы
оправдать себя, свое поведение и нелицеприятное
отношение к чести двух писателей, которых нет на
свете, перевернул всё, перенес с больной головы на
здоровую. Я вырос в семье писателя и среди писате-
лей, хорошо знаю их в быту, знаю их характер. А
Хикмат Рахмат, вероятно, плохо знает наших пи-
сателей, иначе он не привел бы в своих статьях эпи-
зод с Сотимом Улугзаде. И вот почему. Этот вели-
кий писатель никогда не позволял никому сплетни-
чать, злословить и передавать кривотолки не только
о своих друзьях, но даже о ком-либо. При нем нель-
зя было говорить даже грубоватые и непотребные
слова. Он тут же вставал и уходил. Я неоднократно
был в его обществе, бывал у него дома и он бывал у
нас в гостях. Он не позволял себе и никому в его

135
присутствии злословить или обсуждать посторон-
них. Он мог выступить и говорить прямо при всех и
в лицо. Это подтвердят многие писатели, литерато-
ры, все, кто знал С. Улугзаде. Поэтому очень серь-
ёзно ставится под сомнение якобы его высказыва-
ние о моем отце, тем более людям, которых он видел
впервые и плохо знал. Я думаю, что действительно
Хикмат Рахмат навестил больного С. Улугзаде и
попытался вовлечь его в свою интригу и скандаль-
ное дело. Вероятно, получил достойный ответ.

11. Почему-то Хикмат Рахмат считает себя последней
инстанцией в решении этого вопроса. Он просто
ошибается. Если ему не ответил мой отец, значит, не
счел нужным ввязываться в бессмысленный спор и
ненужный скандал. Когда я готовил воспоминания
отца к публикации, не имел права вносить коррек-
тивы, добавлять или ссылаться на какие-нибудь со-
мнительные публикации. Отец под влиянием слухов,
сплетен и измышлений вокруг романа «Саргузашти
Сафар Махсум» написал в своих мемуарах то, что
считал нужным.

Все эти инсинуации вокруг романа созданы искусст-
венно, общественность их не поддерживает. Я уве-
рен, что они не спровоцированы X. Назаровым и
членами его семьи. Это выгодно только тем, кто в
мутной воде ловит рыбу.

Если бы все это было очень серьёзным, авторы ста-
тей, вернее Хикмат Рахмат не ждал бы 20 лет, а дав-
но обратился бы в филологическую экспертизу ( по
принятым правовым законам). Роман можно срав-
нить с любым произведением X. Назарова и рома-
ном Дж. Икрами «Сафар Махсум в Бухаре». Я
заранее уверен в результате, и он также знает его.
Эта последняя инстанция поставит точку не только

136
бессмысленному спору, но и дешевой популярности
автора статей.

Таким образом, в своих статьях и «Мактуби кушо-
да» Хикмат Рахмат пытается бросить тень, испач-
кать грязью имя и честь двух хорошо известных пи-
сателей Хабибулло Назарова и Джалола Икрами, не
имея фактов и доказательств, а основываясь на слу-
хах и сплетнях. Он превратил в сплетника и донос-
чика самого уважаемого и любимого писателя Со-
тима Улугзаде и поставил под сомнение научные
достижения академика М. Шакури, гордость нации,
признанного во всем мире ученого.

В заключении я хочу обратиться к читателям с
просьбой не верить различным популистским вы-
ступлениям, которые дезинформируют обществен-
ность, и могут нанести ущерб развитию литературы
и культуры нашей республики.

Два писателя, два общественных деятеля, которые
всю жизнь посвятили просвещению народа, своим
талантом и трудом подняли уровень культуры и об-
разования нации, которых народ уже при жизни це-
нил и уважал - мой отец Джалол Икрами и его друг
и соратник Хабибулло Назаров давно лежат в моги-
ле. Надо ли нам, нынешнему поколению, тревожить
их покой?! Думаю, что нет! Прошло уже более 25
лет со смерти X. Назарова и 17 лет - Джалола Икра-
ми. Нация их не забыла. Она до сих пор ищет их
книги, читает их произведения, воспитывается на их
романах и повестях. Давайте и мы будем помнить их
добрым словом, говорить о них хорошее и это будет
прекрасным примером для подрастающего поколе-
ния.

137
ИСТОРИЯ РОМАНА ДЖАЛОЛА ИКРАМИ
«ХАТЛОН»

Когда мой отец, народный писатель Таджикистана
Джалол Икрами, возвращался из Москвы после литера-
турной конференции, в самолете оказался рядом с докто-
ром биологических наук, профессором Мусо Джумае-
вым, который во время полета рассказывал ему о новых
научных направлениях в генетике и селекции хлопчатни-
ка.

Писатель только что закончил и отдал в печать свой
очередной роман «Воронье живучее» (Зоғҳои бадмур) и
начал искать тему для нового произведения. Это было в
середине 70-х годов. Разговор с Мусо Джумаевым у него
не выходил из головы. Он загорелся подвигом селекцио-
неров Таджикистана, особенно, В.П.Красичковым, кото-
рые смогли впервые в Советском Союзе создать новый
высокоурожайный сорт тонковолокнистого хлопчатни-
ка. Тема была интересная, писатель начал собирать ма-
териалы для будущего произведения. Встречаясь с уче-
ными, он задавал множество вопросов, пытался глубоко
вникнуть в суть вопроса. Много читал, собирал попу-
лярную литературу о селекции и генетике, начал изучать
роль хромосома и гена в природе. Однако, чувствова-
лось, что тема для него была трудная и достаточно слож-
ная. Но отец не прекращал свои поиски. Вскоре в сопро-
вождении того же Мусо Джумаева Джалол Икрами посе-
тил Вахшскую зональную станцию «Земледелие», чтобы
познакомиться с Красичковым и его работами. Он
приехал полный впечатлений и в восторге от достижений
наших ученых. Он рассказывал мне, что нашел, наконец,
прототип будущего героя романа. О Вячеславе Прокофь-
евиче ходили легенды. Множество легенд, одна неверо-
ятнее другой. Их передавали сотрудники, ученые, пар-
тийные деятели. А в жизни он был прост, даже скучно-

138
ват. Не говорил о себе много, рассказывал о хлопчатни-
ке. Теперь, разглядывая его в натуральности, все неволь-
но сличали его с тем образом, который впитался в их во-
ображение. И, как ни удивительно, все сходилось.

Отец сказал: «Я никогда не встречал похожего на не-
го. Он из тех людей, которые запоминаются сразу, их ни
с кем не спутаешь».

Я старался помочь отцу - доставал и приносил на-
учно-популярные статьи по основам генетики, фотосин-
теза, законам Менделя, о работах Н.И.Вавилова. Отец
серьезно увлекся, хотел донести до таджикского читателя
в художественной прозе работу селекционеров, их тяж-
кий труд и то значение, которое имеет создание новых
сортов хлопчатника для развития нашей республики. Он
беседовал с государственными и партийными руководи-
телями, с историками и экономистами. Материалов на-
бралось много. Однажды ему посоветовали познако-
миться с председателем колхоза Ленина Восейского рай-
она Мирали Махмадалиевым, которого часто называли
«народным академиком». Этот разговор и длительная
беседа затянулась на многие годы. Они подружились и
привязались друг к другу. Мирали оказался прекрасным
собеседником и интересным рассказчиком. Отец слушал,
записывал и удивлялся, что в одном лице сочетались уди-
вительные способности - хозяйственника, прекрасного
организатора, знатока людей и земли, экономиста и по-
клонника научных достижений. Он увидел в его лице че-
ловека, который строил современную социалистическую
страну, руководил передовым колхозом, имел высокий
авторитет среди людей и руководителей и умел выходить
из труднейших жизненных ситуаций. Мирали часто при-
езжал к нам, много и долго рассказывал о своей очень
сложной жизни. Я иногда присутствовал при этих бесе-
дах и запомнил некоторые эпизоды жизни этого неорди-
нарного человека. На пустующих землях, где росли ка-

139
мыши, гуляли волки и шакалы, за короткое время была
создана цветущая земля, с дорогами, садами, новыми
комфортабельными домами, обилием чистой воды, ко-
торую поднимали из 92-метровой глубины. Людей не
хватало. Иммигрировавшего с гор населения было не-
достаточно, многие бежали обратно в горы в свои род-
ные кишлаки. Он не держал силой людей, не заставлял их
работать по принуждению. Правительство присылало в
качестве рабочих освобожденных или условно наказуе-
мых преступников. Будучи сильной личностью, Мирали
смог всех этих разношерстных людей обеспечить работой
- они готовили землю для посева, рыли канавы, ороси-
тельные арыки, сажали сады, выращивал огороды, рас-
тили скот. По рассказам Мирали, ему ежедневно угрожа-
ли расправой, пытались сжечь его дом, торпедировали
работу. Он постоянно был начеку, соблюдал личную
безопасность и охрану тех людей, которые верили и были
преданны ему. Он боролся с хищниками государственной
и общеколхозной собственности. Мирали постоянно
спал рядом с ружьем, ведь его могли убить или искале-
чить в любое время дня и ночи.

Отец слушал и записывал все приключения Мирали
Махмадалиева, проникся к нему уважением, увидел в его
лице настоящего строителя нового Таджикистана, муже-
ственного и сильного человека, умевшего бороться за
свое дело, за сохранность колхозного и государственного
имущества и с успехом выполняющего государственное
задание.

Таким образом, перед моим отцом, писателем Джа-
лолом Икрами, встали во весь рост два реальных героя.
Один - русский ученый, энтузиаст своего дела, посвятив-
ший себя науке, преданно служивший партии и социали-
стическому государству. Он с честью выполнял задания
Правительства - обеспечить страну стратегическим
сырьем - тонковолокнистым хлопком высокого качества.

140
А другой - простой дехканин, который спустился с
гор Сари Хосор, организовал крупнейший колхоз в Во-
сейском районе, подготовил и освоил новые земли, обес-
печил людей жильем, товарами первой необходимости,
поднял производство хлопка на самую высокую планку
урожайности.

Оба героя был близки по духу, по характеру, оба стали
Героями социалистического труда, признанными деяте-
лями сельского хозяйства страны. Писатель не смог их
объединить, он решил каждому посвятить свое творчест-
во.

Джалол Икрами написал роман «Хатлон», который
посвятил Мирали Махмадалиеву. Книга вышла большим
тиражом на таджикском языке, отняла у него много сил и
энергии. Существующая идеологическая комиссия пар-
тии коммунистов забраковала многие станицы и целые
главы, где герой романа ведет самостоятельную борьбу
за существование, решает проблему независимо от руко-
водства партии, производит эксперименты по повыше-
нию урожайности хлопка-сырца, привлекая достижения
ученых-аграрников, сотрудничает с селекционерами при
отборе семян и сортов хлопчатника, не советуясь с руко-
водством партии коммунистов. Это противоречило су-
ществующему режиму, когда все выполнялось только под
руководством и по рекомендации партии.

Людей приучали быть роботами, безинициативными,
послушными. Но герой книги не был таковым. Он по ха-
рактеру, по поведению был сильной личностью, мог сам
решать свои проблемы. Такая личность требовала от пи-
сателя всестороннего изучения современного колхозного
строя, взаимоотношения людей, нового принципа земле-
делия. Помню, как увлеченно работал отец над рома-
ном. Он хотел в этом романе отразить то, что не смог
рассказать в своем раннем романе «1Иоди». Ведь времена
были другие, люди теперь отличались. Перед писателем

141
во весь рост встал председатель колхоза новой форма-
ции, который уже не был послушной куклой для партий-
ных и государственных чиновников, был образован, знал
свое дело и любил свой народ. Мне запомнился рассказ
Мирали Махмадалиева о конфликте с Иваном Ковалем -
вторым секретарем ЦК компартии республики. Когда на
высших этажах власти решался вопрос о представлении
Мирали ко второй звезде Героя и утверждении его кан-
дидатуры депутатом Верховного Совета СССР, И. Ко-
валь вызвал Мирали Махмадалиева к себе и пытался по-
ставить на колени. Напомнил ему о том, что он ведет не-
зависимую политику, не слушает руководство партийных
органов района, игнорирует некоторые постановлении
партии и правительства. Мирали молча выслушал и ска-
зал, что он делает все, чтобы хозяйство процветало, пла-
ны и социалистическое обязательство по сдаче хлопка
выполнялись, народ в колхозе был доволен, колхоз по
всем показателям считается передовым. Секретарь стро-
го посмотрел на него и произнес:

- Ты, Раис, не виляй здесь хвостом. Прекрасно знаешь,
что нам известны все твои байские замашки. Не подчиня-
ешься партийным органам района, не слушаешь наших
инструкторов, грубо обращаешься с членами комиссий,
которые присылаются во время уборки хлопка. Ты из-
лишне самостоятелен. Ты считаешь себя новым хозяи-
ном, феодалом социалистического строя. Так мы сможем
укоротить твои руки. Поставим тебя на место.

Мирали гневно посмотрел на секретаря и, отчеканивая
слова, сказал:

- Мне не «тыкайте», пожалуйста. Я действительно на
земле хозяин. Но это моя земля, я ее обрабатываю и по-
ливаю потом. Я лучше ваших инструкторов и секретарей
райкомов знаю землю, знаю хлопок и знаю, что и когда
надо делать. Мне ваших указаний не надо. Я не нужда-
юсь в инструктаже, подсказке и указаниях. Я родился и

142
вырос на этой земле. Когда надо, я могу посоветоваться
с нужными людьми, знающими специалистами, учеными.
Иван Коваль побагровел о злости. Он привык, что перед
ним всегда стоят, опустив головы. Впервые ему бросил
вызов простой председатель колхоза. Не выдержав, за-
кричал:

- Да ты знаешь, что я могу сделать с тобой? Что ты себе
позволяешь? Ты не увидишь вторую звезду Героя как
своих ушей, не быть тебе депутатом Верховного Совета
СССР, ты вылетишь с должности председателя.

- Слушайте меня, товарищ секретарь. Я живу на своей
земле. Это вы здесь чужой. Вы не имеете права командо-
вать и приказывать. Я не ваш подчиненный. Я не нужда-
юсь в подачках, в званиях и должностях. Колхозники ме-
ня избрали, они же могут меня переизбрать. Я вижу и
чувствую, что с Вами у нас разговор не получится. Я
ухожу.

Мирали встал и пошел к двери. Иван Григорьевич встал
и крикнул вдогонку:

- Я тебе не разрешал уходить. Стой и выслушай меня.
Мирали остановился в дверях, обернулся и сказал:

- Это моя республика, мой дом. Когда хочу, приду и ко-
гда хочу, уйду. Я повторяю - вы здесь чужой, не имеете
права кричать на меня и приказывать.

Мирали закрыл за собой дверь.

Может быть, я забыл некоторые несущественные детали,
но в принципе именно такой состоялся разговор между
Мирали Махмадалиевым и Иваном Григорьевичем Ко-
валем, в результате чего Мирали не попал в число канди-
датов в депутаты Верховного Совета СССР и не удосто-
ился второй звезды Героя социалистического труда. Но
он сохранил свою честь и достоинство, а колхозники
колхоза Леина отказались вместо него избрать нового
председателя - секретаря Восейского райкома партии.
Действительно, руки у Ивана Коваля оказались коротки.

143
Мирали Махмадалиев еще долгие годы председатель-
ствовал в колхозе, умер в почете и уважении среди своих
друзей и родственников, ему было 92 года. Иван Коваль
умер от цирроза печени в Кремлевской больнице в воз-
расте 57 лет. Его похоронили студенты-таджики, слуша-
тели курсов ВПШ при ЦК КПСС. Крупное хозяйство
носит имя Мирали Махмадалиева, а улица Ивана Коваля
переименована - сейчас она носит имя А. Фирдавси.

Джалол Икрами написал роман «Хат-
лон»,который посвятил Мирали Махмадалиеву. Книга
была издана массовым тиражом и разошлась быстро.
Однако, к сожалению, главы, посвященные конфликту и
взаимоотношениям героя с руководителями партии ком-
мунистов, были сокращены. Этого требовало время, тре-
бовал существующий коммунистический режим.

Отец хотел продолжить роман и во второй части
дат широкую панораму освоения Вахшской долины, вы-
ращивания тонковолокнистого хлопка, осветить вопросы
селекции и генетики хлопчатника. К сожалению, насту-
пили тяжелые времена. Начался процесс распада Совет-
ского Союза, развал колхозного строя. Изменилась госу-
дарственная система. Коммунистический режим перестал
существовать. Все эти преобразования должны были
войти во вторую часть романа. Но, увы, в жизни сущест-
вуют свои законы. Отец начал болеть, стал немощен и не
смог одолеть старости, которая уже отнимала последние
силы писателя. Но мысли, планы остались. Надеюсь, что
найдутся молодые писатели, которые смогут завершить
эту исключительно интересную тему.

144
1930 г. август

Делегаты первого съезда интеллигенции Таджикистана
Сидят: слева Д. Икрами, Рабии, М.Бурханов;
первый ряд: Захни, Айпи, Лахути, Шотемуров, Нисор
Мухамедов, Джаббори, Дьяконов, Гинер, Имомов, Ализода

1951 г.

Садриддин Айни, Джалол Икрами, Сотим Улугзаде
1950 г.

Саодат Икрами
1930 г. июнь

Брат Джалола Икроми, Зайниддин Икроми
1957 г.

Цжалол, Саодат и сын Джоном Икроми

1959г. Переделкино, Россия
Мирзо Турсунзаде и Джалол Икрами
1958 г. Киев, Съезд писателей Украины
Рахим Джалил, Джалол Икрами, Боки Рахимзаде среди делегатов

1950 г.

Слева направо: М. Рахими, С. Улугзаде, К. Улугзаде, Д. Икрами,
Б. Рахимзаде, С. Джавзаризаде, И. Масуми, Ф. Ниязи
1960 г.

Джалол Икрами и Анвар Олимджанов

1964 г.

Джалол Икрами и Алексей Сурков
1960 г.

Саодат и Джалол Икрами

1965 г. Ташкент

Ф. Нияза, М. Миршакар, Д. Икрами, М. Турсунзаде,
Б. Рахимзаде, Г. Гулям
1979 г.

Л. Каюмов, Н. Сафар и Д. Икрами

1968 г. Москва

А. Мухтар,М. Миршакар и Д. Икрами
1977 г. Киев

Старшая дочь Замира Икрами с сыном Озодом Икрами

1966 г. Москва

О. Сайфуллаев, И. Лукницкий и Д. Икрами
1956 г.

Д. Икрами и А. Дехоти

1966 г. Москва, Третий съезд писателей РСФСР
Михаил Шолохов и делегация таджикских писателей
1965 г. Москва
Саодат Икрами с внуками Нодирой Саттаровой и Озодом Икрами

1972 г.

Саодат Икрами

1972 г.

Цжалол и Саодат Икрами
1980 г. С. Улугзадеи Д. Икрами

1980 г. Джалол и Саодат Икрами с детьми: Джононом,
Дилафруз, Нодирой и внучкой Дилошуб
1979 г. Музей С. Лини
JI. Айни, Д. Икрами, М. Ашрафч, К. Аши

1979 г. Д. Икрами в кругу студентов Университета
1987 г. Комсомолабад

Открытие библиотеки Гулрухсор Сафиевой

1951 г. Д. Икрами и М. Мамадалиев

§Ж
1984 г. Бухара
Д. Икрами и А. Шукуров

Среди коллег. Слева направо: Л. Шералиев, Р. Амонов, О. Сайфуллоев,
Д.Икрами, А. Хакимов, Мирзошоев, Ф. Ниязи, С. Улугзаде
ТРУДНАЯ, НО СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ

Мой отец в своих воспоминаниях пишет: «Ана ин
роман ҳам ба охир расид? Боз хдмсафонам ва ҳамкасбо-
нам ӯро ба теғу найза пешвоз мегиранд? То ба кай ман
хар як асарамро бо ин мушкилиҳо ба хонанда мерасо-
нам? Ҳоло маро маҷбур мекунанд: ки дигаргуниқо да-
рорам, ё ин ки бобҳоеро: ки онро бо хуни ҷигар навишта-
ам: ихтисор кунам»? («Вот и этот роман завершен. Опять
мои соратники и коллеги встретят его острием своего
клинка. До каких же пор я каждое свое произведение буду
доводить до читателя с такими препятствиями? Они снова
будут вынуждать меня вносить изменения или сокращать
целые главы, которые я с таким трудом писал».)

Да, ему было очень трудно, но он был писателем от
природы и писал он самозабвенно и с увлечением. Ему
нужны были материалы для своих произведений, и он
брал их из жизни и действительных событий. Все его об-
разы часто имели своих прототипов.

Он был даровитым писателем. Эту черту Джалола
Икрами впервые увидел и почувствовал великий С.
Айни. Он поддерживал его, поощрял его писатель-
скую деятельность и следил за писателем до самой своей
смерти. Они были очень близки по духу.

Мой отец прожил очень трудную, но счастливую
творческую жизнь. Он шел к своей славе шаг за шагом,
преодолевая трудности. Рождение или издание каждой
книги было для него счастьем и приносило радость жиз-
ни.

Трудности подстерегали писателя с первых шагов его
творчества. После окончания двухгодичных образова-
тельных курсов в Самарканде, С. Айни посоветовал ему
переехать в Душанбе и там серьезно заняться литератур-
ным творчеством. Он послушался своего учителя, и с
1932 г. началась его новая жизнь в Душанбе. Он любил

145
этот, в то время еще молодой город, одновременно, он
любил свою Бухару, где прошли его детство и отрочест-
во.

Он всю жизнь много читал и занимался. Не имея ди-
пломов и ученых степеней, он был одним из образован-
нейших людей своей эпохи. Он хорошо знал нашу клас-
сику, увлеченно читал русскую и мировую классику, и
хорошо разбирался в особенностях творчества совре-
менных писателей. Он любил и изучал М.Шолохова,
А.Чехова, М. Ауэзова, А. Кодири и т.д. У нас дома со-
хранилась большая библиотека с пожеланиями и надпи-
сями авторов. Он всю жизнь пытался стать достойным
писателем современности.

Но жизнь имеет свои законы. Каждому таланту
противостоит недруг, который постоянно мешает его
развитию. Первые обвинения, которые получил мой отец
со стороны идеологических работников, было то, что он
друг и последователь А. Кодири, выдающегося писателя
Узбекистана, одного из родоначальников современного
романа в Средней Азии.

Это было в 1933-1935 гг. А. Кодири был арестован
как пропагандист буржуазного строя и в открытом про-
цессе сам себя защищал и был оправдан. После этого от-
ца оставили в покое на несколько лет. Но тучи вокруг не-
го сгущались и неизбежность нависшей грозы, проступа-
ла со всей ясностью.

Отец был молод и полон энтузиазма. Но не суждено
было его творческим планам сбыться. Многие его друзья
и родственники предлагали ему на время скрыться или
уехать в другой город. Он не внял их советам и напрасно
надеялся, что нет причин для беспокойства, и продол-
жал работать. В эти грозные годы страна переживала
огромные трудности. За короткий период надо было
создать современную промышленность и поднять сель-
ское хозяйство. Надо было строить оросительные кана-

146
лы, проложить дороги, железнодорожные пути. Для этой
цели мобилизовались все людские и материальные ре-
сурсы. Одновременно шла идеологическая война, борь-
ба за умы и настроения огромной массы людей. Конеч-
но, в этих трудных условиях происходили перекосы.
Многие талантливые ученые, инженеры, руководите-
ли предприятий, писатели и военачальники были аре-
стованы по различным ложным обвинениям, которые
писали неудачники, бездари, сами неспособные создать
ничего путного и толкового.

И мой отец тоже попал в этот водоворот, подвергся
критике, а затем был арестован. Он всегда считал день
своего освобождения вторым днем рождения. Но, не-
смотря на то, что с него были сняты все ложные обвине-
ния, его не печатали и нигде не брали на работу. Однако
все эти трудности прошли, Джалол Икрами, благода-
ря поддержке Б. Гафурова стал известным писателем,
его творчество стало развиваться. У него началась счаст-
ливая жизнь. Задержать развитие бывает трудно, но в
жизни часто находятся условия и пути чинить препятст-
вия и мешать идти вперед. Это вероятно закон природы,
диалектика. Может быть, преодоление этих трудностей и
есть то счастье, которое человек испытывает.

В 50-х годах Джалол Икрами пишет первый психоло-
гический роман в таджикской литературе - «Ман гунах-
корам». Он был издан с большими трудностями на тад-
жикском языке и получил высокую оценку читателя. Но
на русском языке издание в Москве было задержано на
несколько лет, так как из республики поступили резко
отрицательные отзывы. Только после вмешательства из-
вестных советских писателей (В. Борщаговского, К. Си-
монова, и, особенно, Мухтара Ауэзова) книга была изда-
на и быстро разошлась среди русского читателя, а после
книга издавалась на многих языках народов СССР.

147
Когда отец закончил свою третью книгу по трилогии
«Дувоздах дарвозаи Бухоро», еще она не была опублико-
вана даже в журнале «Садои Шарк,», уже пошли отрица-
тельные рецензии. Дело в том, что отец впервые за-
тронул в своей книге процесс разделения республик
Средней Азии, роль Файзулло Ходжаева, Икрамова,
Абдулло Рахимбаева в образовании и становлении на-
шей республики.

В книге описываются многие события, которые
происходили в Кремле, участие Ленина и Сталина. Я
читал рукопись книги. Мне очень было интересно чи-
тать о жизни Файзулло Ходжаева, его душевных ме-
таниях, и как он стал лидером сначала БНСР (Бухар-
ская народная социалистическая республика), а затем
Узбекистана. Наш читатель почти ничего не знает о
жизни и трагедии Икрамова, Рахимбаева. Это стало дос-
тоянием специалистов и историков.

К сожалению, эти интереснейшие страницы нашей
истории были сокращены под натиском того времени.
Книга вышла с большими сокращениями. Я мечтаю из-
дать эту книгу в том виде, в каком она была написана.

С подобными же сокращениями вышел роман писате-
ля «Хатлон». Он был посвящен жизни М. Махмадалие-
ва, т.е. о становлении колхозного строя и освоении но-
вых земель. Роман охватывал почти 50-летнюю жизнь
этого великого труженика, специфику края, трудности
жизни первопроходцев новых земель и подъема колхоз-
ного строя.

В книге приводился образ секретаря ЦК Компартии
Таджикистана И.Г. Коваля, который оставил черный след
в истории нашей республики. Имея огромные полномо-
чия, он нанес существенный вред экономике республи-
ки. Будучи полуграмотным человеком, Коваль глав-
ный свой удар направил на нашу интеллигенцию.
Многие наши журналисты, руководители организа-

148
ций, ведущие сотрудники кино и театра пострадали от
гнева и указаний этого человека. Художественное
изображение этого образа, а также взаимоотноше-
ния людей и жестокие методы, использовавшиеся этим
человеком, стали основой критики.

Эта книга также вышла с большими сокращениями.
Многие главы и страницы, описания борьбы простых
людей с чиновниками высокого ранга были сокращены и
остались лишь в рукописях.

Осталась неизданной и неизвестной для широкого чи-
тателя повесть «12 километр», о жизни и трагедии про-
стой таджикской женщины. Отцу в конце жизни удалось
выпустить книгу «Се зан» (Три женщины), где и была на-
печатана эта повесть. Но маленький тираж не дал воз-
можности любителям литературы ознакомиться с книгой.

Последние годы жизни отец посвятил своим мемуа-
рам, где описал все, что увидел, пережил и главное создал
образы людей, с которыми его сводила жизнь.

Пройдитесь, дорогой читатель по всем ступеням раз-
вития республики вместе с моим отцом, и Вам станет яс-
но, что Историю делают люди. И большие, и маленькие,
выдающиеся и посредственные. Образы наших предков
и современников, вот о чем эта книга. Это страницы
очень трудных и вероломных годов нашей истории! Это
грозные годы 1937!

Читайте, и запомните, что мы сейчас живем в Рес-
публике, которая стала независимой и самостоятельной.
Мы сейчас с большими трудностями, но сами решаем
свою судьбу. Теперь развитие и процветание республики
зависит от каждого из нас.

Очень сожалею, что мой отец ушел из жизни, увидев
только начало этой истории. Он был бы счастлив, что
дожил до наших дней.

149
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ
ДЖАЛОЛА ИКРАМИ

В сентябре 1989 года Народный писатель респуб-
лики Таджикистан Джалол Икрами праздновал свое 80-
летие. Его чествовали во многих районах и городах Тад-
жикистана, широко отмечали в Узбекистане, в его род-
ном городе Бухаре. Он был бодр, жизнерадостен, чувст-
вовал себя очень хорошо. Его радовало, что народ его
хорошо знает, люди его ценят и уважают. Телеграммы и
поздравления приходили со всех концов Советского
Союза от друзей, организаций, издательств.

Я постоянно находился с ним рядом, чтобы помо-
гать ему во всем. Эго лучшие дни моего общения с отцом
и они стали незабываемые и самые счастливые. Мы были
уверены в завтрашнем дне, строили новые планы и знали,
что дальше будет также благополучно, счастливо. Отец
улыбался, был полон энергии, намечал писать свои ме-
муары, вспоминал свою трудную и очень сложную
жизнь. Он считал, что теперь все трудности позади, он
поднялся на пьедестал почета и славы, можно спокойно
подводить итоги своей жизни, своего творчества. Он еще
не знал и не мог даже представить, что на старости лет
его ожидают новые испытания, новый поворот в жизни,
который будет связан с большими политическими собы-
тиями, распадом Советского Союза, развязыванием гра-
жданской войны в республике, которых он не смог уже
пережить...

После окончания всех торжественных мероприя-
тий, отец завершил свой роман «Гули Бодом», о жизни и
творчестве великой таджикской актрисы Туфы Фазило-
вой, сдал его в издательство и выехал в Бухару, где в спо-
койной атмосфере продолжил писать свои воспомина-
ния. В Бухаре он всегда чувствовал себя хорошо, здесь
был в кругу друзей, любимых учеников и почитателей,
мог целыми днями писать, в свободное время встречаться
со студентамй, школьниками, творческими работниками
и друзьями. Все эти встречи, поездки по окраинам и рай-

150
онам древней Бухары давали ему энергию и творческий
импульс.

Февральские события 1990г. он встретил в Душан-
бе. Он не понимал, что происходит. Однако, переживал
за свою нацию, был в большой тревоге из-за надвигаю-
щихся событий и хаоса. В то же время, был уверен, что
руководители партии и правительства сумеют исправить
положение, наведут порядок и успокоят людей. Но все-
таки, его душу, и тело беспокоило плохое предчувствие.
Он теперь боялся не за себя, а за свою семью, детей и
внуков, за народ и нацию, за республику, которую он
любил и которой был предан сердцем и душой. На ста-
рости лет в нем проснулось очень большое чувство пат-
риотизма и национализма. Он много размышлял об ис-
тории нации, о гонениях и испытаниях, которые выпали
на ее долю, и часто мне говорил: «...нас, таджиков, за-
гнали почти в горы, отняли лучшие города, исторические
исконные земли, и пытаются уничтожить даже язык и
культуру, все наше достояние, богатство, исторические
памятники остались за пределами республики. Мы долж-
ны теперь хотя бы сохранить и умножить то, что имеем, а
не разрушать и уничтожать!» Меня поражали его мысли,
состояние его души. Я в те годы был очень занят своими
делами, внедрением результатов своих исследований на
предприятиях Сибири, Москвы, Ленинграда, Ставропо-
ля, часто ездил и отсутствовал.

Но события, как огромный ком, все нарастали, не
прекращались митинги, бесчисленные собрания и высту-
пления. Радио, телевидение, газеты превратились в ог-
ромную трибуну, где каждый говорил и писал то, что хо-
тел. Управление государством было потеряно, везде и во
всем чувствовалось приближение хаоса.

Некоторые трезвые и умные руководители само-
стоятельно пытались навести порядок в промышленно-
сти, в сельском хозяйстве, но предпринимать серьезные
действия и меры уже было невозможно, люди потеряли
нити управления.

151
Мой отец все это начал понимать, но был уже
стар, немощен и болен, а нервные стрессы обострили бо-
лезни, особенно беспокоило сердце.

Сердце писателя! Что оно пережило за все эти го-
ды долгой жизни? До сих пор оно выдерживало все пере-
вороты и превратности судьбы. Оно билось, не давало
покоя, заставляло работать, бороться, создавать, тво-
рить...

Сердце его не знало покоя с 20-х годов, когда, бу-
дучи мальчиком, бегал в тюрьму и относил питание от-
цу, посаженному по доносам. Оно билось и переживало
во время суда, когда в качестве прокурора-обвинителя
выступал сам глава Бухарской республики Файзулло
Ходжаев. Оно выдержало преждевременную смерть отца
в 1924 году, потерю всего имущества, нищету и голод 20х
годов. Это было то сердце, которое радовалось, и было
неимоверно счастливо, когда в 1925 году великий Сад-
риддин Айни опубликовал в первых номерах журнала
«Рахбари дониш» первый рассказ юноши Джалола Ик-
рами. Сердце переживало и с большим трудом выдержа-
ло несправедливость, когда его - отличника учебы, ис-
ключили из высших педагогических курсов в Самарканде
из-за социального происхождения. Таким образом, не-
смотря на все усилия, остался без высшего образования.
Это сердце стойко и безболезненно пережило все перипе-
тии, трудности и невзгоды, которые произошли с ним и с
его семьей в конце 20х годов в Бухаре и при переезде в
начале ЗОх годов на постоянное жительство в Душанбе.
Оно ровно билось и выдержало репрессии и несправед-
ливый арест 1937 года, отказ печатать его произведения в
конце ЗОх и начале 40х годов. Это большое и крепкое
сердце закалилось в борьбе за место в жизни, в борьбе за
свои произведения, бесчисленные нападки и незаслужен-
ную критику. Оно выдержало смерть лучших друзей и
соратников в Великой Отечественной Войне - Хабиба
Юсуфи и Хакима Карима. Эго сердце билось и боролось
все годы войны и послевоенные годы, когда семью нечем
было кормить и одевать, когда умирали его маленькие
дети.

152
Сердце писателя радовалось и ликовало, когда
начали издавать его романы, повести, рассказы, очерки,
его пьесы ставились в лучших театрах, и он получил все-
общее признание.

Сердце писателя — оно емкое, большое, доброе, но
в то же время очень чувствительное, реагирующее на все
изменения не только в личной жизни, в творчестве, но и в
обществе. Он всегда считал себя частичкой своего наро-
да, своей нации, и никогда не думал, представить себе не
мог, что его нация расколется на противоборствующие
стороны, что начнется гражданская война, таджик будет
убивать таджика, один регион будет бороться с оружи-
ем в руках с другим регионом, в газетах и СМИ будут
ругаться и издеваться друг над другом наши земляки,
наши таджики. Этого не могло понять сердце писателя,
его разум не воспринимал такой исход событий. Он на-
чал болеть, в его тело вселилась немощь, потерял покой.
В эти дни к нему обращалась каждая из противоборст-
вующих сторон. Они хотели вовлечь его в свою полити-
ческую борьбу, утверждали свою правоту. Он не мог
принять ни чью сторону, не мог подписывать все эти
письма, воззвания, соглашения, протоколы. Он только
хотел мира и спокойствия без всяких условий, требова-
ний и ультиматумов.

Он признавал только лишь законное правительст-
во, которое было избрано всеобщим голосованием наро-
да! Перевороты, которые пытались проводить кучка
стремящихся к власти деятелей, создание временного
правительства из случайных группировок и общее i вен-
ных организаций, по мнению отца, было незаконным за-
хватом власти. Он не мог представить себе, что в конце
XX века, в такой цивилизованной стране, как наша рес-
публика, возможен такой переворот. Все эти размышле-
ния, происходящие события, беспокойство за судьбу сво-
ей семьи не давали ему покоя, заставляли его нервничать,
отражались на его здоровье. Он постоянно звонил всем
своим детям, внукам и проявлял недовольство, если каж-
дый из нас не приезжал к нему или не звонил один или
два раза в день. Он говорил нам, что наступили гревож-

153
ные и смутные времена, мы все должны быть едины и
сплочены. Он беспокоился обо всех, вспоминал наших
дальних родственников и спрашивал меня, как же они
живут, что с ними. Однажды, когда узнал, что умер ма-
ленький сынишка дальнего родственника, то позвонил
мне и попросил съездить, участвовать в похоронах и по-
мочь им материально. Он беспокоился о соседях, своих
друзьях и соратниках. После смерти Фотеха Ниязи, в его
доме жили семья его младшего сына Нозима и вдова пи-
сателя - Сарвар-хола. Отец часто спрашивал их, не надо
ли что-нибудь, хорошо ли они живут. Ежедневно обзва-
нивал своих старых друзей. Однажды телефон Кодира
Найми не отвечал, тогда он забеспокоился и заставил
меня съездить в дом к Найми и проведать его. Таких
примеров можно привести десятки и сотни. Я хочу здесь
рассказать только лишь об одном годе - последнем годе
жизни отца. А этот год совпал с самыми трагическими
событиями в истории республики. Может быть, расска-
зав об этом годе, я смогу показать жизнь нашей интелли-
генции, наших людей, о том хаосе, беспределе и страш-
ных событиях, которые происходили в те недалекие вре-
мена.

В сентябре 1992 года я возвращался из научной
командировки. В Москве проходила международная
конференция. Рейс в Душанбе из Москвы задержался на
много часов из-за неприбытия самолета из Душанбе. По-
сле 18 часов ожидания, я, наконец, добрался домой. В по-
следние годы у меня уже сложилась традиция после каж-
дой поездки из аэропорта сразу заезжать к родителям и,
проведав их, только потом уезжал к себе домой. Когда
вошел, отец лежал на диване и громко стонал, мама бе-
гала вокруг и не знала, что делать. Я растерялся и, забе-
жав в комнату, подошел к отцу и начал массировать его
ноги, даже не понимая, зачем это делаю. Потом пришел
в себя и позвонил в скорую помощь, которая, несмотря
на такое тревожное время, быстро подъехала. Слава Бо-
гу, дежурил знакомый врач и он, быстро осмотрев отца,
определил, что у него все признаки инфаркта миокарда
сердца. Врачи не имели никаких лекарств и даже шпри-

154
цов. Я открываю сумку и показываю лекарства, которые
привез для матери, так как у нее было слабое сердце.
Оказалось, что среди них были нужные лекарства и необ-
ходимые одноразовые шприцы. В те годы одноразовые
шприцы только входили в обиход, и их еще не хватало
для всех. Оказание первой помощи помогло, боли пре-
кратились, и отца отвезли в кардиологический центр.
Его сразу поместили в реанимационное отделение. Было
воскресенье, все врачи отдыхали, а положение было кри-
тическое. Я позвонил академику Мансурову X. X., кото-
рый был близок с моим отцом и всегда приходил на по-
мощь. Мы вместе с академиком М. Шакури поехали к
нему домой. По каким-то причинам он не захотел выйти
к нам и не смог нам помочь. Мы хотели только лишь по-
советоваться с ним к кому из специалистов обратиться
После неудачи у Мансурова мы выехали к другим вра-
чам, которых я знал, и они сразу начали обзванивать
нужных специалистов - врачей-кардиологов, чтобы
пришли в больницу и помогли отцу пережить самую
трудную ночь. Мы все переживали за его здоровье, врачи
не спали и сделали все возможное и невозможное, чтобы
кризис прошел без серьезных последствий. Утром нам
сообщили, что сердце успокоилось, кризис позади и отец
будет выздоравливать. Действительно, через неделю его
перевели в палату и дело пошло на поправку.

Я хочу назвать тех людей, которые в такой крити-
ческий период пришли на помощь и бескорыстно, не счи-
таясь со временем, в тяжелой обстановке тех дней сдела-
ли все, чтобы он остался жив. Это Саида Бабаевна Джа-
бирова - зам. главврача правительственной поликлини-
ки, молодой и очень грамотный врач Навджувон Мехру-
бонович Навджувонов.

Это им мы обязаны продлением жизни писателя
Джалола Икрами. Уже шла гражданская война, в городе
господствовали различные группировки, царил хаос и
беспредел. Многие уезжали из города, из республики.
Поезда, которые направлялись на Север республики - в
Ходжент, Канибадам, были переполнены, сидели везде,
иногда в купе забивалось по 10-12 человек, в коридорах

155
стояли впритык. Каждый день сообщалось об убийствах
невинных людей. Иногда поводом для убийства было
только то, что родился в таком-то районе; не жалели ни-
кого, ходили по домам, в студенческие общежития. Все
продовольственные и промышленные базы расхищались,
со стоянок и автобаз уводили государственные и частные
машины. Люди жили в постоянной тревоге, не знали, что
делать, как быть. Почти все учреждения, ВУЗы и школы
не работали. Огромные количества народа со своим
имуществом и детьми приезжали из районов в город, их
размещали в гостиницах и общежитиях. Во всем чувство-
валось отсутствие власти. Правительственные органы не
выполняли свои функции, милиция и другие правоохра-
нительные органы бездействовали. В магазинах не хвата-
ло хлеба, продовольствия. Все было в частных руках и на
базарах.

Отец после пяти-шести дней пребывания в общей
палате по разрешению врачей перевелся в правительст-
венную больницу, где было лучшее обслуживание и бо-
лее комфортные условия содержания. Мы часто навеща-
ли его и чувствовали, что здоровье к нему возвращается,
и крепчает с каждым днем. Это радовало нас. В первые
дни мы по очереди ночевали возле него.

Причину инфаркта отца некоторые родственники,
видели в моем опоздании при приезде из Москвы и тяже-
лой опасной работе моего племянника Икрами Озода,
который в эти дни был руководителем военкомата в
Орджоникизабаде (ныне Вахдат). Не мне судить, но ка-
жется, что большую роль все-таки сыграли события, ко-
торые происходили в городе, в республике, общее поли-
тическое состояние. Конечно, нельзя сбрасывать со сче-
тов и тревогу о семье и близких.

Здесь хочу остановиться на Икрами Озоде Джало-
ловиче - единственном сыне моей старшей сестры Зами-
ры, который окончил военно-морское училище в Киеве и
проходил военную службу в России. Он служил в Крыму
на базе военно-морского флота в Севастополе, в Крон-
штадте - под Ленинградом, на Дальнем Востоке - в Ма-
гадане, во Владивостоке, на Камчатке и др. городах и

156
портах Советского Союза. Несколько лет служил на во-
енной базе в Хайфоне (Северный Вьетнам), Народной
республике Южный Йемен, в Алжире. Он был морской
офицер в чине капитана-лейтенанта первого ранга и в
последние годы проходил службу на базе военно-
морского флота в Петропавловске-Камчатском. Неста-
бильность и разрушение инфраструктуры происходили в
период правления М.С. Горбачева по всей стране, косну-
лась она и военных, шли повальные увольнения и сокра-
щения.

Мой отец забеспокоился, он очень любил своего
названного сына. В свое время моя сестра разошлась с
мужем, будучи беременной. В положенный срок у нее ро-
дился сын, которого отец усыновил. Теперь он Икрами
Озод Джалолович. Отец и мама его любили как своего
родного сына, сами воспитали. После окончания сред-
ней школы он захотел стать военным, отправился на уче-
бу в Киев. Озод стал первым в нашем роду военным спе-
циалистом и первым таджикским офицером-
подводником.

В спокойные мирные годы он служил в России,
преуспел на службе. На старости лет, тем более, когда по
всей стране происходили непонятные, неподдающиеся
разумному объяснению изменения, которые были назва-
ны перестройкой, отец хотел видеть сына возле себя, и
стал просить, чтобы он приехал служить домой. Он на-
писал несколько писем военному руководству и, в конце
концов, его направили на дальнейшую службу в Таджи-
кистан в распоряжение Министерства обороны респуб-
лики. Министерство направило военкомом в Орджони-
кизабад (ныне Вахдат), в самое неспокойное место в кон-
це 80х и начале 90х годов. Его брали несколько раз в за-
ложники различные группировки, нападали на военко-
мат, чтобы завладеть оружием. Все это угнетало моего
отца, он был в постоянной тревоге и часто ездил в распо-
ложение этих группировок, вызволять Озода. Отец не-
сколько раз был в Козияте республики и просил не тро-
гать его сына Икрами Озода.

157
Эти самые причины стали основанием для некото-
рых членов нашей семьи заявлять, что я и Озод были ос-
новной причиной болезни моего отца.

В этот период из-за отказа моего отца-писателя и об-
щественного деятеля республики Джалола Икрами, уча-
ствовать на стороне оппозиционных группировок против
законного Правительства, подписывать различные заяв-
ления, письма и протоколы против руководителей Пра-
вительства, в частности, президента Р. Набиева, началась
систематическая травля и идеологическая диверсия про-
тив Джалола Икрами.

Без всякого стыда, без всяких оснований печата-
лись всякие инсинуации, подсовывались вымышленные
факты, утверждались небылицы. Ведь эти люди сейчас
живы, спокойно работают, занимают высокие должно-
сти, пользуются уважением среди общественности. Нико-
го не беспокоят угрызения совести, чувство несправедли-
вости и подлости.

К сожалению, в те годы и месяцы я был очень за-
нят на работе, часто был в отъезде по России или за ру-
бежом. В эти трудные времена на мои плечи легли все за-
боты по обеспечению не только своей семье, но родите-
лей и близких. Я старался найти способы и методы зара-
батывать, чтобы обеспечить всем необходимым нашу
большую семью. Я месяцами не был дома, отец был один
и беззащитен, все воспринимал болезненно и не знал, что
делать. Обращения к властям было бессмысленно, они
были заняты междоусобной борьбой различных группи-
ровок и делами беженцев. Отец со мной также не откро-
венничал, берег меня от врагов и недругов. Я все узнал
позже, уже после его смерти, когда в спокойной обста-
новке ознакомился со всеми материалами и публикация-
ми прессы.

Однажды, когда я приехал из загранкомандиров-
ки, отец вызвал меня к себе, и они с мамой рассказывали,
что происходят очень опасные события, вероятно, будет
война уже в нашем городе. Огромный поток беженцев -
это признак надвигающейся катастрофы. Я внимательно
стал их слушать, ни разу их не перебивая, не возражая.

158
Они были очень сосредоточены. Отец далее сказал: «...
все эти статьи в «Чароғи рӯз» не зря опубликованы, они
преследуют определенную цель, т.е. уничтожить меня,
мою семью, сжечь мой дом... Я за себя не боюсь, мы с
мамой прожили большую жизнь. Я выполнил свою зада-
чу на этом свете. Я боюсь за тебя, за твою семью, за се-
мьи твоих сестер, за моих внуков и внучек, за родных. Вы
все должны беречь себя и постараться выжить». Он с ма-
мой показал мне большой хорошо перевязанный бумаж-
ный пакет.

Отец продолжил: «Здесь все мои основные рукопи-
си за последние годы, они еще нигде не опубликованы.
Ты сможешь со временем их обработать и издать. Тут
находятся также наши подарки тебе, твоему сыну и Озо-
ду, ты им передашь, когда посчитаешь нужным». С этими
словами отец вручил мне этот объемистый пакет. Я мол-
ча взял этот пакет, выслушал родителей и только потом
заметил: «Отец, вы приукрашиваете события, ничего не
произойдет, не допустят войны и разрушений в столице,
а ваш дом всем известен как «дом писателя» и вас нико-
гда не тронут. Во все времена поэты, ученые и писатели
были достоянием нации. Нанести вред вам не посмеет
никто».

Отец добавил: «Ты не все знаешь. Против меня за-
мышляют серьезные акции, они хотят моей гибели. Мо-
жет быть, сожгут мой дом». Это было сказано так серь-
езно, что я замолчал, тем более, что знал о некоторых
опубликованных статьях, и выступлениях лидеров оппо-
зиции на многодневных митингах. Отец продолжил: «Я
пережил репрессии 20х годов в Бухаре, арест и тюремное
заключение 1937 года и знаю, чем все это кончится. Ты
береги себя и свою семью. О нас не беспокойся. Бог нам
поможет».

Тогда я им предложил уехать из города в Бухару,
переждать там тревожное время. Он подумал и согласил-
ся, а потом спросил: «Как можно уехать, когда все доро-
ги закрыты? До границы существуют различные группи-
ровки, часто не подчиняющиеся государству. Эго осуще-
ствить очень трудно». Я его успокоил и сказал, что пого-

159
ворю с Шамсулло Джабировым, братом моей жены, ко-
торый был одним из руководителей Комитета государст-
венной безопасности. Он, вероятно, сможет нам помочь.
С этими грустными словами я покинул отчий дом. На
душе скребли кошки, мне было очень неприятно и груст-
но. Я не знал, как помочь, как уберечь своих родителей
от этой жестокой жизненной ситуации. Тогда я не заду-
мывался, что такое состояние было вызвано только лишь
нападками бездарных, бездушных людей, жаждущих вла-
сти любой ценой и безжалостно попирающих все законы
и нравы общечеловеческих ценностей. И я решил дейст-
вовать согласно их законам и принципам. Раз они угро-
жают силой, то мы также должны защититься силой, не
быть слабой, беззащитной овечкой. У нас в поселке Ка-
ра-Боло проживал Хакимджон Саидов. Он считался од-
ним из авторитетов, у кого была своя группировка, но не
боевая, а по бизнесу. Они продавали бензин, солярку,
ремонтировали машины, открывали собственные мага-
зины, лепешечные, видеосалоны, кафе и рестораны. Все
ребята подчинялись этому авторитету, они сгруппирова-
лись вместе, чтобы помочь друг другу и суметь отстоять
свое имущество, дома, собственность. У них была круго-
вая защита от «боевиков» и «беспределыциков». При со-
стоянии хаоса и беспредела во многих странах жители
создают такие группы, чтобы защитить свое предпри-
ятие, фабрику, поля, свои дома и семью от разграбления,
уничтожения и насилия. Вот такая группировка и была у
Хакима Саидова. Я пришел к нему домой. Он меня знал,
уважал моего отца. Он фактически вырос на наших гла-
зах, поэтому мое обращение его не удивило. Я подробно
объяснил состояние отца и все обстоятельства, которые
сложились в настоящее время. Он буквально сказал так:
«Я вырос у вас на глазах. Я всегда радовался и гордился,
что живу рядом с такими великими писателями и поэта-
ми, как Джалол Икрами, Сотим Улугзаде, Мумин Кано-
ат, Убайд Раджаб. Пока я жив и дышу, ни один волосок
не упадет с их головы. Вы не беспокойтесь, с этого дня и
ночью и днем мои ребята будут дежурить вокруг вашего
дома и в случае нападения, мы мгновенно соберемся все

160
вместе и дадим достойный отпор. Нас много, мы сможем
отстоять вашего отца». Я до сих пор отлично помню эти
слова простого мужественного парня, и с какой гордо-
стью он все это мне сказал. Я поблагодарил его и пришел
к отцу и сказал, чтобы он спал спокойно, будут дежурить
вокруг дома и в случае происшествия его защитят.

Многие историки и некоторые бывшие партийные
и государственные деятели пишут статьи, книги и мемуа-
ры о периоде гражданской войны, о тех событиях, свиде-
телями или участниками которых они были. В основном
они обвиняют в беспределе простых граждан, молодых
людей и население сельских районов и городов, которые
относятся не к интеллигенции, а находятся на более низ-
ком общественном развитии, которые легко поддаются
пропаганде и агитации.

Я думаю, что это ошибочное мнение. Основные
интриги, призывы к грабежу и насилию происходили со
стороны тех самых псевдоинтеллигентов, которые были
неудачниками, не нашли теплого места, завидовали и не-
навидели одаренных и талантливых людей. Они пыта-
лись путем насилия, грабежа, убийства отомстить и вер-
нуть себе богатство, славу и почет. Большинство из них,
после подписания мирного соглашения, ушло в подпо-
лье. Некоторые заняли какие-то должности и посты, и
затихли. Но в них бродит кровь, они возмущаются, что
не смогли достичь желаемого. Они затаились и озлоби-
лись. Вот такие люди были источниками беспокойства и
тревоги не только Джалола Икрами, но и Сатима Улуг-
заде, Мумина Каноата. Лоика Шералиева и многих дру-
гих, которые вынуждены были временно покинуть стра-
ну и найти приют и убежище в других странах. Мой отец
был среди них самый старый и больной. Его больное
сердце не смогло выдержать незаслуженные нападки, уп-
реки, клевету. Мне до сих пор непонятно, за что они
мстили ему, в чем он виноват. Я думал об этом многие
годы и понял, что они все ему завидовали, они не могли
писать или творить подобно ему, они не смогли до него
дорасти. Вдруг, неожиданно политическая обстановка
изменилась, наступило время беспредела, не было ника-

161
ких запретов. И эта свора набросилась на старого чело-
века, как стая гиен на раненного льва, и начали его тер-
зать. А обстановка была такая, что каждый был за себя,
и никто не пришел ему на помощь.

Вот такая была ситуация и обстановка в те годы в
отношении нашей семьи. Каждая семья это тревожное
время переживала по-своему. Я могу точно заявить, что
равнодушных и нейтральных не было. Мы в те годы по-
теряли чувство общечеловеческих ценностей, мы стали
равнодушными друг другу, безразличными чувству и со-
стоянию своих друзей и соседей. Но, слава Богу, не всех
это коснулось, многие вышли из этой трагедии уверен-
ными с высоким чувством выполненного человеческого
долга.

Была весна 1992 года. Обстановка в республике все
больше и больше накалялась. В районах шли бои между
различными группировками. В город приходили бежен-
цы - женщины, дети, старики. Их размещали по гостини-
цам, общежитиям и недостроенным домам. Инфляция
съедала почти все заработанные деньги. Жить стало
очень трудно. В Кулябе умирали с голоду сотни и тысячи
людей, зерна и муки не было. Они были изолированы от
остальной части республики. Люди бежали из города в
Ходжент, Канибадам, в Узбекистан, в Киргизию, в Рос-
сию. Я сделал попытку увезти родителей из Душанбе,
думал этим спасти их от надвигающейся катастрофы.
Противоборствующие стороны стояли насмерть, никто
не хотел уступать. Народ страдал. Приходили слухи об
огромных потерях, тысячи, десятки тысяч погибших сре-
ди мирного населения. Отцы нации не могли найти пра-
вильного решения, кроме продолжения кровопролития.

В эти тревожные дни я обратился к Шамсулло
Джабирову - зам. председателю Комитета государствен-
ной безопасности. Этот мужественный человек в те дни и
месяцы работал круглосуточно, он спал на работе, при-
ходил домой только переодеться и помыться. Несмотря
на занятость, он согласился помочь нам и сопровождать
с группой вооруженных солдат две наши машины до
границы Узбекистана.

162
Я пришел к отцу, и он был рад этому сообщению,
но тут мама наотрез отказалась уезжать из Душанбе. Она
свой отказ мотивировала тем, что не может оставить од-
них своих дочерей, внучек и их семьи. «Мы должны быть
вместе - и в беде и в радости». Отец очень просил маму
уехать в Бухару, оставаться здесь им было бессмысленно.
Но отказ мамы был категоричен. Отец без нее не хотел
уезжать. Через некоторое время он опять попал в боль-
ницу и был там долго. Опять его беспокоила ишемиче-
ская болезнь сердца. Общее состояние ухудшалось. Мы
часто его навещали, беседовали или сидели и ночевали
рядом. Он был в палате «люкс», а на втором этаже была
мать Акбаршо Искандарова. В этот период он в резуль-
тате отставки Кадриддина Аслонова занимал должность
и.о. председателя Верховного Совета республики. Пер-
вый президент республики Рахмон Набиев в результате
силового давления «добровольно» сложил с себя полно-
мочия. А К. Аслонов в результате сноса памятника Ле-
нина, запрета коммунистической партии, проведения ря-
да реформ, ушел в отставку и был отправлен председате-
лем Хукумага в г. Курган-Тюбе. Акбаршо Искандаров
был среди них самым молодым, он сумел найти компро-
мисс, объединил многих руководителей вокруг себя и су-
мел удержать власть (хоть временную) и не дал возмож-
ности разрастись гражданской войне. Но анархия и хаос,
беззаконие и беспредел царили по всей республики, осо-
бенно на юге.

Я впервые увидел Искандарова в больнице, когда
он пришел навестить свою мать. Он оказался удивитель-
но скромным, вежливым и спокойным человеком. Нам не
пришлось долго разговаривать, просто поздоровались
при встрече. Произошло маленькое недоразумение, ко-
торое стало причиной нашего знакомства. А причина за-
ключалась в том, что на два номера был один телефон, а
так как мой отец часто звонил домой и близким, иногда
трубку поднимала старая женщина и спрашивала, кто
звонит. Это, естественно беспокоило отца, и он нервни-
чал. Попросил руководство больницы отделить телефон,
но в то время выполнить эту просьбу было невозможно.

163
Акбаршо Искандарову доложили о недоразуме-
нии. Он спустился к отцу, попросил прощения за беспо-
койство и поручил администрации выключить телефон у
его матери. Отец успокоился. Я был рад, что все кончи-
лось благополучно. Через несколько лет мы близко по-
знакомились с А. Искандаровым и я выразил ему нашу
благодарность за такое уважение к моему отцу. Ведь не
каждый руководитель такого высокого ранга, в такое
беспокойное время может отключить телефон у больной
матери ради спокойствия писателя. У него оказалось
большое доброе сердце. Несмотря на огромную нагрузку
тех дней, начало гражданской войны, всеобщую неразбе-
риху, он сохранял спокойствие, рассудительность. Это не
каждому дано.

Несколько слов о себе. Я в те годы работал в Ин-
ституте Химии АН. Руководство Института полностью
было парализовано. Они не могли ориентироваться в
создавшейся ситуации, найти новые пути решения. Они
привыкли жить и командовать на готовом, когда госу-
дарство аккуратно выделяло требуемые средства по
бюджету. В нестандартной обстановке они сидели и жда-
ли, когда им на «блюдечке с голубой каемочкой» пре-
поднесут желаемое.

Я всегда зарабатывал для лаборатории средства за
счет заключения хозяйственных договоров. В данной си-
туации все связи были порваны и наши исследования ни-
кому не понадобились. Я решил обратиться к новым
бизнесменам и заинтересовать их своими исследованиями
и материалами. В этом отношении работа продвигалась
успешно. Мы получили заявки из других стран - Болга-
рии, Чехословакии, Германии. Посредниками служили
московские и ленинградские фирмы. Поэтому я часто
уезжал в Москву, Ленинград, Новосибирск, Иркутск по
своим научным делам. Руководство Института только
лишь мешало работе. Я упорно налаживал контакты уже
в новых условиях, пытался вовлечь в свои научные ис-
следования различные фирмы и консорциумы. У меня
это получалось, и я стремился эти отношения закрепить.
Дела пошли успешно и мы зарабатывали средства доста-

164
точно большие, чтобы не нуждаться. Мои родители
раньше обеспечивались продуктами из спецмагазина, где
по заказу каждую неделю привозили им на дом все необ-
ходимое. Теперь, естественно, все прекратилось, и я вы-
нужден был взять на себя их полное обеспечение. Учиты-
вая, что семьи дочерей и внучек также обеспечивались у
моих родителей, я должен был привозить продуктов в
два-три раза больше. Несмотря на все трудности того
времени, вся наша семья жила в относительном достатке.

Отец пребывал в больнице, а мы постоянно по
очереди дежурили возле него. Он все время говорил о Бу-
харе, о своем родном и любимом городе. Отец мечтал
еще хоть раз выехать туда и всегда говорил, что там он
себя чувствует хорошо, быстро выздоровеет, давление и
сердце нормализуется. Но обстоятельства сложились так,
что ни в 1991 и ни в 1992 году нам выехать в Бухару не
пришлось. Все еще шла гражданская война. Силы народа
были на исходе. Уже были разрушены многие поселки,
некоторые города и кишлаки. Счет погибших уже пере-
валил за сотню тысяч, весь мир говорил о противостоя-
нии в Таджикистане, демонстрировались кошмарные до-
кументальные фильмы, стали известны имена ведущих
командиров. В сентябре 1992 года я выехал в Болгарию
по научным делам. И там мне показали газету, которая
на двух полосах рассказывала о событиях в Таджикиста-
не. В центре газеты была помещена графическая картина,
изображающая изможденного похудевшего таджика, ко-
торый сидел на огромной консервной банке «мясо», т.е.
таджики голодные, хотя страна очень богатая. В этой га-
зете очень подробно рассказывалось о Сайгаке Сафаро-
ве, Р. Абдурахимове, Тураджонзода, Абдулло Нури и
других деятелях, которые стояли во главе противоборст-
вующих группировок. Я вернулся домой в конце сентяб-
ря. В эти дни распространились слухи об ужесточении
военных действий.

25 октября 1992 рано утром из Гиссарского района
вооруженные бойцы Народного фронта под командова-
нием С. Кенджаева, Р. Абдурахимова, А.Азимова вошли
в Душанбе и заняли правительственные учреждения -

165
здание Верховного Совета, телевидение и радио. По ра-
дио выступили с обращением С. Кенджаев и Р. Абдура-
химов, уведомившие народ о том, чтобы жители столицы
сохраняли спокойствие, гак как законная власть восста-
новлена. Одновременно с этим были предпринята по-
пытка атаковать позиции боевиков на Чормазакском на-
правлении. Ими руководил председатель областного ис-
полкома Куляба Ч. Ризоев. Однако на подступах к киш-
лаку Наизирак вооруженные формирования Народного
фронта Кулябской зоны практически были разгромлены
оппозиционными силами. В этих боях получил серьезное
ранение один из командиров вооруженных боевиков
Лангари Лангариев, который стоял у истоков формиро-
вания групп сторонников защиты Конституционного
строя. Но врачам не удалось сохранить ему жизнь.

Я хочу привести цитату из воспоминаний генерал-
лейтенанта С. Камолова, где показано его впечатление и
мнение по поводу данной неудачной операции: «при
вхождении в Душанбе складывалось впечатление, что го-
род оставлен оппозицией, но впечатление оказалось об-
манчивым: это была хорошо замаскированная ловушка.
В тот же день на улицах города возобновились боевые
действия, в ходе которых было много убитых и раненных
с обеих сторон. Ополчения Народного фронта отступили
в сторону Гиссара, оставив город. Один из главных ру-
ководителей Народного фронта, организатор митинга на
площади «Озоди» Рустам Абдурахимов был задержан
боевиками оппозиционных сил и зверски убит в городе
Душанбе, а труп его был сожжен». Я думаю, со временем
историки на основании фактических материалов и ме-
муаров участников, которые еще живы, восстановят всю
картину, покажут истину происшествия, так как впослед-
ствии распространились слухи об измене среди участни-
ков Народного фронта и т.д.

24-25 октября городу был нанесен огромный
ущерб, который исчислялся сотнями миллионов рублей.
Были повреждены здания Верховного Совета, госфилар-
монии и др. административные здания, генерал-
лейтенант С. Камолов пишет следующее: «Анализ собы-

166
тий октября 1992 года показывает, что в проведении этой
авантюры основными виновниками были С. Кенджаев,
Ч. Ризоев из штаба Народного фронта районов респуб-
ликанского подчинения. Во-первых, не владея обстанов-
кой, не оценив ситуацию и расстановку сил, не надо было
бы начинать эту вооруженную акцию. Другой причиной
разгрома вооруженных группировок Народного фронта
является раздробленность вошедших в город сил».

Это мнение С. Камолова мне кажется близким к исти-
не.

После такого поражения Народный фронт респуб-
лики сгруппировался, собрал силы и начал методично
наносить чувствительные удары силам оппозиции. В ок-
тябре-ноябре 1992 года на всех направлениях театра во-
енных действий Народный фронт, имел большие пре-
имущества, и эти обстоятельства вынуждали руководите-
лей, полевых командиров оппозиции поэтапно покидать
страну. В городе бесчинствовали бандитские группиров-
ки, не хватало хлеба и продовольствия. Боевые группи-
ровки оппозиции, покидая город, забирали с собой ав-
томашины, самосвалы, очищали все склады продоволь-
ствия и промышленных товаров, даже отнимали частные
машины. Многие личности, которые были серьезно за-
мешаны в темные дела, руки которых были в крови, на
совести незаконные грабежи и насилия также покидали
город, боясь мести и ответа за содеянные преступления.

В эти дни мне позвонили из Москвы и сообщили,
что умер мой учитель и наставник академик Иван Вла-
димирович Тананаев. Он прожил большую жизнь, ему
было 87 лет. Он был великим ученым, одним из первых
докторов наук по химии в Советском Союзе, он - орга-
низатор научных школ в Грузии, Ленинграде, Свердлов-
ске, Новосибирске, Душанбе. Он был Героем Социали-
стического Труда, за свою жизнь выполнил огромное ко-
личество исследований, которые обогатили не только
химическую науку, но явились основой многих отраслей
производства. Его высоко ценили, уважали все, кто знал,
кто работал с ним, у него учился. И я был одним из его
учеников, он любил меня как своего сына. Он приезжал в

167
Душанбе, мы с ним выезжали в Ходжент, Исфару, а так-
же в Бухару. Он был в восторге от всего увиденного.

Я быстро возвратился домой, так как было тре-
вожно в городе и возможно было ожидать со стороны
боевиков оппозиции террористические акты. Отец все
еще находился в больнице, ничего не предвещало опас-
ных событий. Через два-три дня вдруг в городе возникли
непредвиденные события, которые были связаны с внут-
ренними разборками различных группировок. Вышли на
улицы танки и бронетранспортеры и начали стрелять.
Жители спрятались и не выходили из домов. Все магази-
ны были закрыты, базары опустели. В больницах неко-
торые врачи покинули свои рабочие места. Творилось
невообразимое, царил хаос и беспредел. А я мотался ме-
жду больницей, домом родителей, где были в постоянной
тревоге больная мама и младшая сестра, навещал свою
больную старшую сестру. Обстановка в городе была не-
спокойная. На машине никто не выезжал, так как боеви-
ки под любым предлогом забирали машины.

Вечером позвонил отец и сказал, что в больнице весь
медперсонал разбежался, врачи отсутствуют. В те дни это
было повсеместное явление. Люди боялись не только за
себя, но и за своих родных и близких, каждый хотел быть
в кругу своей семьи. Здесь не до клятвы Гиппократа. По-
этому отец просил забрать его. Я начал искать машину.
Такси в городе отсутствовали, частные машины не езди-
ли. Мой друг-шофер Центрального телевидения (Моск-
ва) Володя имел старый допотопный УАЗ-ик, на котором
мы выехали по ул. Путовского (ныне И. Сомони) и ре-
шили через центр попасть в больницу №4 (Правительст-
венную), считая, что этот маршрут наименее опасен. Од-
нако, когда мы подъехали к мосту, то вдруг услышали
выстрел из пушки и прямо мимо нас пролетел снаряд.
Танк стоял на ул. Путовского, около базара «Баракат» и
прямой наводкой обстреливал улицу. Ни одна машина не
смела выехать по данному направлению, все тут же заво-
рачивались на другие улицы. Мы спешно повернули на-
правление в обратную сторону и решили заехать в боль-
ницу через ул. Карамова. Когда подъехали к повороту на

168
Лучоб (к Институту физкультуры), то нас остановил
пост, состоявший из трех вооруженных боевиков. Они
рассмотрели все документы, расспросили, куда и зачем
едем. Вдруг один из этих боевиков встал на колени, на-
правил автомат в сторону моста через р. Душанбинку и
дал очередь. Было так неожиданно, что мы вздрогнули и
испугались. Но, слава Богу, он промахнулся и маленький
«Жигули» синего цвета через несколько минут остано-
вился возле нас. В машине были несколько женщин в бе-
лых платках, дети и мужчина за рулем. Они ехали на по-
хороны своего родственника. Боевики поговорили с ни-
ми, проверили документы и отпустили. Подъехал один из
командиров который оказался знакомым Володи. Они
поздоровались, поговорили и нас отпустили. Мы подня-
лись по ул. Карамова, но в больницу заехали через пере-
улок, который ведет к Институту ботаники АН и к бота-
ническому саду. Через ул. Ленина (ныне Рудаки) ехать
было невозможно, так как там стоял танк и время от
времени стрелял снарядами.

Больница была заперта на ключ, на всех дверях
висели замки. Мы с Володей хотели заехать через хоз-
двор, но тут также висел замок. Слава Богу, нашли ка-
литку, которая была открыта, и я пешком прошел в
больницу. Володя остался у машины. Когда подошел к
входной двери, она также была заперта на ключ. Но
вскоре нашли вахтершу, и она открыла дверь. В коридо-
ре и фойе сидели и стояли больные, все были встревоже-
ны. Обступили меня и расспрашивали, что происходит в
городе. Я как мог, их успокоил, сказал, что стреляют хо-
лостыми снарядами, чтобы люди и машины не выходили
на улицы. Подошел отец, он уже был одет, в руках дер-
жал все свое больничное имущество. Я его поддержал,
взял у него сумки и пакеты, и мы попрощались с осталь-
ными. Тем же путем вышли к машине, Володя завел мо-
тор, и мы поехали домой. Когда подъехали к вооружен-
ному посту, Володя просигналил и, не останавливаясь,
поехали дальше. Через несколько минут мы были дома.
Отец был удивительно спокоен, он переоделся, сел на ди-

169
ван и начал расспрашивать маму и сестру об их состоя-
нии здоровья.

Я описываю эти событию подробно, так как они
отображают ту обстановку, которая сложилась в Душан-
бе. Люди жили в состоянии стресса, не выходили на ули-
цу, не ходили на работу. Царил хаос. Никто ничего не
понимал, власть была парализована и фактически не дей-
ствовала. Милиции не было, законность не соблюдалась.
Все эти события больше никогда не должны повториться.

Был октябрь 1992г. Всем стало ясно, что так жить
больше нельзя. Наконец, трезвомыслящие политики,
многие руководители областей и районов пришли к об-
щему мнению поставить конец этому беспределу и хаосу,
дать народу мир и спокойствие, приложить усилия для
мира путем переговоров урегулировать возникшие про-
тиворечия, успокоить противоборствующие стороны и
найти пути и принципы, устраивающие всех. Был объяв-
лен созыв знаменитой XVI сессии Верховного Совета
республики в г. Ходженте 18 ноября 1992г. Оппозиция не
смогла возразить, также дала согласие. Действительно,
16-я сессия блестяще выполнила свою задачу, принесла
первые признаки мира и согласия, восстановила и сфор-
мировала конституционный строй. Председателем Вер-
ховного Совета был избран Эмомали Рахмонов и сфор-
мировано новое законное Правительство. Все это в
принципе стабилизировало обстановку в стране. Однако
до настоящего мирного соглашения было еще далеко.
История, время показало, что эта сессия явилась началом
нового летоисчисления, началом новой страницы исто-
рии Таджикистана.

Правительство пока воздержалось быстро переез-
жать в столицу. В городе чувствовали тревогу все боеви-
ки, все те люди, которые были причастны к кровавым де-
лам, грабежам и насилию начали срочно собираться и
уезжать. Забирали все остатки из многочисленных госу-
дарственных баз и складов, угоняли почти все государст-
венные машины, а на грузовиках и самосвалах грузили
разграбленное имущество и все эти караваны направля-
лись в дальние районы ближе к границе с Афганистаном

170
и на Памир. Все были озлоблены и раздражительны, так
как этим грабежам и насилию, беспределу и хаосу прихо-
дил конец.

Мой отец спокойно работал дома, он следил по
телевизору за событиями и был чрезмерно рад, что вос-
торжествовала справедливость, победили законность и
мир.

В эти дни произошло еще одно событие, о котором
я обязан рассказать. У моей фирмы был офис в 33-м мик-
рорайоне столицы, там же были склады, где хранились
наше имущество. Однажды днем часов в 11 утра к нам
пришли несколько незнакомых людей. Их возглавлял
высокий крепкий мужчина 30-35 лет. Наши ребята их не
пропустили, зашел самый главный. Он был вежлив, на-
чал говорить о том, что очень уважает моего отца и меня,
а затем сказал, что у него старуха-мать, дети, которых он
должен отвезти на Памир. У него машина «Жигули», ко-
торую он привез нам, а взамен хочет забрать мой новый
УАЗ-ик, сроком на три дня. «Жигули» останется в залог.
Я ему сказал, что машина принадлежит моему отцу, он
старый и больной человек и маловероятно, что согла-
сится отдать машину случайному незнакомому человеку.
Он начал настаивать и убеждать меня, что максимум че-
рез три-четыре дня машина в целости и сохранности бу-
дет возвращена. Я решительно возразил и отказал его
просьбе. Он вдруг переменил тон и в грубой форме начал
говорить, что я обязан отдать машину добровольно. При
этом подошел ко мне, расстегнул пиджак, показывая
пистолет. Не знаю, откуда у меня возникла храбрость, я
возмутился, поднялся из-за стола и в грубой форме по-
просил его выйти из кабинета. Он от злости побагровел,
подумал и вышел. Моя выходка была неосторожностью.
Правда, уже у этих людей спесь сошла, и они не могли
без всякого повода при свидетелях применять оружие. Он
вышел и стоял на улице в кругу своих друзей. Мои со-
трудники также вышли и всячески его успокаивали. Я не
мог успокоиться, меня колотило от злости и через 10-15
минут я вышел во двор и попросил их уйти. Они молча
прошли к дороге, и их руководитель стал на проезжей

171
части и чего-то ждал. Через некоторое время показалась
машина, она приближалась, он поднял руки и остановил
ее. Это был «Жигули» желтого цвета. За рулем сидел
мужчина лет 25-30, узбек по национальности. Боевик по-
дошел к шоферу, попросил его выйти, тот наотрез отка-
зался и хотел завести машину, чтобы уехать. Тогда он
взял его за плечи и фактически вытащил из машины и
одним ударом опрокинул на обочину. Тот кричал, глаза
были расширены от страха. Боевик сел за руль, к нему
сели остальные. Они поехали. Этот бедняга кричал и ма-
хал руками, а их след простыл... Что поделаешь? Такая
была обстановка. Такие случаи не были единичными, у
многих угоняли машины.

Мы все эти случаи не рассказывали отцу, он даже
представить себе не мог, что такое может случиться. Он
был в своем мире, далеком от действительности. Он
очень любил свой народ, свою нацию, представить не
мог, что таджик может просто так убить другого таджи-
ка. Но радио, телевидение, газеты продолжают писать о
чудовищных случаях злодейства, насилия, массовых
убийствах, гонениях и бесчисленных беженцах. Народ,
оставив свои дома, имущество, бежал в сторону границы,
происходили массовые переходы границы Афганистана.
Рассказывали, что горят целые кишлаки, люди бегут, ку-
да глаза глядят.

Отец переживал все это, он не понимал, что и за-
чем все это происходит. Все эти переживания обострили
болезнь, и он снова попал в больницу. После подписания
пакта о примирении на XVI сессии Верховного Совета в
Ходженте отец радовался и думал, что все уже позади.
Все противоборствующие стороны решили подписать
мир и согласие ради спасения независимости и суверени-
тета Родины, ради возрождения республики, ради про-
цветания и благосостояния нашего народа.

Отец мне говорил, что, вероятно, все уже позади.
Наконец, в руководство пришли трезвомыслящие люди,
которые поставят конец этим безобразиям. Теперь будет
все хорошо. Однако, он не знал, что сопротивление оп-

172
позиции не закончилось, предстоит несколько лет крово-
пролитной гражданской войны.

Все были в тревожном ожидании. Мы пока не зна-
ли, кто такой Эмомали Рахмонов, который был выбран
главой республики. Нам не были еще знакомы члены
Правительства. По телевидению выступали различные
лица, которые вводили народ в заблуждение, говорили
противоречиво и непонятно. Однажды выступили жен-
щины и просили защитить их сыновей от расправы, гро-
зили, что будут устраивать сидячие демонстрации на до-
роге’от Гиссара и Регара. Я узнавал некоторых из жен-
щин, они были матерями молодых людей из ул. Хаети-
Нав и ул. Шараф, которые творили беспредел, грабили и
насильничали над мирными жителями. Теперь эти мате-
ри, которые обогащались за счет воровства своих детей,
боялись последствий и наказания, которых ожидали. На-
конец, 10 декабря 1992 года Правительство вступило в
столицу, подняли флаг Таджикистана в доме Правшель-
ства, заняли все правительственные учреждения и закон-
ность вступила в свои права. Началась новая история су
верейного, независимого Таджикистана.

После того как Правительство приступило к рабо-
те, члены Правительства и сам Эмомали Рахмонов начал
навещать самых старых уважаемых жителей столицы.
Они расспрашивали о здоровье, нуждах, тревшах, сове-
товались и успокаивали. Это была самая благородная
гуманная акция. Из числа писателей, они посетили Мир-
саида Миршакара и Джалола Икрами.

Мой отец мне рассказывал, что когда пришли к
нему, он не поверил своим глазам, был очень рад и
взволнован. Они его успокоили, сказали, что теперь он
не должен никого бояться, его никто не тронет, оставили
телефоны экстренного вызова и обещали помочь в изда-
нии его книг, которые уже несколько лет лежали в изда-
тельстве и сказали, чтобы поскорее завершил свои вос-
поминания, они обязательно помогут их издать. Он был
окрылен таким вниманием руководителей Правительст-
ва, начал работать над завершением своих воспомина-
ний. Постепенно наступал порядок, люди перестали бо-

173
яться выходить на улицу, начали работать базары, мага-
зины, аптеки и больницы. В школах начались нормаль-
ные занятия, в ВУЗах студенты посещали лекции, столи-
ца входила в нормальную колею жизни. Вскоре восста-
новили поврежденную железную дорогу и спокойно на-
чал работать аэропорт.

Теперь все поезда были переполнены, уже из Ка-
нибадама, Ходжента население возвращалось домой...
Мой отец успокоился, дома писал свои воспоминания,
смотрел видеофильмы с участием знаменитых артистов.
Мы все готовились к встрече нового 1993 года. Мы все
надеялись, что новый год принесет с собой спокойствие,
благополучие. Наша семья не подозревала, что этот год
нам принесет большую потерю - смерть нашего отца,
главы семьи.

После нового года я уехал в Болгарию по пригла-
шению своих партнеров по работе. Страна мне была зна-
кома, с партнерами мы уже сотрудничали 2-3 года, дела
шли успешно. В командировке я пребывал более двух не-
дель. Должен был выехать в Германию, но в связи с неко-
торыми обстоятельствами поездка отложилась. Образцы
материалов, которые я привез, оказались очень высокого
качества, превышало на порядок требование заказчика.
Поэтому все планы и программы были подписаны и ут-
верждены за короткий срок. Во всех сферах, где вращался
в поездке по Болгарии, в основном обсуждали события в
Таджикистане, гражданская война и митинги на площа-
дях. Я был этим удивлен, так как до этого был в этой
стране 2-3 раза, никто даже не мог сказать, где находится
Таджикистан.

Я возвратился домой после успешной работы, отец
опять находился в больнице. Общее состояние ухудша-
лось с каждым днем. Теперь с ним постоянно находился
кто-нибудь из родственников. Мы боялись непредска-
зуемого случая ночью или днем, когда рядом не будет
врача. Он звонил мне каждый день и просил заезжать и
мы долго с ним беседовали. Он вспоминал свою жизнь,
молодость, трудные годы 1937 годы, годы войны, после-
военные годы. Вскоре он возвратился домой, так как ма-

174
ма и сестра были одни. Зима была теплая, отопление ра-
ботало, в квартире был газ, свет и горячая вода. В сере-
дине или конце февраля в газетах напечатали указ Вер-
ховного Совета о присвоении звания народного поэта
(писателя) Гаффору Мирзо, Аскару Хакиму и Абдухами-
ду Самадову. Отец, прочитав указ, сел за стол и написал
статью, где поздравил этих писателей с высоким званием
и напомнил, что живут и здравствуют еще два поэта, ко-
торые уже в преклонном возрасте, но давно заслуживают
этого звания. Этими поэтами были Абдумалик Бахори и
Абдуджабор Каххори. Он подробно остановился на их
творчестве, рассказал в каких жанрах они работали, ка-
кие книги и поэмы они написали. Он позвонил мне и по-
сле того, как я приехал, показал свою статью и попросил
поехать в редакцию «Адабиёт ва Санъат», где он вручил
статью главному редактору Гульназару Келди. Вскоре
статья вышла, и она нашла отклик в Союзе писателей и в
Правительстве. Правда, уже после смерти моего отца
указом Президиума Верховного Совета поэтам А. Бахо-
ри и А. Каххори было присвоено звание народного поэта
республики.

Я где-то читал, что самый благородный человек
тот, кто до самой своей смерти делает добро людям. Я
убедился, что мой отец был именно даким человеком.
Следует подчеркнуть, что ни А. Бахори, ни А. Каххори
ни разу не просили его об этом. Была его личная инициа-
тива. После смерти отца я им рассказал об этом и они
переживали, что не могут поблагодарить отца.

Начало 1993 года. Инфляция рубля стала катаст-
рофически повышаться до тысячи процентов. Зарплата и
пенсия превращались в простые бумаги. Отец чувствовал
приближение своей кончины и его заботило бремя ог-
ромных расходов, которые понадобятся в связи с его по-
хоронами. Я все это спокойно говорю сейчас, когда
прошло более 15 лет со дня смерти. А тогда об этом не
думал и на все смотрел легкомысленно. Отец никогда у
меня не спрашивал мое финансовое состояние. Впервые
весной 1993 года он постоянно и упорно добивался у ме-
ня точных сведений, сколько у меня денег. Я отшучивал-

175
ся и говорил, что деньги есть, пусть он не беспокоится, я
его полностью обеспечу. У него было недоверие, и он по-
просил меня принести деньги ему домой. Все его средства
хранились в сберегательной кассе. Он интуитивно чувст-
вовал, что все его сбережения превращаются в ничто при
таком состоянии экономики. Чтобы его успокоить и не
волновать, я принес ему часть денег и отдал в руки. Он
чувствовал свою кончину и должен был быть уверенным,
что в такое трудное время его похоронят должным обра-
зом. Кроме того, он несколько раз со мной говорил о
своих похоронах. Считал, что его должны хоронить по
всем мусульманским обычаям, категорически был про-
тив гроба и выставления тела на всеобщее обозрение. Он
говорил, что после проведения всех процедур и проща-
ние с родными, его лицо должно быть закрыто. Если
придется выставлять на прощание с народом, то выстав-
лять только в носилках. Он предупреждал меня, что все
процедуры похорон он написал в коричневой тетрадке и
показал мне, где она лежит. Я все эти разговоры воспри-
нимал несерьезно, его успокаивал и говорил, что он дол-
жен дожить хотя бы до возраста своего деда - мулло
Бадриддина, который прожил 87 лет, а ему сейчас 85-й
год идет.

Мое состояние и поведение было крайне легко-
мысленным. Серьезно не воспринимал все эти беседы и
наставления. Мне уже было 57 лет. Я был одним из сча-
стливых людей, что прожил вместе с отцом до такого
возраста. Привык к нему, он был всегда рядом, мог с ним
всегда общаться, советоваться. Я никогда с ним не чувст-
вовал себя одиноким. Он никогда меня не принуждал и
не заставлял делать то, что ему хочется. Только лишь од-
ним намеком, одним движением показывал, что данное
мое решение по тому или иному вопросу ему не нравится.
Я это чувствовал и сразу же приспосабливался или менял
свое решение. Мы с ним были очень близки, понимали
друг друга быстро. Он был удивительно скромный чело-
век, без лишних амбиций и запросов. Когда я привез ему
мешок сахара, то он был удивлен, зачем столько сахара и
просил меня раздать половину родственникам. Никогда

176
ничего не брал лишнего. Считал, что в нашей семье од-
ной машины достаточно. Когда академия наук выделила
мне машину «Волга», то он сразу же отказался от своей
очереди в Союзе писателей на машину. Он не мог взять
лишнее мясо, запасов продуктов. Он их тут же раздавал
своим дочерям и внучкам. У него было всего несколько
костюмов, рубашек, один плащ и пальто. Когда мы про-
сили его сшить несколько выходных костюмов, он удив-
лялся и отказывался. Он не любил роскоши, считал, что
это не нужно. Даже лишней посуды, хороших сервизов не
позволял держать дома. Очень любил книги, подписные
издания. Благодаря ему, у нас имеется почти вся русская
и зарубежная классика. Он не сохранял газеты и журналы
со своими статьями. А ведь он написал и напечатал более
тысячи статей на самые злободневные темы. Он не со-
хранял свои выступления, теперь я с трудом восстанавли-
ваю некоторые его рукописи и статьи. Он был очень
продуктивный писатель, работал много, непрерывно в
течение многих лет и десятилетий. Печатался в газетах и
журналах не только Таджикистана, но и Узбекистана и
Киргизии. Он любил порядок и аккуратность. У него
всегда все имело свое место. Я никогда не видел у него
разбросанных бумаг, непорядок за столом или в кабине-
те. В отдельной коробочке хранились карандаши, в дру-
гой ручки и т.д. Все письма аккуратно разделял по на-
правлениям и тематике, и хранились они перевязанными
в стопки. Архив свой он держал дома, все рукописи на
арабском шрифте и кириллице переплетались и в паке-
тах сохранялись. Я за несколько лет разобрался только
лишь с частью архива. Моя главная и основная задача -
не потерять архив и сохранить его для потомков.

Однажды в конце марта он позвонил и сообщил,
что плохо себя чувствует, беспокоит сердце. Я сразу по-
звонил в скорую помощь и попросил выехать к нему до-
мой. Сам приехал несколько позже. Скорая прибыла,
сделали кардиограмму, укол и уехала. Я посмотрел кар-
диограмму и убедился, что с сердцем не все в порядке.
Почему же они не забрали в больницу? Позвонил врачу
скорой (он опять оказался моим знакомым) и спросил,

177
что делать. Он сказал, что нужен покой и лучше ему на-
ходиться дома, но можно отвезти в больницу. Я у него
спросил, нет ли инфаркта. Он сказал, что инфаркта нет,
но посоветовал отвезти в кардиологический центр, там
определят более точно его состояние. Я на своей машине
отвез в кардиологический центр в Кара-Боло. Его про-
смотрели и поместили в реанимационное отделение. Вра-
чи успокоили, что ничего серьезного нет, обыкновенная
сердечная недостаточность, что они будут за ним наблю-
дать. Мне вручили большой список лекарств, которые я
срочно закупил и привез.

Отца навещал каждый день, приходили внучки,
зятья. Он себя чувствовал нормально, только лишь жало-
вался на боли в желудке. Прошла неделя, другая. Ничего
опасного не наблюдалось. Знакомый врач, который знал
болезнь отца, лишь сказал, что он человек очень боль-
шой силы и воли, и сможет в любых, самых критических
случаях выжить, так как жажда жизни у него высокая.
Мы надеемся, что опять выживет.

Я не имею достаточной квалификации, что бы
оценить действия врачей, но думаю, что в таком возрасте
надо предпринимать все меры, чтобы помочь организму
сопротивляться болезни. Врачи сделали все от них зави-
сящее, но ухудшение состояния больного было налицо. В
последний раз, когда я навестил его, он спал, во сне дви-
гал руками. Я не знал, что это плохое предзнаменование.
Врачей возле него не было. Медсестра никого в реанима-
цию не пускала. Я был один около него и не обратил на
такое поведение больного отца внимание и уехал. Это
было мое последнее свидание с моим отцом. Рано утром
мне позвонили и сообщили, что отец скончался ночью.
Это случилось 11 апреля 1993 года. Я был в шоке, не мог
двинуться, все тело покрылось холодным потом, ничего
не мог сообразить. Через некоторое время пришел в себя
и выехал в больницу. Пришел к врачам, они показали
отца, он лежал в специальном помещении, был раздет. Я
не выдержал, из глаз пошли слезы. Врачи меня успокаи-
вали, затем рассказали, как это произошло, оформили
документы и разрешили забрать тело отца. Мы приехали

178
домой, мама и сестра Назира плакали и причитали. Тело
поместили внизу в большой комнате, я позвонил в Союз
писателей, родственникам и некоторым друзьям. В те го-
ды междугородняя связь не всегда работала. Но, вероят-
но, помог Бог, что легко и просто дозвонился в Бухару
друзьям, родственникам, ученикам отца; в Ташкент —
племянникам отца и его друзьям; в Москву - Шавкату
Ниязи и некоторым писателям, первыми пришли Убайд
Раджаб, Абдуджабор Каххори, М. Нарзибеков. Они по-
советовали, что надо сообщить Правительству и ждать
их решения, а пока тело надо отвезти в морг, был очень
жаркий день. Всем дали задание и разошлись. Убайд
Раджаб и А. Каххори взяли на себя обязательство вести
переговоры с правительственными чиновниками. Я по-
смотрел на безжизненное тело своего отца и горько за-
плакал. Он спал спокойно, черты лица выпрямились,
был заросший, но красивый, не было бледности на лице,
не заострился, как обычно, кончик носа. Как будто заду-
мался и задремал. Врачи мне потом говорили, что так
выглядят все, кто скончался от инфаркта миокарда серд-
ца. Сердце писателя перестало бороться, оно не выдер-
жало изнурительной многолетней борьбы за жизнь,
справедливость, человечность, порядочность и честность.
Оно остановилось, перестало биться, перестало поддер-
живать это старое тело, но прекрасный, ясный, все еще
работающий мозг, который до последних дней работал,
творил, думал, советовал и приводил в восхищение и
восторг друзей и поклонников и в негодование врагов. Я
смотрел на отца, который фактически всю мою созна-
тельную жизнь был моей путеводной звездой, освещал
во мраке ночи жизненный путь. Он всегда был моим дру-
гом, духовным наставником, ярким примером подража-
ния, работоспособности, честности, порядочности, от-
ветственности перед людьми и чувства долга. Он был ду-
ховно очень богат, не стеснялся всегда делиться своим
богатством не только со мной, но и со всеми, кто к нему
обращался. Мне уже за семьдесят лет, я признаюсь, что
до сих пор кроме своего учителя И.В. Тананаева и своего
родного отца не встречал более таких духовно богатых,

179
высоко эрудированных и прекрасных людей. Они были
скромными, тихими, не беспокоили людей, не выступали
и не говорили общественности о себе, они также не вы-
слушивали, не позволяли говорить о себе слова восхище-
ния, восторга, высокопарных слов одобрения и восхва-
ления. Я с годами понял, что все великие люди, все, кто
обладал даром святости и предвидения, все пророки об-
ладали чувством скромности, даже стеснительности. Они
все не выставлялись, не били себя в грудь и не произно-
сили громких высокопарных слов и стеснялись, бледнели
и краснели, когда их возносили и расхваливали. Я читал
и знакомился с биографией многих великих ученых, по-
литиков, писателей и обнаружил эти качества почти у
всех. Это говорит об их высоком интеллекте и развитой
умственной способности. Интеллект и ум не дает челове-
ку потерять способность чувствовать реальность этого
мира, действительность окружения, способность распо-
знать будущее.

Отец лежал на большом столе, покрытый покры-
валами. Он больше не мог говорить, работать, творить,
жить. Все, что надо было, сказал, сделал на этом свете.
Он заслужил покой, заснул вечным сном. Он навсегда ос-
тавил всех нас - меня, единственного сына, своих трех
дочерей, семь внуков, девять правнуков. Он оставил
большое количество родных в Душанбе, Бухаре, Ташкен-
те, Самарканде; у него остались друзья не только во всех
городах и поселках Таджикистана, но и в Ташкенте, Бу-
харе, Самарканде, Москве, Праге, Цюрихе, Америке, Из-
раиле, Иране, Афганистане и многих других городах и
странах. Его знали, с ним дружили и поддерживали связь
писатели, государственные и партийные деятели, колхоз-
ники, рабочие, инженеры, архитекторы и художники, ар-
тисты и режиссеры, деятели культуры, журналисты и из-
датели, ученые и работники науки, все кто читал его кни-
ги, смотрел его пьесы и кинофильмы, знал его публици-
стику, его замечательные очерки и рассказы, которые пе-
чатались в газетах, журналах. Его хорошо знали во всех
союзных республиках, его издавали на многих языках
народов СССР, на английском, немецком, французском,

180
арабском. Он был известным писателем, художником
слова. Люди на нашей планете через него узнавали о нас
таджиках, о нашей трудной и тяжелой жизни, об истории
и борьбе нашей нации, о доброте и жизненной стойкости
народа. С болью писал о тяжкой доле народа, с радостью
и восторгом об успехах и достижениях. Он писал о про-
стых тружениках, о женщинах и мужчинах, о работе и
семейной жизни. Он знал свой народ, любил и гордился
своей нацией. Он был великим писателем великого наро-
да. Гордился своим народом, его историей, его великими
сыновьями, его многовековой борьбой за выживание и
сохранение своей самобытности, языка и культуры. Он
был сыном этого народа, частичкой его достижения,
культуры, интеллекта. Чувствовал всю ответственность
перед своим народом, перед грядущим поколением. Он
сделал все, чтобы быть достойным этого народа, этой ве-
ликой нации, которая всему миру открыла новую удиви-
тельную страницу культуры, поэзии, архитектуры, госу-
дарственности.

Мой отец жил достойно. Преданно служил своему
народу. Сделал все от него зависящее, чтобы будущее
поколение и нынешнее его вспоминали с уважением. Не-
смотря на все трудности, все невзгоды, которые обруши-
вались на него в жизни, он сохранил честь и достоинство.

Три поколения наших таджиков выросли, читая
его произведения. Мне думается, еще многие поколения в
будущем будут читать, получать от него знания, учить
историю, получать эстетическое воспитание.

Я смотрел на это неживое тело и горько плакал,
что потерял навсегда самого близкого человека, который
не только породил меня, не только дал жизнь, но воспи-
тал, дал образование, сделал человеком, привил любовь
к семье, к народу, к нации. Он был моим отцом, моим
другом, наставником, советчиком, учителем. Теперь я ос-
тался один. На мои плечи легли все заботы о семье, род-
ственниках. Я обязан сохранить его честь и достоинство,
его труды и рукописи. Я должен бороться со всеми, кто
попытается замарать его память, кто захочет уже после
смерти свести с ним счеты. Я постараюсь до самой смер-

181
ти стоять на страже доброй памяти своего отца, не да-
вать никому бросать тень на произведения и добрую па-
мять писателя. Я воспитаю в своих детях, своих внуках,
племянниках любовь и уважение к памяти своего деда,
научу беречь его честь и достоинство во все времена. Эта
традиция сохранится пока будет жив хоть один предста-
витель рода Икрами. Я надеюсь, со временем придут но-
вые поколения, и они также внесут свою лепту в призна-
ние величия творчества и подвига великого писателя
двадцатого столетия Джалола Икрами. Все эти мысли,
все эти размышления проносились и сопровождали меня
во все дни похорон.

Эти дни были действительно жаркими, тело дома
держать было трудно. Все писатели советовали, что надо
ждать решение Правительства. Сегодня утром пришло
другое печальное сообщение - о внезапной скоропо-
стижной смерти первого Президента республики - Рах-
мона Набиева, который скончался ночью 11 апреля 1993
года в г. Ходженте. Нам из аппарата Президента позво-
нили, что будет принято решение и постановление Пра-
вительства по похоронам писателя Джалола Икрами. Мы
не должны предпринимать свои меры и ждать данного
решения.

Кроме того, позвонили из Бухары и передали, что
выезжает делегация города на похороны. Моя сестра Ди-
лафруз вместе с мужем академиком М. Шакури находи-
лись в Переделкино под Москвой на отдыхе. Надо было
ждать их приезда. Родственники из Ташкента и Бухары
также собирались выехать на похороны отца.

По всем показателям похороны состоятся через
два-три дня. Учитывая все сложившиеся обстоятельства,
решил поместить тело отца в морг. Я пошел туда, чтобы
поговорить с врачами-патологоанатомами, посмотреть
место сохранения тела. Когда главврач открыл основные
помещения, я вздрогнул. Впервые видел, что на стелла-
жах друг на друге до потолка лежат тела мертвых солдат.
У всех лица искаженные, глаза открытые, в форменной
одежде они лежали, как дрова. Это тела тех солдат, кото-
рые были убиты на войне, их привозили ежедневно де-

182
сятками, и обрабатывать не успевали. Я решительно от-
казался помещать тело отца в это помещение. Мне пока-
зали другое помещение, где лежали тела уже раздетых
мужчин и женщин, они уже были обработаны и ждали
своих родных и близких, которые должны их увезти. Я и
здесь отказался поместить тело отца. Тогда главврач
морга показал свой кабинет, где была маленькая пустая
комната, но очень опрятная и чистая. Она была холодная
и продувалась кондиционером. Я дал согласие, и мы тело
отца привезли сюда. С болью в сердце оставил его одно-
го в этой комнате.

Вскоре к нам начали приходить различные делега-
ции из общественных организаций и Правительства. Все
они выразили сочувствие, говорили очень хорошие слова
об отце, его заслугах. Была организована правительст-
венная комиссия по похоронам, куда вошли многие вид-
ные общественные деятели, известные писатели, руково-
дители Правительства и Верховного Совета республики.

Правительственной делегации я сообщил, что мой
отец не хотел, чтобы его хоронили в Лучобе, в государст-
венном пантеоне. Он завещал, чтобы его похоронили на
кладбище Сари-Осиё, около своих друзей. Все члены
правительственной делегации считали, что надо похоро-
нить в Лучобе, но, учитывая волю покойного, замолчали
и уехали.

Через час приехала очень внушительная делегация,
куда входили два заместителя Председателя Правитель-
ства, некоторые министры, члены Верховного Совета ,
которые сообщили, что Председатель Верховного Совета
Эмомали Рахмонов выражает сочувствие и просит похо-
роны отложить до его приезда из Ходжента, куда он
срочно выезжает на похороны Рахмона Набиева. Похо-
роны Джалола Икрами будут проходить 13 апреля 1993г.
на пантеоне Лучоб и он сам примет непосредственное
участие. Семья не должна беспокоиться, так как все рас-
ходы берет на себя Правительство. Одновременно мне и
членам комиссии поручено определить место будущей
могилы. Члены комиссии убедили мою маму согласиться
с мнением Председателя Верховного Совета. Они выска-

183
зали мнение руководства, что Джалол Икрами является
гордостью нации, и он обязательно должен быть похо-
ронен на кладбище-пантеоне в Лучобе. Я не мог возра-
зить такому единогласному решению Правительства и
предложению главы государства. Потом я убедился в
правильности такого решения.

Все газеты от 12 апреля 1993 года вышли с боль-
шими портретами отца в траурной рамке, с некрологом,
подписанным многими деятелями государства, писате-
лями, учеными, а также решение правительственной ко-
миссии по похоронам Джалола Икрами. В этот день на-
чали приезжать родственники и делегации из Ташкента и
Бухары. Их встречали писатели и размещали в гостини-
це, а родственники устроились в нашем доме. Поздним
вечером приехала сестра Дилафруз с мужем академиком
М. Шакури из Москвы. Мы вечером привезли из морга
тело отца домой, чтобы с ним могли попрощаться внуки,
правнуки, родственники. Наступило 13 апреля 1993г. С
утра около нашего дома начали собираться люди-
деятели культуры, старые друзья, писатели, артисты, об-
щественные деятели, ученые.

В Союзе писателей подготовили фойе для проща-
ния с покойным. Вечером 12 апреля мне привез два
больших портрета отца Маъсуд Хусейн - фотограф-
корреспондент республиканских газет. Это были изуми-
тельные художественно оформленные фотопортреты.
Один из них мы поместили в раму и повесили над вход-
ной дверью.

С отцом попрощались все родственники, знакомые
и друзья. После омовения и завертывания его тела в са-
ван, лицо его было закрыто, как он завещал при жизни.
Тело поместили в носилки, обложили цветами, а затем
все старики и муллы из местной мечети произнесли мо-
литву. Главным муллой был приглашен мулло-
Асомиддин, которого отец знал хорошо и уважал. Они
часто встречались у меня дома, беседовали и очень друг
другу были симпатичны. Все обряды прощания с покой-
ным были сняты на видеокассету нашим телевидением.
Эти записи хранятся в нашем семейном архиве.

184
Мулло-Асомиддин произнес ^ краткую речь-
проповедь об отце, его роли в земной жизни. Эта речь
была очень умной и содержательной, смысл которой за-
ключался в том, что «мы прощаемся с великим извест-
ным писателем, он завершил свое земное существование
и уходит от нас в последнее путешествие, откуда больше
никто не возвращается. Давайте помолимся, чтобы это
путешествие было спокойным, чтобы он нашел свое ме-
сто на том свете. Пусть ему помогут его земные дела, его
добрые отношения к людям, его честность, порядоч-
ность, его духовное величие и богобоязненность. Он был
истинным мусульманином и Бог его примет в свой дом, в
рай за его заслуги, доброту и великую покорность перед
Всевышним. Оттуда возврата нет, оттуда нет вестей и по-
сланий. Мы надеемся, что путь этот для него будет лег-
ким, прямым и добрым». Прощание состоялось у нас во
дворе, где он любил всегда сидеть, делать физкультуру,
принимать своих гостей. Теперь этот двор был послед-
ним пристанищем для прощания навсегда.

Машина медленно ехала по улицам любимого го-
рода моего отца, по улицам, где он ходил, водил свои
машины. Был ясный солнечный день. Все люди на пло-
щадях и улицах вслед нам поднимали руки и молились. У
меня из глаз катились слезы. В Союзе писателей собра-
лось много народу. Утром прилетел самолет из Ходжента
и привез делегацию Ленинабадской области, ансамбль
Джурабека Муродова, друзей и знакомых моего отца. В
Союзе писателей был организован постамент, куда по-
местили носилки с покойным, большой портрет отца и
около носилок фотопортрет отца работы Маъсуда Ху-
сейна. Народу собралось много, здесь были сотрудники
Правительства, Верховного Совета, члены Союза писа-
телей, деятели культуры, науки, артисты и певцы.

Звучала музыка, мелодии шашмакома, народные траур-
ные песни. Пригласили несколько народных ансамблей,
которые, сменяя друг друга, исполняли песни на стихи Б.
Хилоли, Хафиза, Саади и других. Отец очень любил и
ценил талант Джурабека Муродова. И он отвечал взаим-
ностью и с большим уважением к нему относился. Он

185
всегда называл себя названным или духовным сыном
Джалола Икрами. Он запел любимую песню отца «Га-
рибона». При этом мы все плакали. Вновь организован-
ный молодой ансамбль шашмакомистов непрерывно ис-
полнял классические песни. Отец в свое время завещал
мне, чтобы после его смерти над его телом исполнялись
классически песни. Непрерывно сменялся почетный тра-
ур, росли букеты цветов и венки от разных организаций.
Проходили перед носилками с телом писателя потоки
людей - студенты, ученые, общественные деятели, посто-
янно звучала музыка. Отец смотрел с портретов на эти
потоки людей задумчиво и сосредоточенно. Один за
другим сменялись организации, пришли делегации вузов,
почти всех университетов столицы, министерств, госу-
дарственных комитетов, научных институтов, Президиу-
ма АН и т.д. Президент АН академик С.Х. Негматуллаев
подошел ко мне, обнял и очень сердечно выразил сочув-
ствие.

Все друзья, мои сотрудники, мои соратники при-
шли в траурные дни ко мне и выражали сочувствие и
поддержали меня. Пришел глава государства, Председа-
тель Верховного Совета Эмомали Рахмонов вместе со
своими соратниками и руководителем Правительства.
После того, как они постояли в почетном карауле, они
подошли ко мне и выразили сочувствие, а затем подошли
к маме, дяде Асли Бурханову и другим нашим родствен-
никам и искренне выразили сочувствие. В 13 часов состо-
ялся митинг на площади перед зданием Союза писателей.
Выступили глава государства Эмомали Рахмонов, вид-
ные писатели, главы делегации областей Хатлона, Лени-
набада, городов Бухары, Самарканда, Ташкента и вся
вереница автомашин тронулась в путь на место вечного
захоронения - пантеон в Лучобе.

В те дни в стране было чрезвычайное положение,
которое было отменено на один день в честь похорон пи-
сателя Джалола Икрами. Народу собралось множество,
тысячи людей заполнили площадь, все стояли в скорбном
молчании.

186
Похороны в пантеоне Лучоб прошли по всем му-
сульманским традициям. Отец нашел вечный покой в
первом ряду на возвышенности, откуда открывалась па-
норама города, видна была речка Душанбе, сады, кото-
рые простирались до самого горизонта.

Муллы прочитали суры из Корана, все сидели
молча, а затем подняли руки и помолились.

Отец всегда мне говорил, что свадьбы, торжества
можно проводить как угодно, но похороны должны со-
блюдать старые древние обычаи. Он просил, чтобы его
похоронили как истинного мусульманина. Это произош-
ло согласно его желанию 13 апреля 1993 года. В после-
дующие годы рядом с ним были похоронены Сотим
Улугзаде, Тохир Собиров, Лоик Шералиев, Гаффор
Мирзоев, Абдуджабор Каххори.

Из возвышенности Лучоба, где находятся могилы
наших писателей, деятелей культуры и науки открывает-
ся широкая панорама на город и его окрестности.

Мой отец приехал в этот город фактически маль-
чишкой, ему было 20-22 года, когда Садриддин Айни по-
советовал уехать на постоянное жительство в столицу
новой республики Таджикистан. Он приехал в маленький
кишлак, где не было улиц и больших домов. Уходя на-
вечно из этого города, он оставляет широкие улицы и
проспекты, большие дома и дворцы, знаменитые театры
и дома культуры. Он всю свою жизнь более 60 лет про-
жил в этом городе, участвовал в создании новой культу-
ры и литературы. Он с первых лет вместе с С. Айни, А.
Лахути, М. Турсунзаде, С. Улугзаде участвует в органи-
зации Союза писателей, членом которого он был с пер-
вых дней. Он печатает свои рассказы, повести, романы,
пьесы и очерки в первых журналах и газетах, которые
начинают издаваться в республике, активно работает в
организации первого таджикского-русского словаря,
пропагандирует новый строй в своих произведениях, был
активным участником создания театра им. А. Лахути и
таджикской киностудии. Здесь, в этом городе родились и
выросли его дети, получили среднее и высшее образова-
ние. Он участник почти всех литературных и культурных

187
мероприятий в республике, выступал с речами и докла-
дами на всех конференциях, совещаниях и съездах. Он
принимал здесь гостей из различных городов, республик
и стран. Он жил, творил и создавал. Он сделал для рес-
публики все от него зависящее. Он стал сыном земли
таджикской. Один из своих очерков назвал «Зодаам Бу-
хоро, миллатам точик, ватанам Точикистон» («рожден в
Бухаре, национальность таджик, Родина - Таджики-
стан»). Он был предан своей Родине, любил, ценил и
уважал его народ, его историю, культуру и литературу.
Он не мог покинуть этот край, хотя ему делали очень вы-
годные предложения. Он был верен своей земле, своей
стране и остался здесь навечно. Мы, его дети, внуки и
правнуки, сохраним память своего отца, выполним все
его заветы и пожелания быть честными и верными своей
Родине, народу, нации. Мы будем жить так, чтобы никто
не смог упрекнуть или сказать плохое об имени и фами-
лии великого писателя Джалола Икрами.

188
ПОСЛЕСЛОВИЕ

После смерти отца прошло 17 лет. В архиве писателя
остались неизданные роман, его воспоминания, расска-
зы, очерки...

В 2000 году издательство «Адиб» тиражом 500 эк-
земпляров выпустило последний роман Джалола Икрами
«Гули бодом» - «Цветок миндаля».

За прошедшие годы в средствах массовой информа-
ции публиковались отрывки из его воспоминаний, неко-
торые очерки и рассказы...

Я глубоко признателен редакциям республиканских
газет «Джумхурият», «Садои мардум», «Точикистон»,
«Минбари халк», «Вечерний Душанбе», «Бизнес и полти-
ка», «Дайджест-пресс», «Паёми Душанбе», которые по-
стоянно на своих страницах печатали материалы, посвя-
щенные моему отцу. Многие разделы данной книги так-
же были опубликованы в указанных изданиях.

В республиканских журналах «Памир» и «Садои
Шарк» публиковались научные, публицистические статьи
о жизни и творчестве Джалола Икрами. В 2006 году в
№1-4 журнала «Садои Шарк» увидели свет воспомина-
ния писателя под названием «Он чи аз cap гузашт», а из-
дательство «Шарки озод» в 2009 году выпустило их от-
дельной книгой. В издании книги оказал содействие из-
вестный ученый Нематджон Сафаров.

Я выражаю глубокую признательность и благодар-
ность Н. Сафарову за помощь и поддержку, а также за
предоставленные материалы по родословной и происхо-
ждению нашего рода, которые собрал и обобщил его
сын.

Я также признателен известным писателям и уче-
ным А. Самадову, М. Бахти, М. Шакури, Д. Акобиру, Н.
Нурджанову, Ш. Солеху, О. Сайфуллаеву, Джура Бако-
зода и многим другим, которые в дни юбилеев Дж. Ик-

189
рами публиковали статьи, выступали по телевидению и
радио.

В честь 100-летия Джалола Икрами в Душанбе и
Ходженте состоялись научные конференции, где высту-
пали многие известные профессора, преподаватели и сту-
денты ТГНУ и ХГУ им. Б. Гафурова. Я благодарю всех
за активное участие и уважительное отношение к памяти
и к творчеству моего отца.

Издательство «Нури маърифат» в 2009 году выпус-
тило сборник статей ученых ХГУ им. Б. Гафурова под
названием «Посдорони насри муосири точик», посвя-
щенный Рахиму Джалилу и Джалолу Икрами.

Автор от имени всех родственников выражает глу-
бокую признательность Президенту страны Эмомали
Рахмону за высокую оценку вклада Джалола Икрами в
развитии литературы и культуры Таджикистана.

Мы благодарны Хукумату города Душанбе и Пред-
седателю Махмадсаиду Убайдуллаеву за решение об уве-
ковечивании памяти писателя в названии одной из кра-
сивейших улиц столицы.

Выражаем признательность Хукумату района Хова-
линга за присвоение имени Джалола Икрами одной из
новых средних школ района.

Джонов Икрами,
доктор химических наук, профессор
СОДЕРЖАНИЕ

1. Предисловие автора.............................3

2. Размышления о моем отце.......................10

3. Детство и молодость...........................21

4. Жизнь моей матери была сложной................42

5. О репрессиях 37-го года. Затаенная боль писателя.51

6. Горячее сердце дедушки........................72

7. Размышления о родословной

и происхождении..............................80

8. Незабываемая дружба. Шароф Рашидов и

Джалол Икрами................................92

9. Мухтар Ауэзов и Маргарита Шагинян о

произведениях Д. Икрами.....................112

10. Джалол Икрами и Хабибуло Назаров. История их

дружбы и сотрудничества.....................117

11. История создания романа

Джалола Икрами «Хатлон».....................138

12. Трудная, но счастливая жизнь.................145

13. Последние годы жизни Джалола Икрами..........150

14. Послесловие..................................189

191
Джоном Икрами

Джалол Икрами неизвестные страницы

(на русском языке)

Книга посвящена жизни и деятельности известного тад-
жикского писателя Джалола Икрами.

Автор - сын писателя, доктор химических наук, профес-
сор Джонон Икрами сумел ярко и интересно описать неизвест-
ные для широкого читателя факты и события, которые проис-
ходили с 30-х годов до самой смерти писателя в 1993 год.

В книге использованы статьи и очерки автора которые
опубликованы с 2000 по 2008 год.

Редактор

Мухаббат Икрами

Технический редактор

Верстка

Набор

Р. Муродов
Ш. Джабборов
Н. Рауфова

Сдано в набор 02.02.2010. Подписано в печать 16.03.2010.
Формат 60 X 84 1/16. 12 печатный лист + 1 печатный лист фотографии.
Офсетная бумага № 1. Заказ № 42. Тираж 1000 экз.

734018, г. Душанбе, пр. Саъдии Шерози, 16.
Издательство «Шарки озод»

192